Корпорация Деда Мороза - Бербеницкая Анна (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
Зинаида, застыв, в шоке смотрела на Арсения.
– Господи, так это был ты? Тот мужчина, который в момент аварии сидел за рулем?
– Я.
– А как все произошло? Говорят, ты пьяный был, заснул на минуту и слетел в кювет. Правда, что ли?
– Я был абсолютно трезв. Как выяснилось гораздо позже, у меня случился микроинсульт, я потерял сознание, и на скорости автомобиль сошел с трассы, перевернулся несколько раз и улетел в кювет. Очнулся уже от болевого шока, рука сильно пострадала. А Володя и Света, они… они… – Арсений откинулся на спинку стула, выдохнул и прикрыл глаза. Столько лет прошло, а боль, оказывается, не отпустила ни на грамм.
– На, хлебни моего напитка, полегчает сразу. Почему, ты думаешь, я пью? Так лучше. Гораздо лучше. – Зинаида протянула Арсению бутылку, и он сделал большой глоток. Самогон обжег горло и пищевод, и все чувства и мысли сразу устремились туда, в желудок, который горел огнем. Отвлекло.
– Володя, значит. Это тот парень молодой, который скончался, не приходя в сознание, от травмы черепа? Кем он тебе приходился?
– Племянник. Единственный сын старшего брата.
– Так вот кто ты? И тоже, значит, олигарх? Как и Владимир Морозов?
– Нет, я пенсионер, только живу в Европе. У нас с супругой ресторан свой. На жизнь хватает. Рассказывай дальше. Что произошло в родильном зале?
Женщина покачала головой, еще раз внимательно и жалостливо глянула на собеседника и снова отвернулась к окну.
– А дальше начался ад. Натуральный кромешный ад. Григорий убежал в приемное, посмотреть, что там происходит, велел мне справляться с родами самой. Второй врач, Афанасьев, повез в операционную парня. Еще надеялись спасти ему жизнь. Ирина все никак не могла вытужить ребенка, гоняла его туда-сюда, я начала всерьез опасаться за жизнь плода. И вдруг в зал завезли каталку с девушкой. Светлана, говоришь? Так вот, Светлана была вся в крови, лицо в порезах от разбившегося стекла. И вдобавок ко всему еще и в родах. Но через десять минут она потеряла сознание, и приняли решение делать кесарево. К тому моменту, когда вытащили ребеночка, у девушки остановилось сердце. Гриша сунул мне в руки младенца и принялся реанимировать мать. Я выбежала в коридор, стала орать и звать медсестер, а все были в другой операционной, спасали парня. В этот момент Ирина завопила, что рожает, и родила наконец. Я перерезала пуповину и взяла на руки второго младенца. Прибежала Танька, сообщила, что парня не спасли, и забрала детей на обработку. Я кинулась к Грише, но было поздно, девушку не откачали.
Все, что было дальше, помню, как в тумане. К тому времени подмога прибыла. Как только вы поступили к нам, кто-то из персонала дозвонился в область. Приехали две кареты «Скорой помощи». Куча людей. Крики. Суета. Нам пихали какие-то бумаги, которые надо было срочно подписывать. Я узнала, что один ребенок тоже, оказывается, не выжил. От стресса потеряла сознание. А когда пришла в себя, увидела, как надо мной склонились какие-то люди и все спрашивали, спрашивали, кого родила Ирина. Девочку или мальчика. А я не знала. Просто не обратила внимания на пол! Сам подумай! Когда Григорий сунул мне в руки младенца Светланы и принялся реанимировать ее, разве ж я разглядывала что-то? Кинулась звать подмогу. А тут и Ирина орет, что рожает. Ребенок мог упасть, я пулей к ней. В одной руке один, положила его на стол, кинулась ловить другого, еле успела! Стресс, я как в тумане, ничего не соображаю, кровь в висках пульсирует. А УЗИ ведь в то время у нас еще не было, Ирина не знала, кого носит. На меня все смотрят, ждут ответа. И в этот момент в ординаторскую врывается ваш Владимир Морозов и требует показать ему внука. А умер как раз новорожденный мальчик. Тогда я и решила, мне даже показалось, что вспомнила, будто у моей роженицы девочка была. Морозов ведь все твердил и твердил, что в его роду появляются на свет только мальчики, да так убедительно говорил… У детей разница всего две недели, а УЗИ тогда не было…
Арсений не двигался и, кажется, даже не дышал. События того дня, каждая минута той страшной трагедии ожила в нем и голову словно сдавило тисками, а в горле натужно заплескалось сердце. Надо успокоиться. Иначе до еще одного, третьего инсульта, недалеко. Он дрожащей рукой нащупал в кармане пиджака пузырек и положил в рот таблетку. Через несколько минут сердцебиение успокоилось. Зинаида тем временем почти допила бутылку и, кажется, прилично опьянела.
– Да подожди ты пить, не надоело? Что дальше было? Как поняла, что ошиблась?
– Не боись, расскажу. Такого не забудешь и после трех бутылок.
Она пьяно хохотнула, встала из-за стола и вышла из кухни. Вернувшись, достала из холодильника колбасу и принялась откусывать прямо от палки. Арсений молча сидел и ждал.
– Я ходила в ту ночь в детское к девочке, перед тем как домой отправиться. Час сидела и смотрела на нее. Поверить не могла, что справилась. Что удалось миновать еще одну смерть. Держала счастливицу на руках и качала. Трогала за щечки и пальчики. Тогда и увидела родимое пятно. Такое необычное, на снежинку похожее. Ма-а-а-аленькую такую снежинку, малюсенькую. Крошечное розовое пятнышко на запястье. Какой-то знак. Я слышала, что родимые пятна неспроста появляются, что каждое имеет смысл.
А больше девочку увидеть и не пришлось, за Ириной приехал отец из столицы и увез их с дочкой в московскую клинику. На следующее же утро.
А через месяц, как раз в мое дежурство, в больницу снова явился Владимир Морозов. Хотел поговорить со мной и Григорием, услышать подробности той ночи. Тогда-то я и узнала, что в аварии он потерял единственного сына, невестку и новорожденного внука. И остался один, поскольку супруга его давно уже на небесах была.
– Да, у Валентины оказалось слабое сердце, она скончалась за пять лет до трагедии. И слава богу. Нет ничего хуже, чем пережить собственного ребенка. Валя была нежным, трепетным цветком, она не перенесла бы такого.
– Дела-а-а! И зачем я только пришла в ту ночь в больницу? Дура! Молодая влюбленная дура! Если б не Григорий, который потом окончательно сломал мне жизнь, ничего этого бы не было, я была бы непричастна, – выдохнула Зинаида и пьяно протяжно завыла, обхватив руками плечи и раскачиваясь из стороны в сторону.
– Ну хватит, хватит! Ничего не изменишь. Все случилось так, как случилось.
– Не изменишь… В общем, когда Гриша разговаривал с Владимиром, у того от переживаний случился приступ. Ему сняли рубаху, и тогда я увидела… и чуть не померла на месте. Родимое пятно! Такое же, как у новорожденной девочки. Один в один, только больше и темнее!
– Ну? – не выдержал Арсений. – Почему не рассказала?
– Почему, почему? По кочану и по капусте. Молодая была да неопытная. Всего боялась. Когда Морозова увезли из больницы, я сразу кинулась к Грише. Ревела, билась в истерике! Требовала срочно разыскать Ирину и забрать девочку, отдать ее несчастному мужчине, потерявшему все. А Григорий приказал молчать. Сказал, что сам поговорит с главврачом. А потом огорошил: никто ничего делать не будет. В больницу и так нагрянули с проверкой, сначала одни, потом другие. И почему персонала в новогоднюю ночь не хватало? И почему медсестры навеселе были? И то почему, и другое. Тряхнули всех по полной. Много кого уволили. Главный трясся как осиновый лист, боялся, что и его снимут. Приказал Григорию молчать. Сказал, что у него имеются доказательства того, что мы оба были пьяны. Какой там пьяны… пару рюмок выпили. Но даже эта пара рюмок грозила… сам понимаешь чем. Гриша боялся до такой степени, что со временем ушел из больницы и уехал. Больше его никогда не видела.
А я кто? Девчонка, сцыкуха, четыре месяца как после медучилища. Что я могла? Никто не поддержал, все только запугивали. Такой шум после трагедии поднялся, все журналисты приезжали, расспрашивали. Главного в результате все же сняли. И я поняла, что остается только забыть. Да вот не смогла. Со временем только становилось все хуже и хуже. И хуже, и хуже. Стала ждать Морозова в гости, все думала, что однажды он явится ко мне за доказательствами. Что всплывет то родимое пятно на руке у девчонки. И пойдет дед искать доказательства, найдет меня. Григорий-то давно в Израиле живет. А я тут, рядышком, всю жизнь под боком почти. Я думала, что если он меня простит, то смогу жить дальше. А то сил никаких больше нет держать в себе.
