Право сильного - Горъ Василий (бесплатные полные книги .txt) 📗
— Внезапного штурма не получится… — подал голос Томас Ромерс. — Группа ерзидских лазутчиков, пробравшаяся в город, под плотным контролем. И подземный ход, который им позволили найти, тоже…
— Город Алван не возьмет… — поддакнул ему Олаф де Лемойр. — Ход довольно узкий, а в домах вокруг выхода из него сосредоточено более сотни отборных мечников и стрелков! Поэтому особых причин беспокоиться за судьбу леди Галиэнны у нет…
— И тем не менее я пошлю за ней шевалье Пайка и пять десятков воинов Правой Руки… — буркнул король. — Если ерзиды уйдут — они ее вывезут. Если нет… — он с хрустом сжал кулаки, — …вывезут все равно!
Ронни отрицательно помотал головой:
— Пять десятков — слишком много. Пойдут двадцать. И я…
Глава 13 Аурон Утерс, граф Вэлш
Лес был тих и прозрачен. Толстый ковер из опавшей листвы, устилавший промерзшую землю, скрадывал звуки шагов, а просветы между голыми и словно съежившимися от стыда деревьями казались заметно шире. Притихли даже птицы: за первый час передвижения волчьим бегом мы лишь несколько раз слышали высокое 'кувит-т-т' неясыти, 'тиканье' зарянки да торопливый перестук дятлов.
Ближе к ночи, когда тени деревьев начали наливаться тьмой, а на низком сером небе появились первые звезды, вокруг стало еще тише: я слышал лишь тихий шелест наших шагов, редкие потрескивания сучьев, переламывающихся под ногами, да ритмичное дыхание воинов, неутомимо несущихся сквозь лес следом за мной.
Несмотря на такую 'благодать', двигались мы как положено: сначала головной дозор, затем — основная группа и два боковых, а в аръегарде — тыловой. И в любое мгновение были готовы вступить в бой.
Нет, не из-за степняков — в то, что ерзиды, выросшие в седле, решат передвигаться не по дорогам, а по лесу, да еще и пешком, я верил слабо. Вернее, не верил совсем. И в то, что советники Алван-берза захотят лично прогуляться по окрестностям столицы, не успев взять ни одного города — тоже. Поэтому если и ждал каких-то 'встреч', то только с беженцами да с шайками грабителей, жаждущих погреть руки на горе тех, кто пострадал от пожара войны. Хотя нет, на встречу с последними я тоже особо не надеялся: во-первых, война еще только-только началась, а во-вторых, стараниями моего бывшего оруженосца большая часть представителей Серого клана Элиреи либо лишилась голов, либо спешно переселилась в соседние, более 'гостеприимные' королевства.
Мои воины считали так же. Что не мешало им предельно добросовестно читать попадающиеся на пути следы, вглядываться в сгущающиеся тени и реагировать на каждый шорох.
Я тоже читал, вглядывался и слушал. Причем не только лес, но и своих воинов. Пытаясь как можно быстрее освоиться с возможностями, которые давало постоянно поддерживаемое состояние прозрения.
Получалось, и довольно неплохо: я замечал не только оранжевые головки и грудки зарянок, посверкивающие бусинки глаз стремительных куниц да любопытные мордочки вездесущих белок, но и отголоски мыслей, занимающих моих спутников. Некоторые даже 'читал': скажем, увидев, что во время переправы через небольшую речушку взгляд Колченогого Дика слегка потемнел, а пальцы правой руки нервно прикоснулись к бедру, я догадался, что он вспоминает бой на берегу Калатши, во время которого его ранили. А редкие и почти неслышные вздохи Клайда Клешни явно относились к содержанию полученного им письма. Того самого, которое он прятал под левым наручем: десятник до безумия жаждал увидеть и своего первенца, и молодую жену, только-только разрешившуюся от бремени.
'Увидишь. Обязательно. Как только закончится эта война, я отпущу тебя домой. Как минимум, до весны…' — мысленно повторял я каждый раз, когда он прикасался к тому самому наручу. И старательно отгонял от себя мысли о том, что какая-нибудь ерзидская сабля может внести в мои планы свои коррективы…
…Услышав уханье филина — знак 'внимание', поданный головным дозором — я перешел с бега на шаг, проверил, не сдвинулись ли в сторону рукояти мечей, и сдвинул лямки заплечного мешка так, чтобы, при необходимости, его можно было скинуть в одно мгновение. Мои воины сделали то же самое. А затем, не дожидаясь команды, скользнули в разные стороны и растворились между деревьев.
Проводив взглядом последнего, я перетек к ближайшему стволу и медленно 'поплыл' дальше. Стараясь двигаться предельно неторопливо и плавно.
В это время 'филин' ухнул еще раз. А затем чуть в стороне послышалась долгая, раскатистая басовая трель самки серой неясыти.
'Опасности нет. Можно двигаться дальше…' — мысленно 'перевел' я, а через два особых 'коленца' заинтересованно вгляделся во тьму: где-то там, впереди, дозор обнаружил беженцев.
'Проверю сам. Вы — прикрываете…' — жестами показал я 'лесу' и, не проверяя, увидели воины эту команду или нет, заскользил вперед. А уже через пару минут увидел далеко впереди едва заметные отблески. И поморщился: судя по тому, что костер не скрывали, среди беженцев не было ни охотников, ни бывших солдат.
Так оно, собственно, и оказалось: в небольшой низинке, расположенной в десятке перестрелов от дороги, пряталось три с лишним десятка женщин, пяток донельзя измученных подростков от восьми и до двенадцати лет и уйма детей. Увидев меня, вся эта толпа сложилась в поясном поклоне, а дебелая тетка с разодранным в кровь лицом и драном тулупе на голое тело бухнулась на колени, ткнулась лбом в промерзшую землю и затряслась в беззвучных рыданиях.
'Муж, двое сыновей и дочка…' — одними губами произнесла мрачная, как грозовая туча, молоденькая девица в вымазанном грязью сарафане, видавшей виды душегрейке и стоптанных войлочных постолах и закусила губу — видимо, вспомнила о своих потерях.
'Вот и первые смерти…' — угрюмо подумал я, затем сбросил на землю заплечный мешок и негромко поинтересовался:
— Детей кормили?
— Только грудничков… — отозвалось сразу несколько человек. — Остальных нечем, ваш-мл-сть: бежали в том, чем были…
— Ваша светлость… — ухнул Бродяга из-за моего плеча.
У девицы в грязном сарафане отвалилась челюсть, а глаза чуть не вывалились из орбит:
— Г-граф А-аурон Утерс?!
— А почему именно Утерс? — удивленно спросил я.
— Граф. В лесу. С солдатами. Двигается не ОТ, а К ерзидам… — грустно усмехнулась она. — Опять же, молод, красив и с двумя мечами…
Логика была железной. Особенно в той части, где говорилось про парное оружие. Поэтому пришлось признаваться:
— Да, это я…
— Простите, ваша светлость, обозналась! — затараторила девица и, покраснев до корней волос, принялась приводить в порядок свою одежду.
— За что? Как видите, я не в сюрко родовых цветов и не в карете… — буркнул я и, чтобы не смущать ни ее, ни остальных женщин, присел на корточки, развязал горловину мешка и вытащил из него сверток с продуктами: — Держите…
…Минут через сорок в лагере воцарилась мертвая тишина: сытая малышня, укутанная во что попало и устроенная на подстилках из лапника, спала или боролась со сном, дети постарше, явно не желающие отправляться на боковую, прятались кто где, а взрослые собрались вокруг ямы с костром и угрюмо слушали срывающийся голос одной из беженок:
— Га-анец… пра-анесся через ди-иревню… де-т в полдень… Ска-азал, что началась ва-айна… и что сти-ипняки пи-иешли гра-аницу… Горван начал была-а са-абираться, но Ма-аршад поднял его на смех, мол-а, хде гра-аница, а хде мы…
Слушать ее, да еще находясь в состоянии прозрения, было жутковато: женщина видела все, что рассказывала. И заново переживала все, через что ей пришлось пройти.
— Ка-агда за а-аколицей ра-аздался топот ка-апыт, я была у Анфишкиного ка-алодца. Б-алтала с На-астой и Ла-адой… Мы па-адумали, что это-ть — а-ачередной а-абоз… Но па-атом щелкнули ти-итивы, кто-то стра-ашно за-аорал…
…Предупреждение проигнорировали не все — то ли три, то ли четыре десятка семей, погрузив добро на телеги, уехало к Мэйссу чуть ли не через два часа после отъезда гонца, а остальные решили, что день-два у них еще есть. Большая часть продолжила заниматься своими делами, меньшая начала собираться, а деревенский голова, взяв с собой несколько мужчин, отправился выполнять королевский приказ — уничтожать все, что может служить едой для ерзидов и кормом для их лошадей. Кстати, тоже не сразу, а только после того, как выдержал самый настоящий бой с теми, кто не желал терять нажитое тяжким трудом добро.
