Девочка в стекле - Форд Джеффри (читать хорошую книгу TXT) 📗
— Отвратительно, — проговорил он, и его передернуло.
— Немедленно отнесите это в ближайший камин и сожгите. Потом соберите пепел, перемешайте с молотым чесноком и закопайте на глубину не менее трех футов. Вы должны сделать это сами, без чьей-либо помощи, — велел я.
Я увидел, как уголок Шеллова рта едва заметно дрогнул в улыбке, и боссу пришлось на секунду отвернуться.
— О нас можете не беспокоиться, Паркс, — сказал он. — Лучше немедленно займитесь этим неотложным делом.
Миллионер повернулся и поспешил к двери со словами:
— Я вам невероятно признателен. Позвоните мне как можно скорее, чтобы договориться о встрече.
— Непременно, сэр, — сказал Шелл.
Я сделал движение рукой, показывая Шеллу, что он должен выйти первым. Он не возражал. За ним последовал я. Мы молча дошли до «корда». Я не мог толком понять — то ли Шелла позабавила моя выходка, то ли он был сердит на меня за безрассудство. Когда мы оказались в машине и выехали за пределы имения, я посмотрел на него. Тело его содрогалось, словно сотрясаемое беззвучными конвульсиями. Потом я посмотрел на лицо босса, увидел улыбку и понял, что Шелл смеется. Он покачал головой:
— Диего, теперь я спокойно могу оставить бизнес на тебя.
— Ты видел его лицо, когда я передал ему трусики?
Шелл сбросил газ, притормозил и захохотал как сумасшедший. Минуту спустя он вытер глаза и сказал:
— Можешь себе представить, что пришлось пережить этой бедной женщине?
— Спасибо.
— Да не за что, но давай оставим наше остроумие при себе, договорились? Продолжай свои дела с этой юной дамой, я не против, но не с такой бешеной скоростью.
— Ну да.
— Жениться в твоем возрасте неразумно, — изрек он, трогаясь с места и выезжая на дорогу.
Разговор перешел на деликатные для меня темы, а потом я вдруг понял, как придать ему другое направление.
— Я вспомнил символ на том куске материи, что прикрывал девочку Барнса.
Шелл заглотил наживку:
— И что же это было?
— Большой круг, обведенный красным. Внутри черный крест, разделяющий круг на равные части. В центре креста еще один круг — полностью белый, а в центре круга красная слезка.
ПОЧЕМУ СЛЕЗКА?
В тот день, когда мы поехали к Червяку, на обычно угрюмом лице города с его безработицей и нищетой болталась маска веселья. Днем раньше в Чикаго во время седьмого иннинга игр Всемирной серии счет был ничейный — 4:4, когда биту взял Бейб Рут. [45] Между двумя клубами в течение сезона продолжалось противостояние. Со стороны питчеров противника в адрес Рута понеслись оскорбительные выкрики. Но он в ответ только спокойно поднял биту и показал ею вдаль на что-то или кого-то, видимого только ему. Подавал Чарли Рут, и Бейб сделал хоум-ран, выведя вперед «Янки», так что те смогли выиграть. Горожане, пребывавшие большей частью в подавленном настроении, теперь радовались этому подвигу, этому примеру уверенности в своих силах, и мы в поезде, на вокзале, на улицах слышали разговоры людей о вчерашней игре. Никого из нас — ни Антония, ни Шелла, ни меня — бейсбол ничуть не интересовал, но всеобщее безумие было заразительно, и казалось, что весь город исполнился самодовольства.
За углом главного здания Нью-Йоркской публичной библиотеки, на другой стороне и чуть в глубине проулка, загаженного всевозможными ящиками и мусором, стояло кирпичное здание с простой металлической дверью. Антоний прошел вперед, стукнул два раза, подождал секунду, постучал еще три раза, а потом вернулся назад, ко мне и Шеллу. Дверь со скрипом отворилась примерно на четверть, и из-за нее появилась маленькая старая женщина с почти лысой головой, покрытой сеткой для волос. На носу у старухи сидели очки с толстыми стеклами.
— Что вам надо? — проворчала она.
— Как пройти в «Парадайз»? — спросил Антоний.
Женщина открыла дверь чуть пошире и поманила нас внутрь. Сердитое выражение на ее лице переплавилось в улыбку, и она пригласила Антония:
— Заходи, Генри Брюль.
Когда мы оказались в скупо освещенном холле, а дверь за нами была закрыта и заперта, Антоний наклонился и поцеловал старуху в морщинистую щеку. После этого она повернулась к Шеллу:
— Как поживаешь, Том?
— Рад тебя видеть, Грейс, — ответил он, беря ее руку и целуя.
— Все такой же брехун.
— Всегда к твоим услугам, — сказал Шелл.
Она повернулась в мою сторону и смерила меня взглядом с ног до головы, задержавшись на тюрбане.
— Это кто еще — Чингисхан? — спросила она, протягивая мне руку.
— Его зовут Онду, — представил меня Антоний. — Он свами.
— Хеллоуин только в конце месяца, — сказала старуха, схватив мою руку и пожимая ее.
— Рад с вами познакомиться, — проговорил я.
— Так это твой мальчик, Томас? — спросила она Шелла.
Шелл кивнул.
— Да поможет тебе Бог, — обратилась она ко мне.
— Мы ищем Червяка, — пояснил Антоний.
— Ну вы же знаете: он либо здесь, либо там, у библиотеки. Вам повезло, сейчас он здесь — пьяный в сосиску. Опустошает кошелек какого-то профессора из Колумбийского.
— Спасибо, — сказал Шелл.
— Я вам принесу по рюмочке.
Мы пошли из прихожей по коридору, который заканчивался коротким, ведущим вниз лестничным пролетом. Это место раньше явно было подвалом старого склада. Кирпичи в кладке стен покорежились, а некоторые за долгое время слились в единую массу. Лестница вела в большое помещение: под низким потолком из толстых деревянных бревен кое-где стояли столы, кое-где — перегородки. На столах стояли свечи, а за самодельным баром из козел и старых дверей, укрытых скатертью, висела электрическая лампа. Посетителей было немного — человека три-четыре.
Я последовал за Антонием и Шеллом к одному из отделенных перегородками кабинетов в дальнем углу. Когда мы подошли поближе, я разглядел в кабинете двух человек, сидящих друг напротив друга.
— Эммет, — сказал Шелл, — когда ты закончишь, мы бы хотели поговорить о деле.
Тот, к кому он обратился (и который, как я полагал, был Червяком), махнул рукой со словами:
— Привет, Томми, дай мне еще минутку.
Человек этот носил кустистую седую бороду.
На нем были мятый плащ, видавшая виды шляпа, перчатки с оторванными пальцами, — в общем, оборванец.
Мы ждали, когда он закончит говорить со своим собеседником, аккуратный вид которого разительно контрастировал с неряшливостью Червяка: костюм, галстук, маленькие круглые очки. Наконец тот встал, сунул руку в карман и, вынув оттуда пачку купюр, протянул Червяку. Потом он взял со стола свою шляпу, надел ее и удалился.
— Ну все, ребята, магазин открыт, — сказал оборванец.
Мы с Антонием сели на скамью напротив Шелла, который расположился рядом со своим странным знакомым. Шелл представил меня, и тут я узнал настоящее имя Червяка — Эммет Броган. Шелл вкратце пересказал ему мою историю, тот выслушал и кивнул:
— Свами — тонкий штрих.
— Как нынче Нью-Йорк? — спросил Шелл.
— Понимаешь, в начале прошлого месяца они вышибли Уокера. Он теперь в Европе — тратит денежки, что выудил из карманов граждан прекрасного города. Нынче всем заправляет Лагуардия. [46] Обычное дерьмо. Ничто в этом мире не меняется. Ничто.
— Ну а как бизнес? — спросил Антоний.
— Бизнес, как всегда, хорошо, — ответил Броган. — Информация ценится на вес золота.
Появилась Грейс с подносом и поставила на стол четыре стакана. Шелл протянул ей купюру, Грейс смяла ее и сунула в карман фартука.
— Пейте, ребятки, — сказала она и исчезла в темных глубинах зала.
Я сделал глоток из своего стакана, предполагая, что там пиво. Что бы это ни было, во рту и горле у меня начался пожар и я закашлялся.
— Бизнес идет хорошо, вот только отделка гроба не улучшается, — сказал Броган, делая большой глоток.
— Это что такое? — спросил я Антония.