Любовное заклятие - Кэррол Сьюзен (электронная книга TXT) 📗
— Вот, возьми!
Прежде чем Вэл смог вырвать руку, Рэйф положил что-то в его ладонь, а затем откинулся навзничь, тяжело, с хрипом дыша. Видимо, на это ушли все его силы.
— Вот. Теперь дело сделано, — пробормотал он, и на его мрачном лице неожиданно появилось выражение удовлетворения.
Вэлу потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя; затем он медленно разжал пальцы — и застыл, приоткрыв рот от изумления. На его ладони лежал камень такой невероятной красоты, что у Вэла захватило дух. Он сразу же узнал его. Это был кусок легендарного кристалла, вделанного в эфес древнего фамильного меча Сентледжей, похищенный много лет назад.
Вэл потянул за цепочку, на которой висел кристалл, и поднял его, рассматривая на свету. Это был всего лишь осколок знаменитого камня, но и он сверкал торжественной холодной чистотой, подобно льдинке на ярком солнечном свете, зажигая на стенах полутемного холла разноцветные радуги.
Загадочный, прекрасный, завораживающий…
— Убери… убери этот чертов камень! — прохрипел Рэйф, отвернувшись, словно блеск кристалла слепил ему глаза.
С трудом отведя глаза от этой красоты, Вэл очень неохотно накинул цепочку на шею и спрятал ее под одежду. В голове роилось множество вопросов. Рэйф держал у себя украденный кристалл все это время. Почему именно сейчас он решил его отдать? И почему именно ему, Вэлу? Ведь знаменитый меч Сентледжей принадлежал Лансу, старшему брату и наследнику замка Ледж. По праву, украденный кристалл должен был быть возвращен именно ему. И где скрывался сам Рэйф все эти годы? И как он дошел до столь плачевного состояния?
Но когда он взглянул на Рэйфа, то понял, что ему вряд ли удастся получить ответ хотя бы на один из этих вопросов. Рэйф снова потерял сознание, и богатый опыт врача не позволил Вэлу усомниться в неоспоримой истине: Рэйф Мортмейн умирал.
Вэл мог бы ожидать, что почувствует торжество, увидев бесславный конец своего давнего врага, но вместо этого он ощутил только сожаление о столь бессмысленно растраченной жизни. Ведь Рэйф когда-то был решительным, энергичным, красивым человеком. Если бы не принадлежность к проклятому роду Мортмейнов, кто знает, чего бы он смог добиться в жизни…
Вэл взял его за запястье. Пульс еле прощупывался. Каждый вздох сопровождался таким хрипом, словно просто дышать для него уже было пыткой. Вэл сразу обратил внимание на крепко сжатый рот и напряжение мышц вокруг глаз — характерные признаки невыносимой боли, которые ему были слишком хорошо знакомы. Он часто видел их в зеркале.
— Пожалуйста… — вдруг прошептал Рэйф. Вэл наклонился ниже над умирающим, стараясь понять, что тот говорит.
— Я… умоляю, Сентледж… — прошептали сведенные болью губы Рэйфа прямо ему в ухо. — Убей меня!
Вэл отшатнулся, потрясенный. Не первый раз пациент, находящийся в столь жалком состоянии, умолял его об этом. Но никогда он не ожидал услышать подобную просьбу от гордого Рафаэля — последнего отпрыска когда-то могущественного рода надменных Мортмейнов. Было совершенно очевидно, что он умирает в страшной агонии, и Вэл ничего не может для него сделать. Вот только разве облегчить его последние часы с помощью…
Вэл уже почувствовал знакомое покалывание в пальцах, но тут же с ужасом отбросил эту мысль. Видит бог, было бы слишком жестоко требовать от любого человека, даже если его считают мучеником и святым, совершить такой подвиг, когда он сам страдает от невыносимой боли. А ведь здесь речь идет о его смертельном враге. Нет, он не может, просто не может — и все!
Но, когда Вэл склонился над Рэйфом, у него сжалось сердце. Рэйф весь скривился от невыносимой боли. Рыдание вырвалось из его груди, и единственная скупая слеза скользнула из уголка глаза вниз, по заросшей бородой щеке.
Вэл сомневался, что Рэйф Мортмейн вообще когда-нибудь плакал в своей жизни. Безотчетным движением протянув руку, он взял его за запястье и только потом понял, что просто не может не попробовать взять на себя хотя бы часть боли Рэйфа Мортмейна.
Вэл привычно заставил себя сосредоточиться, заблокировав все другие ощущения, кроме ощущения соприкосновения с рукой Рэйфа. Потом он мысленно растворил свое собственное тело, расплавил мышцы, кости, заставил раствориться собственные вены, чтобы перелить свои силы в тело умирающего.
…И ничего не произошло.
Кейт открыла глаза и почувствовала, как первые капли дождя упали ей на щеку. Костер грозился вот-вот потухнуть, а упрямый кусок угля в самом центре даже и не думал загораться.
Кейт не вполне была уверена, чего именно она ожидала, но определенно что-то все же должно было бы произойти. Она в отчаянии взглянула на книгу. Может, она неправильно произнесла заклинание? Или просто недостаточно убежденно?
— Миткэрил бокурум ипс, — повторила она уже громче и уверенней.
По— прежнему -ничего, Кейт тяжело вздохнула, собрала все свое мужество и, откинув назад голову, громко крикнула ветру:
— Миткэрил бокурум ипс!
На какое— то мгновение наступила зловещая тишина. А затем огонь вдруг вспыхнул с новой силой, взметнувшись в небо с яростным ревом.
Кейт вскрикнула и отшатнулась. Небо над головой взорвалось — темноту пронзил яркий зигзаг молнии и вонзился в стоячий камень, так что посыпались искры и запахло дымом, а вслед за этим раздался такой удар грома, что задрожала земля под ногами девушки.
Кейт закричала и, упав на землю ничком, натянула на голову плащ.
— О, мой бог! — Глаза Вэла едва не вылезли из орбит, когда на него вдруг нахлынули ощущения небывалой силы. Не просто боль, но сокрушающие волны агонии прокатились по нему. Впрочем, это он мог бы еще выдержать. Однако там было что-то еще, совсем иное, отвратительное, наводящее ужас.
Яростный поток невыносимых эмоций — ярости, горечи, отчаяния — неожиданно обрушился на него. Задыхаясь, Вэл попытался освободить руку, но Рэйф вцепился в нее с неимоверной силой. Как тонущий, который готов утащить на дно своего спасителя, он тянул Вэла в глубину мутного потока своего сознания — потока тьмы и ужаса.
Дыхание Вэла стало тяжелым, прерывистым, голова кружилась, красный туман застилал глаза. Он понял, что вот-вот потеряет сознание, и начал вырываться еще энергичнее, но с каждым моментом становился все слабее. Кристалл на шее раскачивался от его усилий, отбрасывая разноцветные блики. Наконец Вэл сделал последнее отчаянное усилие, и в тот же миг оглушающий удар грома прозвучал в его ушах, сопровождаемый ослепительной вспышкой. Хватка Рэйфа ослабла, и Вэл откинулся назад, проваливаясь в кромешную тьму.
Дождь хлынул на землю сплошным ледяным потоком, последние язычки пламени потухли, сердито шипя. Кейт выбралась из своего укрытия в зарослях вереска, вся промокшая и дрожащая от холода, и сделала несколько шагов в сторону бывшего костра, чувствуя себя совершенно разбитой. По небу все так же мчались черные тучи, но гроза уже ушла куда-то в сторону.
Словно в оцепенении, Кейт некоторое время смотрела на то, что осталось от ее колдовства, а потом, дрожа, устремила взгляд в ночное небо. Что же она наделала? Она и сама не представляла, но ее не покидало ужасное чувство, что она только что выпустила на волю что-то темное и опасное…
Прижимая к груди промокшую книгу Просперо, Кейт спустилась с холма и отправилась домой.
Джим Спаркинс добрался до жилища Вэла, когда дождь уже кончился. Едва перешагнув порог, он вскрикнул от ужаса, увидев своего хозяина распростертым на полу прямо перед входной дверью. Джим наклонился над доктором, тряся его за плечо.
— Доктор Сентледж! Мастер Вэл! Хозяин!
Никакого ответа. На лице доктора застыло выражение такого ледяного спокойствия, что Джиму показалось, будто сейчас остановится и его собственное сердце. Лицо Валентина Сентледжа было белее снега и таким же холодным. Он выглядел… совсем мертвым.
Слепая паника овладела беднягой, но он постарался взять себя в руки и вспомнить то немногое, чему он научился, пока работал у доктора. Что в подобном случае следовало предпринять? Принести воды? Бренди? Пощупать пульс? Ага, вот оно! Он должен выяснить, есть ли пульс.
