Осколки небес (СИ) - Колдарева Анастасия (бесплатные полные книги .txt) 📗
Азариил уложил Варю на пол перед престолом, встал на колени, оперся правой рукой о ковер возле ее головы и замер.
В этот момент дьякону в голову, по-видимому, стрельнула мысль о кощунственном попрании святыни и нарушении церковного устава; он собрался с духом.
— Подожди, — Андрей удержал его за рукав.
— Не положено! — возмущенно зашептал Сергий. — Что батюшка скажет?
— Да не узнает твой батюшка, не трясись. Если до сих пор не прибежал, значит, дрыхнет без задних ног.
— А кто это вообще такой? Священник? Архиерей?
— Ангел, — честно заявил Андрей.
У дьякона вытянулось лицо, но негодования не последовало. Бесовские нападения, надо думать, подорвали привычную картину мира, приоткрыли завесу над таинственным и непостижимым и заставили поверить в нечеловеческую сущность Азариила сразу и безоговорочно. Или же натерпевшийся страху Сергий просто капитулировал.
— А-а… — смотреть на него стало жалко. — И чего он делает?
— Наверное, молится, — подумал Андрей вслух. И сам удивился тому, с каким неожиданным благоговением произнес эти слова, с какой надеждой они прозвучали, сколько трепета в себя вместили.
— Тогда и нам следует, — убежденно сказал Сергий. Выпрямился, опустил руки, склонил голову, беззвучно зашевелил губами.
Андрей глядел на него снизу вверх, по-прежнему стоя на коленях, опираясь на край амвона, и прислушивался. В повисшей тишине ровно горели фитильки лампад, с алтарной стены из стеклянных киотов с глубокой умиротворенной печалью взирали лики святых, и единственным звуком в ушах отдавался размеренный стук сердца. Минуты капали за минутами, сливаясь в ручейки и утекая в ночь. Ноги затекли. Прикрыв Варе веки, Азариил рассеянно гладил ее по лбу и вискам. Андрей следил за движениями липких от крови пальцев: как те прикасаются то подушечками, то тыльной стороной. Винил ли ангел себя за случившееся? Просил ли прощения? Молился ли об упокоении души новопреставленной Варвары? Смотреть на его ссутуленные плечи и траурно опущенную голову становилось все горше и мучительнее. В эти бесконечные мгновения сильнее всего на свете Андрей жалел о том, что не выучил в детстве ни единой молитвы, а если и выучил, то не в силах вспомнить. Было бы чем сейчас прогнать мрак уныния и скинуть навалившуюся тяжесть одиночества.
Азариил положил ладонь на варино лицо. Отполз назад и низко поклонился в пол. Царские врата сами собой медленно закрылись, паникадило погасло, и храм погрузился в ночной мрак: только огоньки лампад рассеивали густую черноту.
Дьякон перекрестился, скомкав окончание молитвы, и, озираясь, двинулся к левой алтарной двери. Андрей с трудом поднялся на онемевшие ноги, разминая мышцы бедер сквозь ткань джинсов.
А из алтаря вдруг донеслись голоса. Один низкий и приглушенный, другой нежный и тихий… женский.
Сергий остолбенел.
Андрей чуть не осел обратно на пол.
Слов разобрать не удавалось — а были ли вообще слова? Два голоса, казалось, ограничились вздохом, стоном, вопросительным звуком, утвердительным междометием. Не нуждалась в словесном оформлении улыбка или взгляд, а порой даже и признательность, и облегчение… Сокровенный смысл заключался в самом звучании.
Когда дьяконская дверь приоткрылась, из нее показалась Варвара. Целая и невредимая, разве что чуточку неуверенная, расхлябанная в походке и движениях. Наматывая на палец слипшиеся завитки волос, она отчужденно улыбалась. Андрей не понял чему: собственному чудесному воскрешению или обществу ангела небесного, вышедшего из алтаря следом за ней с несколько озадаченным лицом.
Не обращая внимания ни на брата, ни на Сергия, который при виде нее трижды перекрестился, Варя подняла валявшуюся на полу бутылку и направилась к пластиковой канистре. Вытащила из канона ковшик и принялась цедить святую воду.
Да она была в шоке… Не соображала ничего. Дрейфовала в волнах прострации, словно пациент, отходящий от наркоза.
— Ей нужен покой, — пояснил Азариил тихо. — Она немного успела увидеть по ту сторону, но лучше, если ляжет и крепко проспит хотя бы сутки, чтобы память о пребывании в загробном мире окончательно стерлась.
— Ты воскресил ее, — Андрей зачем-то озвучил очевидное. Возможно, хотел удостовериться.
— Не я. Господь.
— Ну да… понятно.
— У нее туманное будущее, много испытаний впереди, — задумчивость в голосе.
— Белфегор сказал, ей недолго оставаться праведницей.
Азариил на это не ответил. Отвел взгляд. Однако выглядел теперь непривычно, пугающе беспомощным и уязвимым. Его немедленно захотелось потрясти, чтобы вытряхнуть на свет божий причину этой беспомощности и уязвимости.
— А мне как быть? — робко позвал Сергий.
Азариил обернулся: глаза безумно, нечеловечески синие, невозможно яркие в темноте. Не бывает у людей таких глаз. И дьякон внезапно скукожился, скривился весь и вдруг заплакал, как ребенок. Колени его сами собой подломились, будто палкой кто перебил.
Азариил поглядел на него сверху вниз, нахмурившись.
— Пить прекращай — и мать выздоровеет, — произнес он. — И не рассказывай никому, что здесь видел, иначе в лечебницу отправят.
— Так неужели же батюшка…
— Не поверит. И не видать тебе тогда прихода. Пойдем, — ангел обратился к Андрею.
— Куда? Обратно в квартиру? Так и будем бегать всю жизнь?
— Нет. В квартиру больше нельзя. Отца твоего уже нашли, будут звонить.
— А если я не появлюсь, на меня могут убийство повесить!
— Сейчас есть дела поважнее.
— Конечно! Тебе легко говорить: миссию выполнил — и свободен. А мне потом доказывать непричастность и срок мотать?
— Есть дела важнее! — глядя в сторону, Азариил задрал подбородок. Верный признак того, что сейчас в ход пойдет тяжелая артиллерия ангельских излияний о долге, приказах, послушании и божественной миссии.
— Ну и куда в таком случае? — в отчаянии спросил Андрей, не дав ему рта раскрыть.
Они выбрались на улицу, где хлопьями валил снег и наконец подморозило. Варя шла спотыкаясь и прижимала в груди бутылку со святой водой. Ее спутанные пшеничные волосы казались плывущим впереди путеводным облаком.
— Подальше из Москвы. Туда, где тебя не сразу отыщут, — сказал Азариил после недолгого раздумья. — У сестры твоей дом в деревне.
— Предлагаешь навлечь беды и на ее семью?
— О ее семье позаботятся.
— А вещи? А деньги? — не унимался Андрей.
— Составь список, я захвачу из квартиры.
Возражения закончились. Соглашаться с Азариилом не хотелось, но угроза смерти — и даже не столько смерти, сколько встречи с бесами, ожидавшими по ту сторону, — действительно не шла ни в какое сравнение с призрачной возможностью тюремного заключения. Причастность к гибели отца еще доказать следует. А пока лучше не искушать судьбу: на допросы ангела никто не пустит, а остаться сейчас без его покровительства — все равно что отправиться прямиком в преисподнюю. И Варю не бросишь… бедную, несчастную, натерпевшуюся Варю.
Только бы она умом не тронулась ненароком.
— Убедил. В деревню так в деревню, — согласился Андрей, залезая в машину.
ГЛАВА 4
На горизонте забрезжила заря, багровая и зловещая. Рассветное небо лениво наливалось глубокой синевой, и из мрака за стеклами стали проступать стянутые первыми снегами бескрайние поля, заиндевелые перелески, черные змейки речушек, заросшие камышом топи и далекие окоченевшие деревушки, намертво вмороженные в пейзаж. Машина ползла по скользкой трассе на шестидесяти километрах в час — уж больно отталкивающе выглядел щедро посеребренный инеем асфальт, не успевший прогреться под колесами редких в столь ранний час автомобилей. Фуры грузно выволакивали свои неповоротливые туши с придорожных стоянок; цветисто и призывно мигали вывески дешевых забегаловок с прозаическими названиями «У Татьяны», «Горячие обеды от Елены» и совсем уж лаконичные: «Пироги», «Борщ», «Шашлыки».
Москва с ее ярким оранжевым заревом, разлитым по низким тучам, давно канула в небытие — здесь, на пронизанной холодом трассе, не верилось, будто она вообще где-то существовала: расцвеченная огнями, шумная, суетная, бурлящая, неугомонная. По асфальту, навевая лютую тоску, стелилась поземка, метель то и дело поплевывала сухим снегом в ветровое стекло. И все вокруг — льдистое, белесое — казалось промерзшим насквозь, задубевшим, нереально прозрачным и мертвым от холода.
