Не та профессия. Тетрология (СИ) - Афанасьев Семён (лучшие книги txt) 📗
– Могу задать ещё вопрос? Файзулла, а почему вы сейчас предлагаете помощь против своего же, если говорить по букве, народа? Фарси и дари – один язык. Один народ. – Мне правда интересно, потому что врач смог меня удивить.
– Я в первую очередь врач, а не перс. И дарёному верблюду в ухо не заглядывают. Я умею отличить интересы народа от интересов правителей, – как‑то мягко, но одновременно очень жёстко отвечает Файзулла. – И на престоле в Иране, если вы не забыли, сейчас всё равно сидит представитель вашего народа, человек из туркан.
_________
Примечание.
Чистая правда. Шахский престол регулярно занимали даже не выходцы, а целые династии тюркского происхождения. Да взять хоть и того же Нодир‑шаха, уже упоминавшегося выше.
_________
– А самое главное, я бы хотел просто понять: что связывает Разию, – доктор явно обозначает интонацией «или тех, кто за ней стоит ». – И вас с сестрой, в тот момент, когда речь идёт о судьбе провинции.
– Вы простите, если я уподоблюсь почтенному Иосифу и отвечу вам вопросом на вопрос? – смеюсь. – А что вам известно о прибытии Разии к нам? Ну или о причинах, побудивших её сменить место жительства? Оставив удобный и привычный с о б с т в е н н ы й дворец в Исфахане, сменив его на комнату в доме Иосифа?..
_________
Как ни парадоксально, но от неравнодушных, энергичных, проявляющих неподдельную инициативу людей большинство государственных структур (в лице чиновников) всегда отмахивается: таким контингентом сложно управлять. Особенно на длительном отрезке времени.
Файзулла, к моему удивлению, оказывается гремучей смесью несовместимых, казалось бы, начал: с одной стороны, он действительно радеет за город и его народы, которые в душе не делит по этническому признаку. С другой стороны, он более чем дремуч в любых аспектах работы с информацией.
При всём этом, он действительно имеет немалые личные связи и возможности. И немало переживает о судьбе начатых в городе и в провинции изменений.
Ужас для любого мэра, как избиратель, посмеялся я про себя.
На такой откровенный разговор со мной он пошёл, оказывается, в первую очередь потому, что искренне за меня испугался: во‑первых, он не знал, что Разия сбежала с родины. Сам он полагал её чем‑то типа лазутчицы, просто от одного из персидских кланов, частисно несогласного с политикой Шаха.
Во‑вторых, попытка задержания Разии стражниками Шаха, как и замес с их магами на базаре, хоть и не прошли мимо Файзуллы, но истолкованы им были совсем неверно: он искренне решил, что то была какая‑то хитроумная комбинация, оправдывающая её переселение сюда (он не оперирует понятиями «внедрения» и «легализации»).
В‑третьих, он совсем не разбирается в менталистах, умея лишь их определять (какое‑то там течение «силы» в мозгу).
Что они делятся на «читающих» и «влияющих», он даже не предполагал. Оттого искренне считал, что Разия меня заморочила, Алтынай задурила, а сама готовится обеспечить войскам Шаха «режим наибольшего благоприятствования».
Как это может сделать одна‑единственная девчонка, на враждебной территории, пусть даже столь непростая девочка – это у доктора осталось за кадром.
В общем, побеседовали по душам. Я поначалу искренне, окольными намёками, пытался ему разъяснить: решение о передаче провинции ещё не принято. Для начала, представители Казначея и Аудитора именно сейчас работают в провинции. Если сочтут её прибыльной – они по своим каналам найдут способ не допустить политического решения об обмене землями с Ираном.
И это только «раз». А ещё, кроме этого, и у меня, и у Алтынай, и у Совета Города (а в нём состоят весьма непростые люди, но это, видимо, тоже пролетело мимо восприятия деполитизированного доктора) есть и другие возможности, варианты и планы. Далеко не все их которых могут быть поведаны обычному врачу, в Совет Города не входящему, пусть даже весьма уважаемому.
К сожалению, логике Файзулла не поддавался. Давил на эмоции так активно, что я уже заподозрил было его в каких‑то скрытых от меня интересах.
Всё встало на свои места, когда я дал честное слово, что город на произвол судьбы никто не оставит.
Уже выходя из его дома, я только поражался, насколько эмоции, игнорируя логику, могут управлять даже такими неглупыми людьми.
*********************
– Привет! Притормози, разговор есть!
Пун, выходивший из административного корпуса, где он квартировал с женой и детьми, вопросительно поднял бровь и чуть довернул влево подбородок.
Знавшие его близко сказали бы, что он находится в крайней степени удивления.
– Внимательно слушаю! – на всякий случай, Пун развернулся к подошедшему полностью и сделал почти незаметный подшаг вперёд, оказываясь с собеседником вплотную; так, что их лацканы почти соприкасались.
– Э‑э‑э, это не то, что ты подумал! – свёл вместе брови собеседник, отшагивая назад и разрывая дистанцию (попутно – протягивая вперёд правую руку для рукопожатия). – Действительно поговорить надо!
– По делу или личное? Говорим тут или…? – моментально взял быка за рога Пун, пожимая протянутую ладонь (у местных это было эквивалентом церемонии вежливого приветствия).
– По делу. И не здесь. Торопишься?
– Ну, если по делу, то четверть часа найду.
– Как насчёт получаса? – начальник местного узла связи требовательно уставился на Пуна, не выпуская его руки.
– Чтоб высвободить полчаса, мне надо предупредить напарника.
– Это второго джемадара? С Восточно‑океанского? – проявил сообразительность «связист».
– Угу.
– Ну пошли до него вместе! Потом ко мне! – принял решение неприметный на вид, постоянно одетый в штатское человек, который, казалось, никогда не спал.
_________
– Вальтера помнишь? – начальник специального отдела, он же по совместительству местный главсвязист, разлил из турки свежезаваренный кофе в две прозрачных цилиндрических посудины из тонкого лабораторного стекла. – С ним твой «брат» ещё близко сошёлся, чем‑то они друг другу глянулись.
– Вальтера помню. Разговор о нём?
– Почти. Читай, – связист придвинул к Пуну сразу два связных амулета.
– Один и тот же текст. Видимо, один – тебе, как адресату; а второй – подтверждение сверху. – Пун выжидающе поднял глаза на собеседника. – Спасибо за кофе! Почти как у меня…
– А у тебя кофе какой? – моментально свернул с основной темы «связист», быстро, впрочем, поправившись. – Ай, ладно. Не за тем собрались… Так что скажешь? И я тебя всеми богами молю, ну не делай ты таких драматических пауз. ТЫ что, не понимаешь, чем я рискую, давая тебе читатьэ т о?
– Знаешь, ты сейчас, возможно, удивишься… Но я неплохо к тебе отношусь. Потому скажу правду.
Внешне лицо Пуна особых эмоций не выражало, но знакомые с ним определили бы, что он просто веселится.
– Я не знаю всех языков, на которых говорят либо пишут в Империи. – Пун дал волю чувствам и теперь вовсю улыбался, с удовольствием прихлёбывая кофе. – Я оценил, что ты мне что‑то хочешь доверить. Но я не понимаю, что у тебя там написано.
– Бля‑я‑я‑я‑я… – приглашавший оторопело уставился на Пуна. – Ты что, правда не можешь прочесть?! Это наш, всеобщий! Только написано одной из восточных фонетических азбук!
Пун, ничего не говоря, только пожал плечами и подлил себе из турки. Потом всё же уронил:
– Не обманываю. Веришь?
– Да верить‑то верю, но непонятно, что теперь делать! – моментально впал в отчаяние собеседник. – Если я прочту тебе вслух, этого хватит?
– Да вообще без проблем, – отсалютовал наполненной мензуркой Пун. – У меня нет оснований не доверять специальной службе в твоём лице. Это же тебе надо было, чтоб я лично читал… Я не набивался.
– Тут не вся специальная служба, – пробормотал, опуская глаза на амулет, «связист». – Тут только часть. Та, которая… В общем, это твой «брат» писал Вальтеру. Вальтер сейчас на корабле в южных морях, он переадресовал, куда надо. Меня поставил в копию, с явным намёком, чтоб я принял свои меры. Как будто я им Канцлер!..
