Зов Уршада - Сертаков Виталий (читаем книги .txt) 📗
9
Некрасивая смерть
— Сегодня твое личико похоже на спелый финик, я могу выгодно продать тебя в Шанхае. Но завтра за сморщенный плод не дадут и медного алтуна, — рассудил Нгао, и я не могла не согласиться с ходом его мыслей. — Если ты не будешь покорна, я лишу тебя красоты уже сегодня. Тебе отрежут волосы и уши и сделают надрезы на твоем бархатном личике. Ты станешь уродлива, как злой горный демон, но это не помешает всей моей команде пользоваться твоим телом. Выбирай быстро, как себя вести! И помни, что ты лишила жизни нескольких членов моей команды. Поэтому я не могу выбросить тебя в море, ты в любом случае отработаешь их смерть…
— Твои мерзавцы не стоили и одной моей руки, — сплюнула я. — Это сброд, шелудивые псы, а не моряки.
Толмач закашлялся, но перевел.
— Возможно, ты права, — неожиданно легко согласился Нгао. — Они были никудышные бойцы, раз погибли от руки девчонки. Но твоя цена от этого только возрастет.
Они продолжали болтать, а я провалилась в сумрачный колодец. Голову разрывала боль, плечи и лодыжки затекли. Меня положили навзничь и привязали к громоздким сундукам, на отсыревшем полу какой-то каморки. Недалеко валялся порванный мешок с моими пожитками и мешки с платьем и награбленным добром моего бывшего хозяина Буса. Каюта была незнакомой, потолок низко нависал над головой, и пахло противно, без малейших примесей благовоний. Воняло шишей и дешевым табаком.
Судя по легкой продольной качке, пиратский корабль шел полным ходом. На коврике, под масляным светильником, сидел Одноглазый Нгао и курил шишу. Рядом подобострастно склонились двое — плечистый хинец из экипажа разбойников и один из наших бывших матросов. Это был незаметный тихий человек из народа айнов, один из опытных рулевых. Он легко объяснялся со мной на языке бога Сурьи и вторил мяуканью пиратов. Я сразу догадалась, что именно он предал нас врагу.
Атаман повелительно мяукнул. Вблизи он походил на высохшую древесную жабу. Левую руку он всегда держал на рукояти кривой сабли.
— Твой новый хозяин, владетель трех морей, командор трех флотилий, смелый Нгао, желает тебе добра, — перевел наш бывший рулевой. — Меня же зовут Хео, я могу сделать так, что остаток твоих дней превратится в ад…
— Ты трусливый предатель, тебя ждет собачья смерть. — Я плюнула в его сторону, но плевок не долетел. Хинцы загоготали.
Одноглазый приказал крепышу, тот поставил передо мной на пол миску с жареной свининой. Мясо было дурно приготовлено, испорчено уксусом и пережарено, но… мой рот тут же наполнился слюной. Я уже позабыла, когда в последний раз ела мясо. С джайнами и все три года в храме Сурьи приходилось питаться овощами и орехами.
— Кушай, — перевел слова атамана изменник. — Будешь хорошо кушать — будешь красивой, будет сытая красивая жизнь. Будешь упрямой — пойдешь жить туда…
Молчаливый слуга Нгао приподнял крышку люка в полу и посветил вниз. Со своего места я различила в глубине изможденных, избитых людей, прикованных цепями к поперечным балкам. Среди них десятками копошились крысы.
Мне хотелось умереть, но я перевернулась и опустила лицо в миску со свиными потрохами. Силы мне тоже были нужны.
Я помню качавшийся фонарь, темноту и снова — фонарь. Кажется, я просила пить, и меня кто-то поил тухлой водой. Так продолжалось долго.
Веревки, которыми они меня скрутили, подсыхали и все сильнее врезались в кожу. Какое-то время спустя я перестала слышать, о чем говорят негодяи, мой мозг заняла одна лишь боль. Последующие часы я слушала мяуканье команд, слаженные выкрики матросов, поднимавших паруса, и стоны раненых пленных в нижнем трюме. Я сделала невозможное, раскачивая мокрые колючие узлы, сорвала кожу на запястьях и сломала ногти. Когда мне удалось освободить левую кисть, заскрипел засов и показалась довольная харя нашего бывшего рулевого. Я едва не заплакала от досады.
— Ты угадала, — тут же злорадно захихикал Хео. — Если я прихвачу хотя бы один камешек из этих сундуков, меня скормят рыбам. Но мне позволено взять часть добычи женским телом, хе-хе-хе… Тем более — для тебя ведь это не горе, а любимая работа, так? Одноглазого мужская сила почти покинула, ему не жаль поделиться со старым другом, хе-хе…
Хео стал разматывать пояс и все похвалялся. Он поведал, как в прошлом году ловко нанялся лоцманом на морской караван орисского махараджи и как привел их к засаде у берегов острова Ланка, именуемого еще островом Пляшущих вулканов.
Когда мерзавец скинул рубаху и штаны, я жалобным голоском попросила воды и масла. Я сказала, что не смогу ублажить его, как царя, если он не разрежет на мне веревки. Предатель расхохотался и заявил, что ему вполне достаточно отвязать мне одну ногу. Однако воды он мне не пожалел. Когда он отвернулся развязать бурдюк, я изогнулась улиткой и вытащила иглу из своего ножного браслета. Это было единственное оружие, которое разрешала носить девушкам настоятельница храма Сурьи.
Я позволила напоить себя водой и позволила нетерпеливому гаду вставить в меня торчащий хвост. Хео навалился, смердя, как дохлая черепаха, и заурчал от радости, когда я обвила его ногами и руками. Вскоре он спохватился, что руки пленницы должны быть связаны, но я уже не выпустила его. Я зажала его хвост так, что у него кровь хлынула в глазные яблоки. Я вонзила ему иглу между третьим и четвертым позвонками. Пока я одевалась и искала среди мешков с награбленным свои пожитки, хвост мертвеца торчал как мачта.
Мне это показалось смешным — дохлый Хео с торчащим хвостом!
Сердце мое колотилось, как у пойманной в силок косули, когда я потянулась к дверному засову. В руках, прижав лезвия к предплечьям, я держала два ножа, которые опрометчиво снял с себя сладострастный рулевой. Звуки нашей недолгой борьбы наверняка заглушил шум воды и скрип снастей, но я все равно боялась. Тогда я еще не умела отнимать жизнь бесшумно.
За дверью, в полутемном коридоре, курил на чурбане седой пират со взведенным арбалетом и саблей. У него не было ног. Очевидно, Нгао нарочно доверил охрану ценностей проверенному инвалиду. Седой сидел ко мне спиной. Узкий коридор освещался только голубым светом Смеющейся сестры, падавшим из палубного люка. Оказывается, я валялась без памяти дольше, чем предполагала, — над океаном опустилась ночь! А может, прошла не одна ночь, а несколько?
Инвалид шустро повернулся и замахнулся на меня саблей. Наверное, он не хотел меня убивать, а только пугал, потому что засмеялся, распахнув беззубую пасть. Он замахнулся, я подпрыгнула к потолку коридора и зависла, упираясь пятками в стены, в позе «вечерней ящерицы». Старичок вскрикнул и отклонился назад, чтобы наверняка зацепить меня острием. Кажется, он сообразил, что у нас с любовником вышел небольшой спор. Пока старик делал второй, более сильный и правильный замах, я упала вниз и с двух сторон ударила его ножами Хео в горло.
Он успел заслониться левой рукой, отбив мой выпад ложем маленького арбалета, но удар справа достиг цели. Матери-волчицы могли мной гордиться — я недешево продавала жизнь, хотя совершенно не умела фехтовать! Но мне невероятно повезло — на пути не попался ни один настоящий воин. Отобрав у безногого мертвеца оружие, я вернулась назад, в кладовую, к люку, ведущему в трюм. Я едва не порвала себе селезенку, сдвигая крышку из мореного дуба. Я сообщила тем, кто внизу, в темноте, кормил собой вшей и крыс, что мы можем захватить корабль. Надо лишь набраться отваги.
Их там было человек двадцать, из двадцати — лишь трое принадлежали к команде моего бывшего хозяина Буса. Я повторила свой призыв на четырех знакомых мне языках, затем сняла с крюка фонарь, поставила его возле люка, а сама отступила в тень. Но никто не пожелал рискнуть жизнью. Они глядели на меня из мокрой могилы и не верили в свои силы. Они надеялись, что их продадут добрым людям, а потом удастся скопить денег на выкуп. Странная надежда, учитывая, что после рынков Шанхая никто никогда не возвращался домой… Они щурились на меня, задрав вверх голодные щетинистые морды, люди и крысы, все вместе.
