Клятва на стали - Хьюлик Дуглас (список книг .txt) 📗
Кристиана взглянула на меня, и ее улыбка угасла.
– Ты понимаешь, какая это редкость, Дрот? Чтобы я отправилась на бал и мне было все равно, что сказать, и над чьими шуточками смеяться, и с кем быть, и с кем не быть? Просто потанцевать?
– Ана, – произнес я, – я не…
– А ты понимаешь, каково бывает, когда тебя волокут прочь и тебе приходится извиняться из-за того, что твой сучара-братец вломился в дом и заказал обед? Ты понимаешь, каково вернуться домой с такого приема и обнаружить, что окно разбито, горничная отравлена, а в спальне разгром? После того, как ты на какую-то ночь отрекся от этой части себя? После того, как посмел надеяться, что тебе можно – всего лишь можно – расслабиться и пару часов искренне радоваться жизни?
Я вспомнил дни, прожитые над аптекой Эппириса, и мои разговоры с Козимой, его женой; вспомнил, как мы говорили про все на свете, кроме дел Круга; как я не нашел в себе сил встретиться с ней, не говоря о ее муже, после того как Никко искалечил аптекаря в попытке добраться до меня.
Я вспомнил, как здорово было возвращаться в лавку – какое редкое чувство свободы я там испытывал, бывая не Кентом, не Носом… просто Дротом. Мне никогда не приходило в голову, что моя сестра, вдовствующая баронесса, могла ощущать такое же бремя, тосковать о такой же поблажке хотя бы на ночь, хотя бы на один танец.
Да, я понимал, что это такое.
Я взялся за чашку и отпил медовухи. Крепленый к’уннан – то есть слаще, чем я любил.
– Я не знал.
– Ну теперь знаешь. – Кристиана какое-то время стучала костяшками по лбу и смотрела на угли, разворошенные Йосефом в очаге. – Тебе не пришло в голову попросить? – произнесла она наконец. – До тебя не дошло, что я могла сказать все, что ты хотел знать; дать все, что тебе было нужно, если бы ты просто попросил?
– Дошло.
– И что?
– Мне лучше знать.
– Ты ничего не знаешь. – Кристиана бросила на меня косой взгляд.
– Ладно! – Я грохнул чашкой о стол, заставив ее подскочить. – Хочешь скажу, почему я не попросил? Потому что работаю иначе. Я охочусь за сведениями; я приобретаю сведения; я использую сведения; я продаю сведения. Для меня это товар. Если я прошу кого-то о чем-то, то это значит, что прозвучит цена. Я уже просил, Ана, и мне не нравится платить по твоим счетам.
– По-твоему, я этого не понимаю? – Кристиана махнула в сторону кухонной двери и дома вообще. – Я неотъемлемая часть Низшего Двора и знаюсь с Высшим. Ты искренне считаешь, будто мне невдомек, что такое торговля секретами и ведение счета? О Ангелы! Это политика, Дрот, и я занимаюсь ею с тех самых пор, как стала баронессой. В этом вся моя жизнь!
– Мне известна твоя жизнь. Я перетаскал и взломал для тебя достаточно, чтобы понять значение слова «цена» в твоем мире. Оно даже наполовину не совпадает с моим.
Она побелела.
– Ты ничего не знаешь! – повторила она, на сей раз почти крича. – Ты понятия не имеешь ни что почем при дворе, ни сколько я заплатила! В канаве иначе, да? Чище? Как ты смеешь?..
Но ее прервал скрип кухонной двери, в которую сунулась голова Йосефа.
– Мадам?
Голос был извиняющимся и строгим одновременно: я здесь, если понадоблюсь, и не вздумайте меня отсылать, когда я буду вынужден вмешаться.
Кристиана на миг оцепенела, после чего вернула самообладание и закуталась в него, как в шаль. Она резко разгладила подол.
– Спасибо, Йосеф, все в порядке.
– Да, мадам.
Острый взгляд на меня – и дверь закрылась.
– Я подвожу тебя к мысли, Дрот, что я твоя сестра. – Кристиана глубоко вздохнула. – Ты мог попросить.
Тут я расхохотался ей в лицо. Не сдержался. И это говорит женщина, которая подослала ко мне как минимум двух убийц; которая шантажировала меня, ища моей помощи в сокрушении соперников при дворе; которая силком выставила меня с мужниных похорон. О да, наше кровное родство – поистине великое дело.
В ответ на мой смех Кристиана состроила кислую мину.
– Ладно, – произнесла она. – Как хочешь. Но только не говори мне, что отирался здесь в поисках пропитания и изысканной беседы.
Она подалась вперед и приняла самодовольный вид, отлично памятный мне с детства. Мне, как встарь, захотелось ее придушить.
– Ты не нашел в моих покоях того, что хотел, и решил поговорить. Тебе, – продолжила она почти напевно, – придется меня проси-и-ть.
Я помрачнел, поднес ко рту чашку и обнаружил, что разбил донышко и разлил всю медовуху. Беда. Если мне когда и не хватало меда во рту, то сейчас.
– Полагаю, с твоим приходом цена взлетела?
– Страшно подумать, какой она стала.
Я отпихнул посуду и утвердил локти на столе. Мне не хотелось с ней откровенничать – только не об этом.
– Я должен найти Дегана. Мне известно, что вы переписывались. Хочу взглянуть на письма. Мне нужно выяснить, где он.
Не знаю, чего я ждал – смеха, презрения, отказа, совета не соваться не в свое дело; все это было бы не особенно удивительно. Однако Кристиана побагровела.
– Чего-чего ты хочешь?! – вскричала она.
Я чуть не взглянул на дверь – не прибежал ли Йосеф, но передумал и счел за лучшее не спускать глаз с сестры. Устроившись поудобнее, я подался навстречу буре.
– Что слышала.
– А с чего ты взял, что я получала от него письма?
– Не оскорбляй меня. Прошу.
– Тогда и ты не оскорбляй меня просьбой на них взглянуть.
– Ана, я должен его найти.
– Зачем? – Она шагнула вперед. – Что такого важного стряслось, что тебе понадобилось увидеть его сейчас, через три месяца после того, как отогнал? Он задолжал тебе денег? Ты забыл о каком-то нужном тебе секрете, который он знает? – Кристиана надвинулась. – Или ты просто испытал внезапное, жгучее желание предать его снова?
С родней иначе не бывает: она умеет ударить побольнее. И все удары Кристианы попали в цель. До печенок.
Я медленно встал. Нас разделял стол, но Кристиана все же сделала шажок назад.
– Надеюсь, это твое гавканье, а не Дегана, – сказал я. – Он лучше.
– Ты даже не представляешь насколько, – отозвалась она с порочной улыбкой.
Я пропустил шпильку вместе с проклятыми картинами, которые она вызвала к жизни, и настойчиво продолжил:
– Не знаю, что он тебе сказал и что ты выдумала сама, но я не собираюсь ни объясняться, ни оправдываться перед тобой.
– Придется, если хочешь узнать, где он находится.
– Не дави на меня, Ана. Скажи и забей.
Кристиана скрестила руки и вздернула подбородок так, что воззрилась на меня по линии носа. Я знал этот взгляд: она окапывалась. Проклятье!
– Нет, – возразила она. – Я считаю иначе. Ты ничего не сумел выяснить сам, и я не думаю, что станешь связываться со мной, когда за дверью ждут Йосеф и лакеи. К тому же нам обоим известно, что при таком раскладе я все равно ничего не скажу. Такого никогда не было. И не будет.
– Ты забыла, что кое-какие письма я все же нашел, – отозвался я. – Мне достаточно шевельнуть пальцем, чтобы доставить тебе неприятности. Правильные слова в правильные уши – и твои секреты полетят ко двору не позднее завтрашнего полудня.
В глазах ее вспыхнула тревога, которую она сразу замаскировала. Кристиана пожала плечами, зашуршав одеяниями.
– Вперед, – пригласила она. – Твоя жизнь не станет легче, если ты осложнишь мою.
После этого мы долго пялились друг на друга через стол. Вернулись и хижина, и грязный пол, и спор из-за игрушки или правил игры. Тогда наша матушка могла вмешаться и восстановить мир или хотя бы развести враждующие стороны; впоследствии Себастьян предотвращал драки, благоразумно привлекая нас к учебе, работе по дому и тренировкам, неизменно отмеренным в дозах, которые почему-то наказывали нас обоих сильнее, чем выглядело порознь.
Но сейчас мы остались одни, и разрешить патовую ситуацию было некому. А я, нравилось мне это или нет, по-прежнему был старшим братцем.
Так или иначе, будь ты проклят, Себастьян, со своими уроками!
Я никогда не рассказывал Кристиане всей правды об исчезновении Дегана: о нашем споре из-за книги имперского Эталона и ее окончательной судьбы. Деган хотел вернуть ее законному, как он считал, владельцу – императору – в основном потому, что полагал это своим долгом, как Деган, поклявшийся защищать империю и тому подобное. Мне же эта книга была нужна, чтобы спастись от Тени, не говоря уже о защите Кристианы и Келлза от мести, которой Серый Принц пригрозил в случае, если я ее не доставлю. Ну и конечно, я уже пообещал эту книгу Одиночеству, с которой, черт ее побери, была совсем другая история.
