Хранители. Единственная (СИ) - Фрей Таня (книга жизни TXT) 📗
Девушка развернулась к двери и дёрнула за ручку. Та не поддалась. Тогда она начала барабанить по двери, надеясь, что кто-то её услышит. Забарабанила костяшками, на которых тут же проявилась кровь.
– Помогите! – завопила она, хотя никакой опасности не было. Пока ещё не было.
Она развернулась спиной к двери и посмотрела вперёд. Прямо напротив неё находилось злосчастное окно. И оно её почему-то пугало. Сквозь жалюзи в комнату лил свет, и только так она и освещалась. Причём свет казался чересчур ярким. Искусственным.
Вдруг в тишине что-то затрещало. Как будто готовилось сообщение по громкой связи. Сандра осторожно подняла голову и посмотрела на стену. Под потолком действительно висел передатчик сообщений, словно дожидаясь своего часа. Только вот зачем он здесь вообще был нужен? Девушка подошла ближе, и шаги её прозвучали так же громко, словно это пушки громыхнули, отозвавшись в динамике.
Сандра глубоко вдохнула. Атмосфера становилась всё более и более напряжённой и пугающей с каждым мигом пребывания в комнате.
– Мы не желаем тебе зла, – внезапно раздался из динамика хриплый голос. И она сразу поняла, кому этот голос принадлежал.
Из прошлого свои слова ей доносил уже мёртвый Альфред. И от этого становилось жутко. Она вспомнила тот момент, когда это ей говорилось. Её инструктаж в Хранилище мыслей. Её первые сомнения. Вернее, нет, далеко не первые. Но – самые сильные. В преддверии разговора с Амандой. А разговоры с ней, как было ей известно, никогда ничего хорошего ещё не приносили.
– Тогда чего вы добиваетесь? – услышала она свой собственный вопрос. И вслед за ним ответ:
– Доверия.
Наглый, лживый ответ от наглых и лживых людей.
А динамик продолжал трещать.
Сандра подошла к столу и решила перебрать бумаги. Взяла первую из них, посмотрела на неё, а в следующую секунду почувствовала, как задрожала её рука. Положила лист обратно на стол.
Документы являли собою полные копии тех, что находились в морге больницы Калвари. Потому девушка решила, что притрагиваться к ним не собирается.
Она с подозрением покосилась на дверь. Даже не трогая её, она была уверена, что та заперта. Значит, из комнаты ей выбраться нельзя было никаким образом. На всякий случай девушка пошарила в своих карманах и поняла, что телефона при ней не было. А ведь телефон мог бы сыграть хорошую роль в её освобождении.
Её охватила паника от осознания того, что она вновь была заперта. И не имела ни малейшей возможности вырваться из этого плена.
– Ребёнок должен выжить! – резко выкрикнул передатчик, по-прежнему поскрипывая. – И это не обсуждается!
И слова эти Сандре показались очень знакомыми. Будто бы она их уже слышала.
Она вновь повернулась к столу. Посмотрела на жалюзи. Аккуратно потянула руку и дотронулась до ледяного металла. Чуть отодвинула в сторону – и ничего не увидела за ними. Светящуюся пустоту. Она раскрыла рот от удивления и развернулась обратно к двери.
И вскрикнула.
Перед ней стоял Алекс Раунд. Мёртвый Алекс Раунд. Бледный, хилый, со шприцем в шее. Лишённый жизни. И молчащий.
Сандра не понимала, что делать дальше. Идти вперёд было страшно, оставаться на месте – бессмысленно. Она закрыла глаза, зажмурилась. Когда она открыла их вновь, то перел ней уже стояла Хлоя, правда, в ней было гораздо больше жизни. Но в глазах, проглядывающих сквозь большие очки, купалась такая грусть, какой до этого девушка будто бы и не видела.
– Мой брат, – механично проговорила она на всю комнату. – Мой брат жив?
Девушка закачала головой, в то же время понимая, что уж на этот вопрос Хлоя ответ знает.
– Его убили? – всё с той же механичностью спросила Хлоя.
– Да, – ответила Сандра. Так тихо и осторожно, будто боясь задеть свою гостью.
– Это ты его убила, – твёрдо сказала Хлоя. Девушка попыталась возразить, но вдруг поняла, что не может проронить ни слова. Её будто бы парализовало.
А ушах всё звенели слова подруги: это ты его убила, ты, ты, ты…
Наконец она почувствовала, что снова обрела дар речи.
– Я хотела, чтобы ты увидела его в последний раз, – скороговоркой выговорила она, словно боясь, что снова потеряет возможность говорить. – Я пошла на поиски тела твоего брата. Я хотела сделать всё, как лучше!
– Благими намерениями дорожка в Ад стелется, – холодно ответила ей Хлоя. И она потихоньку начала терять свою живость. Она омертвевала. Рассыпaлась в прах на глазах у ошеломлённой Сандры.
Из динамиков гласно лилась одна и та же фраза: благими намерениями дорожка в Ад стелется, дорожка в Ад стелется, в Ад стелется…
Но что было Адом, если это ещё была земная жизнь?
И вот тут-то она и проснулась. Распахнулась глаза. Удостоверилась, что она дома.
Она потрепала друга за плечо. Тот тут же развернулся к ней. Действительно создавалось ощущение, что он ночью не спал.
– Сон, – быстро произнесла Сандра.
– Плохой? – спросил Маркус. Она кивнула, поджав губу. Ей даже было немного стыдно это признавать. Начинало казаться, что страшные сны снятся лишь маленьким детям. Иногда им снятся какие-нибудь кошмары про то, как на них нападает большой гипертрофированный пёс, или столь же гиперболизированная армия насекомых. И детям ведь по-настоящему страшно. Они бегут в спальню родителей, зарываются головой в их одеяло, как страусы закапывают головы в песок, и хнычут так, словно им пора менять подгузник, даже если подгузник они уже давно не носят.
Но всё же эти кошмары не вставали с детским лепетом в один ряд. Это были абсолютно разные вещи, хоть и возникающие одинаковым образом – на фоне фобий. В один ряд с такими взрослыми кошмарами могли встать сны-катастрофы, в которых, например, что-то случается с поездом и гибнет много людей.
– Расскажи, – попросил Маркус. – Должно стать легче.
Сандра села. Взяла с тумбочки наручные часы, посмотрела на время.
– Еле-еле семь утра, – сказала она. – Как ты в такую рань не спишь?
– Я проснулся минут десять назад, не переживай, – поспешил он её успокоить. И сам тоже уселся, сложив ноги по-турецки и глядя на подругу.
И она рассказала всё. Как-то скомкано и местами сжато, но рассказала. А потом дёрнула плечами, словно отряхиваясь от прошедшего кошмара.
– Да у тебя клаустрофобия начинает развиваться, – невесело присвистнул Маркус по окончании её рассказа. – Как ты с этим живёшь?
– Я не знаю, – призналась она. – Существую. Слежу за развитием событий.
Он заправил её выбившуюся прядку светлых волос ей за ухо, и она невольно грустно улыбнулась. Потом встала на ковёр, натянула на ноги смешные тапочки с мордашками енотов и пошла в ванную. Лежать больше не хотелось, а умыться стоило.
Она включила кран с холодной водой, добавила немного горячей и посмотрела в зеркало. Нахмурилась собственному отражению. Ничего спокойного она в нём не находила. Сплошная усталость и не проходящая со временем тревога отображались на её лице, не делая с него сходить. Она плеснула на него воды, провела ладонями, снова посмотрела на себя. Но так и не нашла на нём хоть каплю счастья.
Потом она подумала о сегодняшнем пробуждении. Вспомнила Маркуса. И вот тут она позволила себе неловко изогнуть губы в подобии улыбки.
Мысли о нём действительно делали её счастливой, хоть и ненадолго. И сейчас она вдруг начала чувствовать это острее, чем когда-либо, хотя всегда об этом знала. Но теперь всё и впрямь было как будто… по-другому. Потому что всякий раз, когда они пересекались взглядами, она вспоминала лишь один момент.
Она вспоминала, как он поцеловал её со словами: “Я просто не хочу тебя терять”. Осознавала, что действительно ждала этого поцелуя. И что это его она готова была считать за свой первый поцелуй. Первый, незабываемый, лучший. Который ей пришлось прервать из-за нахлынувших на неё вопросов, но который ей на самом деле не хотелось обрывать вот так.
А потом он сказал, что дальнейшее зависит от неё. И она совершенно не понимала, как же следует толковать эти его слова. Были ли они сказаны в порыве ревности? Не от души, не от сердца? Брошены на ветер? Сандра на это очень надеялась. Хотя и понятия не имела, как они это дальнейшее собирались разруливать. И собирались ли вообще.
