Мусаси - Ёсикава Эйдзи (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗
Отложив кисть, Осуги задумчиво уставилась на свечу. В дни ее молодости гадали по сиянию вокруг свечи. Гадали про мужей и сыновей, отправившихся на войну, гадали и про себя. Яркое сияние предвещало счастливую судьбу, красноватое – смерть. Если фитиль потрескивал, значит, жди гостя.
В тот вечер свеча горела необычайно ярко в окружении радужного ореола. Перед глазами Осуги неотступно стояло лицо сына.
Шорох в кухне вывел ее из задумчивости. Осуги решила, что там хозяйничает горностай, и со свечой пошла на кухню. На мешке овощей, присланных от Ядзибэя, лежал пакет. Взяв его, Осуги почувствовала, что пакет тяжеловат для письма. В пакете лежали две золотые монеты и записка от Матахати: «Мне по-прежнему стыдно показаться тебе на глаза. Прости, но меня не будет еще шесть месяцев».
Свирепого вида самурай продирался сквозь камышовые заросли.
– Хамада, ты схватил его? – крикнул он, выйдя на берег реки.
– Нет, это оказался другой человек, – с досадой отозвался Хамада. – Лодочник.
– Точно?
– Я видел его в лицо. Он сел в лодку и уехал. Я не ошибся. Внезапно до слуха самураев долетел женский голос: «Матахати!.. Матахати!» Плеск реки заглушал голос, но, прислушавшись, самураи поняли, что не ошиблись.
– Кто-то зовет его.
– Похоже, старуха.
Молодые люди во главе с Хамадой поспешили на голос. Услышав их шаги, Осуги бросилась навстречу.
– Матахати с вами?
Самураи окружили старуху и связали ей руки за спину.
– Что вы делаете? Кто вы такие? – яростно кричала Осуги.
– Мы ученики школы Оно.
– Впервые слышу о такой.
– Неужели не слыхала про Оно Тадааки, военного наставника сёгуна?
– Никогда.
– А что ты знаешь про Матахати?
– Он мой сын.
– Ты мать Матахати, торговца дынями?
– О каком торговце ты говоришь, негодник? Матахати – наследник дома Хонъидэн, известного в провинции Мимасака.
– Нечего с ней время тратить. Возьмем ее в заложницы.
– Думаешь, это поможет нам?
– Если она действительно его мать, то он за ней придет. Молодые самураи потащили Осуги, которая неистово сопротивлялась.
Кодзиро томился от безделья. Он теперь спал и днем и ночью. Лежа в постели, он прижимал к себе меч со словами:
– Немудрено, что скоро Сушильный Шест начнет рыдать. Пропадает такой меч, томится от скуки такой фехтовальщик!
Меч молнией сверкнул над лежащим Кодзиро и, описав дугу, как живой, нырнул в ножны.
– Дурачок! – ругнулся Кодзиро. Стоявший на веранде слуга воскликнул:
– Великолепно! Отрабатываете удары лежа?
– И ты не умнее, – фыркнул Кодзиро, бросив на веранду два белесых кусочка. – Он мне мешал, – добавил Кодзиро.
Изумленный слуга увидел разрубленного пополам мотылька.
– Ты пришел убрать постель? – спросил слугу Кодзиро.
– Нет, принес вам письмо.
Оно было от Ядзибэя. Он просил Кодзиро прийти, потому что похитили Осуги. Ядзибэй разослал своих людей по городу, и они установили похитителей. На след навела записка Кодзиро, оставленная в харчевне «Дондзики». На ее обороте было написано: «Сасаки Кодзиро. Хамада Тораноскэ из дома Оно взял в заложницы мать Матахати».
– Наконец! – вырвалось у Кодзиро.
Когда он выручал Матахати, что-то подсказывало ему, что два зарубленных им самурая имеют отношение к школе Оно.
– Ну вот, дождался! – радостно усмехнулся Кодзиро.
Вскоре он ехал на наемной лошади по ночной улице Таканава. Несмотря на поздний час, он заставил Ядзибэя рассказать о случившемся в деталях, чтобы с утра начать действовать.
Оно Тадааки получил новое имя после битвы при Сэкигахаре. Прежде он звался Микогами Тэндзэн и под этим именем вел занятия по фехтованию в лагере Хидэтады. Помимо имени он удостоился чести служить вассалом Токугавы и получил землю под усадьбу на холме Канда в Эдо. С этого холма открывался великолепный вид на Фудзияму, и всем вассалам родом из провинции Суруга сёгун жаловал земли именно здесь, потому что гора Фудзияма находилась на их родине.
– Говорят, их дом на склоне Сайкати, – сказал Кодзиро сопровождавшему его человеку от Хангавары. С места, где они остановились, внизу была видна река Отяномидзу, из которой, по слухам, брали воду для чая сёгуну.
– Подождите здесь, – ответил провожатый, – сейчас проверю. Он вскоре вернулся. Оказывается, они прошли мимо дома, не обратив на него внимания.
– Я думал, что он живет в богатой усадьбе, как у Ягю Мунэнори. А у него старый домишко. Прежде дом принадлежал конюху сёгуна, – сообщил провожатый.
– Ничего удивительного, – ответил Кодзиро. – Оно получает всего триста коку риса, а Мунэнори живет на семейные средства.
Кодзиро внимательно изучил дом снаружи. Глинобитная стена спускалась вниз по склону и терялась в густом кустарнике. Двор, верно, очень большой. За домом виднелась крыша еще одного строения, скорее всего додзё.
– А теперь ступай и сообщи Ядзибэю, что если я не вернусь вечером со старухой, значит, меня нет в живых, – сказал Кодзиро своему спутнику.
Кодзиро никогда не помышлял о поединке с Мунэнори ради того, чтобы продемонстрировать свое превосходство. Стиль Ягю был утвержден как официальный при доме Токугавы, поэтому Мунэнори имел полное право пренебречь вызовом какого-то ронина. Оно Тадааки принимал любой вызов.
В отличие от стиля Ягю стиль Оно был практичным, поскольку преследовал цель уничтожить противника, а не блистать фейерверком приемов. До сего дня никто еще не победил Оно, которого единодушно считали сильнее Мунэнори, хотя положение последнего было несравненно выше. Осмотревшись в Эдо, Кодзиро решил, что настанет день, когда он постучится в ворота Оно.
Нумата Кадзюро нашел Тораноскэ в додзё, где тот показывал прием младшему ученику.
– Он здесь, во внешнем дворе, – прошептал Нумата, подбежав к Тораноскэ.
– Кто? Кодзиро?
– Да, появится с минуты на минуту.
– Быстрее, чем я предполагал. Мы здорово придумали, захватив старуху в заложницы.
– Что делать? Кто его встретит? Он пришел один, от него можно ждать любой выходки.
– Приведи его в додзё. Я сам его встречу. А вы пока держитесь в стороне.
– Хорошо, что нас много, – пробормотал Кадзюро.
Он оглядел додзё, с радостью увидев лица Камэи Хёскэ, Нэгоро Хатикуро, Ито Магобэя. Помимо них было еще двенадцать учеников школы, которые не догадывались, зачем Тораноскэ хочет завести Кодзиро в додзё.
Один из двух самураев, которых Кодзиро убил около харчевни «Дондзики», был старшим братом Тораноскэ. Покойный брат пользовался дурной славой в школе, но по законам кровной мести Тораноскэ обязан был отомстить убийце.
После похищения Осуги все поняли, что рано или поздно Кодзиро явится в школу. Решили избить его до полусмерти, отрезать нос и привязать к дереву на берегу реки Канда, выставив на всеобщее обозрение.
Ученики освободили центр додзё и стали ждать. Никто не являлся. На лицах учеников появилась растерянность. Некоторые уже теряли терпение, но в это время послышался шум – кто-то бежал к додзё. В створке сёдзи появилось лицо еще одного ученика.
– Не ждите! Кодзиро не придет, – объявил он.
– Его только что видели здесь. Куда он подевался?
– Он в доме учителя. Они беседуют в комнате для гостей.
– В доме учителя? Не врешь? – переспросил Тораноскэ, не скрывая тревоги. Он опасался, что Тадааки узнает о некоторых подробностях гибели брата, о которых Тораноскэ предпочел умолчать. К тому же до Тадааки дошли слухи о похищении Осуги.
– Не веришь, посмотри сам! – обиделся ученик.
– Наваждение какое-то! – простонал Тораноскэ.
Его товарищи угрюмо смотрели на него, ожидая каких-нибудь действий с его стороны.
Молчание прервал девичий голос:
– Скорее в сад! Гость сражается с дядей!
Это была Омицу, официально считавшаяся племянницей Тадааки, но про нее говорили, будто на самом деле она – внебрачная дочь Ито Иттосая. Тадааки занялся воспитанием дочери своего учителя, объявив ее родной племянницей.
