Дань псам (ЛП) - Эриксон Стивен (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Той ужасной ночью, ночью бесконечного грома, незримых молний и неподвижного ветра, Грисп Фалонт сидел на заднем крыльце и качался в скрипучем кресле — в руке кувшин кактусовки, за щекой жвачка ржавого листа, за второй щекой комок дурханга. Свободную руку он засунул под тунику, как и положено мужчине, компанию которому составляет лишь двухлапый пес — да и шавка не обращает на него внимания. Если хорошенько подумать, это облегчение: последние ночи пес неотрывно смотрел на него такими странными, голодными глазами…
Грисп приладил кувшин на сгиб локтя, чтобы удобнее пить вонючее содержимое. Старые гадробийки изготовляют его особо мерзким способом, в рецепт входят жеваные с колючками кактусы, девичья моча, бычий навоз и так далее, но вот когда в горле…
Тут Скакун напрягся (насколько может пес, у которого осталось две лапы), растопорщил уши, вроде бы раздулся — нет, это в нем кактусовка говорит — поднял на загривке шерсть, крысиный узловатый хвост отчаянно прижался между неровных ляжек — о боги, Скакун визжит и ползет, мочась на ходу, прячется под крыльцо — поглядите, как быстро ковыляет проклятая тварь! А ведь всего две лапы!
Наверное, виновата буря…
Подняв глаза, Грисп увидел, что к нему летят странные, зловещие огни. Парами, поднимаясь и опускаясь, снова и снова. Сколько их? И не сосчитать. Когда-то, давно, он мог считать до двадцати, но в кактусовке вот что плохо: мозги выпадают, их легко ногами растоптать. Кажется, способность считать и вычитать уже выпала…
Шаровые молнии! Прямо на него!
Грисп закричал. Или, скорее, попытался. Однако два комка жвачки тут же попали в горло, он не мог дышать, мог только смотреть на орду гигантских псов, наступающих слитным строем прямо через три его жалкие грядки, оставляя за собой месиво вывороченных корешков и помятой черной земли. Два зверя ринулись на него, разинув пасти. Грисп захрипел, кресло откинулось на задние ножки и потеряло равновесие, и он полетел кверху ногами, когда две пары челюстей лязгнули, смыкаясь на месте, в котором он был мгновение назад.
Хижина взорвалась за спиной, серые древесные щепки и битая посуда полетели во все стороны.
Резкий удар о крыльцо выбил оба комка из горла, и они взлетели на струе высвободившегося воздуха. Тяжесть кувшина — два пальца еще всунуты в единственное ушко — вырвала его из кресла. Упав на брюхо, он поднял голову, увидев, что постройки больше нет, но нет и псов — они быстро удаляются в сторону города.
Грисп со стоном опустил голову, упершись лбом в расщепленные доски; он мог видеть пространство внизу, хотя там был всего лишь Скакун, выкативший оба влажных глаза в озлобленном осуждении.
— И правильно, — шепнул мужчина. — Пришло время, старый дружок Скакун. Пора паковать вещички и переселяться. На новые пастбища. Эй? Перед нами весь мир, он только и хочет принять нас с простертыми объятиями, только и…
Тут взорвались ближайшие ворота города; ударная волна вновь пришпилила Гриспа к доскам. Он почуял, что крыльцо скрипит и подается вниз, и благородно подумал в последний миг о Скакуне, пытавшемся выбраться со всей скоростью двух лап. Затем крыльцо провалилось.
Представьте дюжину бронзовых колоколов, по которым ударили слишком сильно, сорвав с привязей — и они пали, обрушивая за собой колокольни. Так сила семи Гончих Псов уничтожила ворота, недостроенные стены, казарму, придорожную конюшню и еще два ближайших здания. Завалы каменных блоков, деревянных балок, кирпича и черепицы, ломаная мебель и — в общей куче — немало раздавленных тел. Облака пыли, выбросы шипящего пламени из порванных газовых труб, зловещий подземный рокот, провозвестие разрушений еще больших…
Что за звуки! Что за роковое объявление! Гончие Псы пришли, дорогие друзья. Пришли, да, чтобы учинить погром, собрать безжалостную дань. Насилие может появляться слепцом, не ведающим цели, словно кулак природы. Жестоко — равнодушным, зверским учинителем всеобщей разрухи. Как мгновенное наводнение, как торнадо, как громадный пыльный смерч, как трус земной — столь слепо, столь бесчувственно, столь бездумно!
Но эти Псы — они совсем не таковы.
За миг до взрыва Злоба, все еще стоявшая перед фасадом ядовитой сучки — сестрицы, приняла решение. И подняла безупречно ухоженные руки перед лицом, и сжала кулаки. Следя, как над имением растет пятно тьмы более густой, чем тьма ночная, вспухает… как кроваво-красные трещины прорезают бесформенную массу манифестации магических сил.
В уме ее возникли воспоминания, сцена многотысячелетней давности, выжженный пейзаж с огромными кратерами — падение Увечного Бога, уничтожившее процветавшую мгновение назад цивилизацию, оставившее лишь пепел и эти кратеры, в которых бурлила магма, высоко выбрасывая фонтаны ядовитых газов.
Древняя сцена так явно представилась ее разуму, что колдунья смогла извлечь в реальность один из тех кратеров, озеро магмы весом в половину горы, слепить нечто вроде гигантского мяча и поместить его над сонным особняком, где прохлаждается сонная, ничего не знающая сестра. А потом, когда все было готово, она попросту… освободила его.
Масса опустилась так быстро, что показалась размазанной. Имение исчезло — как и соседние строения — и волна обжигающего жара пронеслась над Злобой. За жаром следовала волна лавы, быстро несущаяся через улицу; она поняла — слабо вскрикнув, что встала слишком близко.
Древние виды магии были сложными, трудно понимаемыми и еще более трудно управляемыми. Она позволила страсти, отраженной в самом ее имени, исказить способность к здравому суждению. Снова.
Единственным выбором было недостойное бегство. Она помчалась по улице и, остановившись в тридцати шагах, увидела в просвете выхода на другую улицу силуэт.
Леди Зависть наблюдала за сплетением чар вначале с любопытством, потом с восхищением и, наконец, с жалящей ревностью. Слюнявая корова ВСЕГДА всё делает лучше! И всё таки… видя, как близняшка блеет и машет ручками в нескольких шагах от потока испепеляющей лавы, она позволила себе улыбку, лишенную всяческих следов жалости.
Потом выпустила кипящую волну магии прямо в лицо сестрицы (у нее и и лицо чуть красивее!)
Злоба никогда не загадывает вперед. Вечная проблема, неизменный порок — если она не убила сама себя тысячи лет назад, то лишь благодаря явному, но совершенно случайному попустительству Зависти. Но сегодня, если корова действительно хочет побороть ее, положить всему конец… что же, это будет забавно.
Когда мерзкая магия сестрицы объяла ее, Злоба смогла сделать лишь одно. Она выпустила всё, что накопила в себе, и начала контратаку. Силы полились наружу с ревом, столкнулись и сплелись с силами Зависти.
Они стояли в двадцати шагах друг от дружки, и промежуток стал сердцем вулкана. Мостовая раскалилась докрасна и расплавилась. Осыпались каменные и кирпичные стены. Вдалеке визжали чьи-то голоса. Сланцевая черепица сыпалась в круговорот — крыши строений накренились.
Нужно ли говорить: ни одна из женщин не расслышала, как рухнули далекие ворота, не увидела огненных шаров, высоко взлетевших в ночи. Они даже не ощутили сотрясшей мостовые дрожи, причиной которой была череда взрывов подземных газохранилищ.
Нет, умы Злобы и Зависти были заняты совсем другим.
Двенадцать ассасинов, пусть и одетых в черное, не могут незаметно войти в ворота имения. Когда пятеро показались на улице, напротив Скорча и Леффа, еще трое встали на крыше здания, что стоит справа, и послали в одиноких охранников шипящие стрелы. Оставшиеся четверо рванулись с боков.
Лобовая атака началась чуть раньше запланированного, так что Скорч и Лефф успели пошевелиться, и стрелы запоздали. Нехватка координации была неизбежной, ведь в группу входили плохо обученные убийцы; она обеспечивала, по сути, отвлечение внимания и потому была укомплектована худшими из оставшихся ассасинов.
