Не та профессия. Тетрология (СИ) - Афанасьев Семён (лучшие книги txt) 📗
Она внимательно кивает.
– Прав в такой ситуации всегда лишь тот, у кого больше сил. – Продолжаю излагать очевидные (с моей точки зрения) вещи. – А сил было больше у нас. Надо было просто дождаться, пока наши соберутся и изготовятся.
– Всё так, если не считать магов, – ёжится Актар с противоположной стороны от коня Алтынай. – Я, конечно, рад, что у тебя оказались возможности и против магов, – Актар многозначительно выдерживает чеховскую паузу. – Но кроме тебя, среди нас никого другого с такими возможностями не было. Потому двух магов на той площади, даже против наших полутора сотен, было за глаза.
– Вот это и есть пример, уже с нашей стороны, когда страх выводит из строя соображалку, – говорю серьёзно.
В принципе, мы с Актаром уже давно не выбираем, что сказать друг другу. Я, кстати, замечал: если я начинаю подбирать слова (чтоб его не обидеть!), он сразу замечает это и злится. И наоборот: если я говорю, что думаю, то даже прямая грубость или нетактичность не выводят его из равновесия (впрочем, возможно, это только со мной так ).
– Актар всполошился, когда тебя стражники повели в суд – продолжаю в сторону Алтынай. – Причём, перепугался он не на шутку.
– Да. – Коротко роняет пуштун. – Хоть и не за себя. Но сильно.
– А это – иллюстрация к первому постулату: пугать надо тем чего боится конкретный человек. Вот нашего Актара у противоположной стороны очень хорошо вышло испугать: мозги ему отшибло напрочь, – смеюсь, приподнимаясь в седле. – Он порывался прямо там идти врукопашную, не глядя ни на что…
– Всё так, – спокойно кивает Актар. – Ты неглуп, я всегда это говорил… Меня мало чем можно напугать. НО случись что с ней, – кивок в сторону Алтынай, – и лично в моей жизни это стало бы едва ли не наибо льшей трагедией. Объяснить, почему?
Лично мне и так понятны все его резоны, потому оставляю вопрос без ответа.
Во‑первых, без Алтынай набирающее силу «народное строительство» в провинции теряет легитимность и результаты труда общин становятся предметом изъятия со стороны любой власти (в зависимости, передадут ли землю Шаху).
Во‑вторых, старик прикипел к Алтынай и в беседах с ней проводит порой больше времени, чем со всеми остальными, вместе взятыми.
В‑третьих, ответственность за женщину, находящуюся на твоём попечении. Для пашто это краеугольный камень культуры. И хотя Алтынай имеет свои собственные соображения, кто из них с Актаром на чьём попечении, но вслух она ему этого никогда не говорит (потому что умная и деликатная).
– Приятно, – открыто и простодушно улыбается Алтынай, отсвистывая что‑то непонятное.
Затем разведя руки, она прихватывает поводья наших с Актаром коней одновременно. После чего выстраивает трёх лошадей бок в бок и просовывает свои ладони нам подмышки.
Актар моментально расплывается, как снег на огне.
Я не очень люблю подобные кавалерийские упражнения и трюки (совсем не люблю, если честно), но сейчас не тот момент, чтоб качать права либо что‑то корректировать.
Какое‑то время трясёмся таким образом (в неудобном лично для меня положении).
Тут, кстати, надо понимать, что подобный прямой тактильный контакт для многовековой культуры пашто – прямой запрет. Ну не может женщина – вот так, просто так – касаться мужчины. Тем более, чужого и на людях.
Актар, естественно, подобный демарш воспринимает исключительно как знак близкого расположения к себе (а не как различие обычаев) и после каждого такого прикосновения Алтынай потом цветёт по половине дня.
А она, как мне кажется, вполне осознанно этим пользуется (когда требуется разрядить напряжение).
– Есть что‑то, что лично мне ещё следует принять во внимание? – деловито спрашивает Актар, полностью оттаяв душой через пару километров. – Кроме того, что в страхе и в волнении лично мне ничего быстро решать не сто ит?
Я, кстати, регулярно поражаюсь его способности делать хорошие выводы в самых плохих (для него) ситуациях, не смотря на любой понесённый им эмоциональный ущерб .
– А давайте посоветуемся. Тот Нурислан , который… – делаю паузу, убеждаясь, что меня понимают и слушают. – Вот у него на связи в нашем городе были полтора десятка незнакомых между собой людей, из местных, которые могут нам очень осложнить жизнь в городе. Особенно в вопросах, связанных с возможной передачей Провинции Шаху.
– Отравить колодцы и одного за ночь хватит, – понимающе кивает Актар.
– Или мясо на леднике, – ёжится Алтынай.
– И многое, многое другое, я вам даже рассказывать не буду всех возможностей… Вот мне кажется, что их всех надо срочно изловить. Правда, я не могу придумать, как это сделать, чтоб была соблюдена справедливость, – задумываюсь на мгновение. – Ведь для соседей и обывателей, они – простые жители. И только мы знаем, что они на самом деле регулярно получают немалые для них деньги совсем за другое. И это «другое» часто противоречит и божьим законам, и человеческим.
Благодаря Разие, из головы задержанного в Бамиане мы вытащили все подробности. Которые для меня выглядят как вполне себе работающие основная и дублирующая агентурные сети. Только вот не знаю, какими словами и понятиями это объяснять с е й ч а с.
«Сети», кстати, были вполне себе саморегулируемыми. Имели собственные независимые (пересекающиеся и опять дублирующиеся) планы мероприятий, на самые разные случаи; в том числе если этот «Нурислан» исчезнет. Для местного общества, со скоростью звука впадающего в панику от всего нештатного – за глаза, если в угрожаемый период. А проверять «наследников Нурислана» на профессионализм, выучку и добросовестность мне почему‑то не хочется.
Плюс, но тут неточно, вроде бы существует даже склад той самой дряни, от которой я на границе бегал по горам от тамошних вояк и ел человечину. Зачем его оставили – могу только догадываться.
Не иначе как на тот случай, когда землю вместе с народом решат передавать Шаху, а народ воспротивится.
Пустые изумрудные копи в горах гораздо лучше, чем они же – но с бунтующим в окрестностях народом. Условия вырабатываемых с Исфаханом соглашений нам, естественно, неизвестны.
– Я бы не громоздил сложностей, – бухает в лоб Актар. – Алтынай вообще устраняем от того вопроса, поскольку земли как‑бы принадлежат пашто. Согласен? – он испытывающе смотрит на меня, под любопытным взглядом Алтынай.
– И что ты предлагаешь? – задаю встречный вопрос в стиле Иосифа.
– Я говорил с Разиёй… – мнётся Актар. – Она осталась совсем одна, и ей нужна поддержка. Мужская поддержка, потому что иначе в нашей жизни никак. Она не против вступить в мой хель , на правах обособленной ветви.
– Так у вас же женщины не наследуют!.. – выпаливаю сгоряча, не подумав.
Потом осекаюсь и прикусываю язык.
– У неё будет полная свобода действий, над ней не будет никого, и все её богатства будут в её полном распоряжении. – Чеканит Актар, не углубляясь в детали их договорённостей. – Моё главенство – чисто номинальное. Чтоб ей среди нас междоусобиц не хлебать. Я ни жениться на ней ни понуждать к чему‑либо не собираюсь. Пусть девочка просто спокойно живёт, как хочет.
Актар осекается, когда соображает, что в последней фразе уже он сболтнул лишнее; под глумливое хмыканье Алтынай, которое он игнорирует.
– Разия взяла из Бамиана того паренька к себе, на правах родственника, – продолжает Актар. – Так что, если по букве правил, то и мужчина у неё в семье уже есть.
– А‑а‑а, так вот зачем Мазияр тащится с ней! – нетактично выдаёт Алтынай, с размаху хлопая себя по лбу ладонью. – А я уже подумала…
– С ума сошла? – вздыбливает брови мало не на затылок от удивления Актар. – Ему десять лет!
Алтынай отбрасыает поводья на шею коня и картинно закрывает рот двумя руками.
А я бы с коня так упал .
– У Мазияра очень бедная семья, и его мать согласилась, доверить Разие опеку над парнем на ближайшие пять лет, – сообщает Актар. – Разия и в средствах не стеснена, и научить может парня очень многому. Собственно, его как бы в воспитание ей и отдали. Чтоб читать, считать, общаться научился… а не то, что ты подумала, – мстительно припечатывает он, глядя на покрасневшую от смущения Алтынай.
