Время проснуться дракону - Ганькова Анна (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Впрочем, краснеет Эльмери, скорее всего, не из-за его откровенного желания, а потому, что Вик немедля подходит к ней и, встав на колени, начинает скатывать чулки, все еще укрывающие ее ноги. Руки его нежны и слегка вздрагивают, когда он катит ткань вниз по бедру… колени… лодыжке…, проводя попутно ладонями по трепещущей коже. А каждый раз, когда легкий валик достигает щиколотки, мужчина приподнимает ее ногу, снимает туфельку и… целует оголившиеся пальчики.
Потом следует очередь батистовых панталончиков. Но стоит тонкой ткани потянуться вниз, как Эль непроизвольно делает неловкое движение, не давая рукам Вика, продолжить начатое. Мысли ее, до этого восторженно замершие, шикают на свою хозяйку и велят ее отпустить ладони мужа.
А он, любимый мужчина, видно понимая, что смущает девушку, не стал снимать последнюю защиту, а так, как есть – в рубашечке, понес ее на кровать.
А Эль, в этот момент, уже ругала себя за это несвоевременное стеснение – она должна была перебороть себя и, так же как он, открыться для него полностью. Но, в общем-то, и это раздражение не жило в ней долго – Вик ложиться рядом, заставляя забыть все на свете и потянуться к нему.
Почему-то кажется, что именно так, прижавшись к его горячему напряженному телу, ей станет легче, и собственное жаркое томление, что посилилось в ней уже давно, расплавиться и уйдет безвозвратно. А мужчина наклоняется к ней и целует – так, легко, лишь касаясь губами ее губ. Эль отвечает ему, прося о большем, и он откликается, вдавливаясь и языком приоткрывая ее рот.
Руки Вика меж тем заскользили по ее телу, приподнимая рубашечку и оказываясь под ней. Сначала его движения аккуратны, гладки и очень-очень медленны, они заставляют Эль затаить дыхание и с трепетом ожидать того, куда они направятся дальше. Разгоряченную кожу, в покинутых его ладонью местах, обдает холодом, и она покрывается мурашками, но не колючими, как от страха, а какими-то… нежными. Они, эти самые шелковистые мурашки, «пробираются» в живот, а там, превратившись в легкий пух, кружатся и трепещут. От этой теплой «вьюги» внутри Эль чувствует себя такой же невесомой и податливой, как этот мягкий «пух» ей хочется воспарить и она выгибается под руками мужа, льнет к нему, прося чего-то большего.
Он отвечает – пальцы вдавливаются сильнее, движения рук становятся резкими и хаотичными, а губы оставляют на теле девушки горячие отпечатки. Рубашка, с оторванной невзначай бретелькой, давно отправилась к остальным вещам – куда-то на кресло… а возможно и на пол. Ни о каком смущении больше речи не идет – Эльмери, забыв обо всем, ловит только прикосновения мужа, его порывы, его дыхание. И когда она, наконец-таки, принимает его в себя, ее лишь настигает понимание того, что Мир встал на место, теперь все именно так, как и должно было быть. Это озарение вспыхивает ярко, тут же отхлынув, потому что ритмичные движения их слившихся в единое целое тел, затягивают девушку в пучину такого блаженства, что ни возвращаться из нее, ни обдумывать, то, что пригрезилось, сил уже не хватает. Пучина затягивает ее в свою бездумную и сладостную глубь, позволив ей только всхлипы, краткие возгласы и единственное стремление – двигаться дальше за Виктором.
Ну, а боль? А что той боли? Да каждый день – то взвар горячий на ладонь плеснет из чашки в дрогнувшей руке, то неверно ступившая нога, оскользнется на подвернувшемся камне, а то, бывает, и игла вопьется в палец, а не в вышивку. Вот тогда больно. А тут… была – и нет ее, растворилась… ушла… пропала… и даже воспоминания о себе не оставила.
***
Вик проснулся от того, что солнечный луч, найдя в плотно сдвинутых шторах щель, скользнул по его лицу. Лучик, видно один из первых, не был ни жарким, ни особо навязчивым, а скорее напоминал шаловливого котенка не желающего позволять любимому хозяину спать дольше, чем он сам. Легкий, чуть теплый и шустрый, он «лапочкой» щекотал нос и щеки, выманивая из глубокого сна, но не вызывая раздражения.
Впрочем, сегодняшним утром вряд ли что-то могло вызвать в Вике это чувство. Мысли его, вынырнув из сновидений, сразу же наполнились счастливым воспоминанием о том, что, наконец-то, свершилось накануне, а тело отозвалось противоречивыми ощущениями – разморенной негой и жаждой немедленного действия.
Он осторожно потянулся и открыл глаза.
Эль лежала рядом, на животе, вытянув руки вверх по подушке и укутавшись в покрывало по самую шею. Так что взору Вика открылись только эти самые руки, разметавшиеся огненные пряди, закрытый глаз и краешек щеки. Правда, и оголенное плечико притянуло его внимание к себе так же быстро, как могли бы другие, более интересные с мужской точки зрения, части тела жены. Он не стал себя сдерживать и коснулся губами завораживающей белой округлости.
Но этого нежного касания хватило – ресницы, на единственном видимом ему глазу, вздрогнули и из-за поцелованного плеча показался уголок рта в зародившейся улыбке, а щека порозовела. Но вот левая рука девушки вспорхнула через голову и, зацепив край покрывала, потянула ткань вверх, укрыв запылавшее лицо.
Вик не стал спорить с этим стеснительным порывом жены, а просто одним движением поднырнул сразу и под укрывшую ее ткань, и под руку. Там, под белым пологом, света было достаточно, что бы он сразу увидел, что его встречает уже полная открытая улыбка и лучащиеся радостью глаза. Взгляд их, хоть и притушенный ресницами, был столь красноречив, что становилось понятно – женой его владело не только стеснение. А жаркое тело, прильнувшее к нему, и того больше подтвердило эту догадку.
Мужчина, почувствовавший желание еще тогда, когда лучик-котенок только позвал его из сна, в общем-то, мог бы и сдержать его, если б молодая жена попросила об этом, или хотя бы дала понять, что после столь бурной первой ночи желает передышки. Но такой горячий призыв не дал ему и минуты задуматься об этом. Тело, давно готовое и жаждущее, само ринулось вперед, подминая под себя те мягкость и хрупкость, что составляли члены юной женщины, и самой своей голодной и нетерпеливой частью устремилось туда, где было особенно нежно и трепетно.
Последняя связная мысль, что промелькнула в голове Вика, радостно отметила, что счастье его огромно – желанная девушка оказалась способна не только на ответные чувства, но и на ответную страсть. И даже этот натиск, который он не смог сдержать, предварив его лаской, она встретила также – пылко и открыто. Его Эль не отстранилась от тяжелого придавливающего ее тела, а в ответном порыве прижалась еще теснее. Откуда только взялось столько сил в этой хрупкости, что бы стремясь ему навстречу, суметь сразиться с ним на равных? Вик чувствовал, что бедра жены, ловя каждое движения, выгибаются над периной, а ноги, согнутые в коленях, вздрагивают от непомерного усилия, сжимая его. А когда девушка, стараясь добавить силы своей спине, оперлась затылком о подушку, и его глазам предстала тонкая напряженная шея, с лихорадочно бьющейся жилкой, последние мыслишки и те покинули Вика. Он, конечно, попытался приложить волевое усилие, чтоб удержать свой разум на месте, что бы он, сбрендивший от радости, не усвистел в заоблачные дали, оставив его один на один с все более берущими верх звериными инстинктами, но, кажется… эту битву проиграл…
Впрочем… Эль, похоже, не возражала. А тот дикий зверь, что вырвался из него, как ни странно, «насыщался» не только тем, что брал, но и тем, что отдавал – каждый свой рывок, каждый свой хриплый рык, «зверь», непостижимым образом, сочетал со стонами и движениями женщины, в ожидании ответа.
В себя они пришли все в той же позе – переплетенные руки и ноги, сомкнутые в поцелуе губы… и все то же покрывало, плотно обмотавшее их слившиеся тела.
Солнце, устав их ждать, уже давно не заглядывало в окно, оставив после себя только синь летнего неба, а само поднялось гораздо выше. Птицы, закончив выводить в честь него свои утренние рулады, редкими и недовольными посвистами возвещали о грядущей дневной жаре. А снизу, со двора, как обычно в это время, уже неслись звуки боя – звонкое чирканье ударов меча об меч и шумные хлопки вязнувших в щите огненных шаров. В общем, день уже набирал силу, и пора было вставать даже им – молодоженам.
