Время проснуться дракону - Ганькова Анна (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Да, конечно, восприятие времени весьма относительно. В том смысле, что иногда оно, то есть, время, способно нестись как породистый скакун, почти не касаясь копытами земли, а иногда наоборот – тащится, нога за ногу, как перекормленный мул. Но, как бы то ни было, но даже мул всегда доплетается до своей конюшни.
Так что, когда клепсидр звонко на весь зал известил всех, что до полуночи осталось три часа, наконец-то, настало время и молодым покинуть праздник. И не успели золоченые девушки отвести свой хоровод, как ждущие этого момента с нетерпением Эль и Вик поднялись с места. Еще одно небольшое усилие над собой, чтоб выдержать степенный шаг, еще с полсотни улыбок, розданных по сторонам, и вот они уже миновали торжественную залу и бегом спускаются к карете, которая их ожидает возле парадного подъезда.
А сразу после того, как они покинули дворцовую территорию, их снова окружил праздник, раскинувшийся уже по площадям и улицам столицы. И это было совсем другое празднество – без нарочитой пышности и не ограниченное рамками строго этикета. Оно охватывало всех и каждого, позволяя выражать радость, как кому вздумается, и из окон кареты выглядело не просто веселым, а каким-то даже бесшабашным. А дармовые вино и угощенье только подкрепляли и распаляли это шумное яркое буйство.
На одной из площадей вокруг фонтана танцевали бранль – быстрые движения, вскидывания рук, громкие нестройные крики в такт музыки. Румяные девушки, с развивающимися волосами и лентами, и бравые парни, норовящие выхватить их из слаженного круга. На следующей улице уже не просто вскрики, а целый хор не вполне попадающий в мотив, что играют разгоряченные пьяненькие музыканты. А дальше уже и кого-то мутузят, но видно несильно, может и на спор, а толпа кругом гомонит, спорит и подбадривает. И везде люди с кружками, которые то и дело вздымаются вверх, расплескивая пьянящее содержимое, а следом за ними еще выше в ночное уже небо летят громкие, иногда звонкие, а иногда и хриплые, поздравления молодым.
А вот предместье было тихим и сонным, и Иво, который всегда чувствовал себя во дворце не в своей тарелке и вызвался быть кучером, погнал лошадей по пустынной дороге вскачь.
Впрочем, Эль этого уже и не заметила. Еще там, на первых улицах после спуска с Королевского холма, Вик оторвал ее от окна и привлек к себе. Девушка едва только и успела подумать, что будь ее воля, она бы лучше праздновала свою свадьбу здесь, посреди от души веселящегося народа, чем в том чопорно-душном зале.
Сначала, видно, это было просто желание большей близости, недозволенной им в течение дня, проведенного под тысячами взглядов. Мужчина легко обнял молодую жену и уткнулся лицом ей в волосы. Но уже через несколько минут спокойный момент был нарушен – да, пока нежным и нетребовательным поцелуем в висок. Но дальше… губы Вика стали горячими и настойчивыми… они принялись обжигать кожу уже по всему лицу, спускались на шею, грея жарким дыханием слегка оголенные плечи, щекотали за ушком. Пальцы Эльмери, которые почему-то тут же оказались на его щеках и тоже попали под эти поцелуи, задрожали… а следом и вовсе зажили собственной жизнью – путались в его волосах на затылке, судорожно пытались расстегнуть верхнюю пуговицу камзола, касались крепкой шеи, чтобы прочувствовать лихорадочное биение сердца.
Мир для Эль растворился, оставив ей только это тесное и почти темное пространство внутри кареты, а сам канул в никуда. Девушка уже не слышала ни громких криков и музыки, не чувствовала запаха дыма костров и речной свежести, не ощущала покачивания и легких толчков от движения. Все в ней было настроено только на любимого – уши ловили только его шепот, ноздри трепетали только от его запаха – разгоряченной кожи и ставших уже привычными благовоний, а тело и вовсе последовало за руками – зажило само по себе, откликаясь лишь на страстные мужские прикосновения.
Мысли и душа разделились. Первые отстраненно плавали где-то в маленьком пространстве кареты, и возвращаться в голову не спешили. А вторая пела от счастья, что ей подобное довелось пережить, лишь изредка вскрикивая, когда руки мужчины касались самых нежных мест на теле хозяйки, томно стонала, впитывая ласку, и разочаровано вздыхала, если они останавливались… а потом опять начинала свою песню, когда настойчивые ладони добирались до следующего чувствительного местечка.
Она и «разбудила» Эль своим неимоверно жалостливым вздохом, и пока хозяйка не пришла в себя, успела еще и пожаловаться о своей обделенности. А оказалось, что они уже прибыли в Лиллак. Как пролетели полтора часа, которые занимала дорога до замка, Эль понять не могла – буквально недавно еще время тянулось и тянулось, заставляя перебирать чуть ли не каждую свою минуту, как бусины при нанизывании жемчуга на нить – кропотливо и осмотрительно. И вот, казалось, только несколько поцелуев и десяток горячих вздохов пережили, а уже белокаменные стены двора окружают их остановившуюся карету.
Держась за руки, они вышли из нее. И так же, не разжимая ладоней, словно до сих пор запястья их крепко связаны золотым шнуром, устремились к дверям замка. Спешно пересекли холл, лишь мимолетно кивнув в знак благодарности встречающим их слугам, еще более ускорили шаг на лестнице, а по коридору и вовсе уже бежали. И только попав в спальню… вдруг остановились.
Они замерли, не отрывая друг от друга взгляда, как будто не целый день провели вместе, а только сейчас свиделись.
Эль тонула в глазах Вика, а они, потемневшие от сдерживаемых чувств, ласкали и оглаживали, заставляя сердце девушки замирать, душу ее таять, а тело дрожать. Ну, а мысли, в этот раз ее непокинувшие, а просто отступившие в дальний уголок, принялись шептаться, не желая подсказать и единого действия вдруг ставшим безвольными рукам и ногам.
Мужчина очнулся от наваждения первым – ступил ближе и ладонью нежно коснулся правой ее щеки, а ко второй прижался своей.
– Эль! – вздох-хрип и легкое движение шершавой от вечерней щетины скулы, заставившие ее трепетно вздрогнуть и сомкнуть свои руки на его склоненной спине.
Больше сказано ничего не было. А чуть отстранившись, Вик потянулся к шнуровки ее платья, взглядом прося у жены одобрения.
А что она? Вновь попыталась расстегнуть пуговицы на его камзоле. Но… как и в карете, дрожащие пальцы Эль не послушались. Что случилось с теми пуговицами?! Сколько их было расстегнуто в жизни? А ведь вот сегодня – не даются резные кругляши, не желают лезть в петли!
Вик мягко отстранил ее руки, и через одну отрывая эти злосчастные пуговицы, скинул камзол сам, а потом опять взялся за платье девушки. Он делал все аккуратно, стараясь не спешить, не позволяя себе обойтись с ее нарядом так же как со своим. Эль заворожено поворачивалась в его ладонях, поднимала руки, помогая побыстрее избавить себя от него, а белый шелк, как назло, путался складками, цепляясь за все необъятной шириной. Наконец-то, совместными усилиями они от него избавились, а следом за ним об пол тренькнула и сетка фижм, и были развязаны ленты всех нижних юбок. Эль осталась лишь в батистовой рубашечке, таких же легких панталонах и вязанных Лялькой невесомых чулках. Мимолетное чувство незащищенности, вызванное бросаемыми на нее взглядами Вика, быстро схлынуло, потому что он спешно принялся за свою одежду.
С ней он, к слову, обходился, так же как и с камзолом – завязки на рубашке рвались, ткань штанов трещала, а сапоги, снятые практически без помощи рук, улетели куда-то к стене.
Девушка, не отрывая глаз, следила за тем, как из под рубахи появляются увитые мышцами плечи и спина. Как уверенно и пружинисто переступают по ковру узкие крупные ступни, когда сапоги уже откинуты в сторону. Как открываются крепкие ягодицы из-под соскальзывающей вниз белой плотной ткани штанов. И даже когда Вик поворачивается к ней, с чисто мужской бесстыдной самоуверенностью, и она видит, как сильно его желание обладать ею, ни страх, ни какие-то еще опасения в ней не оживают, лишь легкая краска смущения расплывается по уже и без того разгоряченному телу.
