Искры и зеркала - Ларичева Дорофея (бесплатные полные книги .txt) 📗
– Гораздо раньше, чем ты приблизилась к нему, он начал поиски твоего двойника, – продолжала Вероника. – Да вот незадача, – ее улыбка вышла хищной, больше похожей на оскал тигрицы над поверженной жертвой, – мы умеем чувствовать внимание извне к нашим землякам. Мы предупредили родителей Марии Ивановой, вырастили ее двойника. Мы были готовы, несмотря на критический возраст реципиента, то есть Маши. А Маша не знала об этом только потому, что ее волнение могло сбить ориентацию пространственного канала на клона. И скорее всего, произошло бы подселение.
На минуту в зале повисла звенящая тишина. Где-то внизу шумел город, к соседнему «завитку» небоскреба полз прозрачный лифт, в сторону озера летел вертолет… Кап-кап, кап-кап – сработала система орошения цветов, и по зеленоватым трубочкам, подведенным к каждому горшку или кадке, пробежала водичка.
Вероника Ильина сощурила необычные сине-зеленые глаза и неожиданно улыбнулась. Совсем по-человечески, по-доброму Это так разительно отличалось от недавнего выражения лица наставницы, что Дора очнулась от минутного оцепенения.
– Вот такие сложные у нас законы, – произнесла Ника, наслаждаясь произведенным эффектом. Ах да, она же психолог, опытный манипулятор чужими чувствами. – Ты согласна, Маша? – Она обернулась к притаившейся в коридоре Махе.
– Так родители не со зла? – уточнила та на всякий случай.
– О да, мы все тут злокозненные. – Вероника рассмеялась.
Она присела на пуфик, скрестила на груди руки и неожиданно выдала:
– Я не имею права это говорить, но скажу, чтобы вы не натворили еще больше глупостей. Бронислав Соловьев вместе с еще несколькими учеными уверен – человечество в прежнем своем виде доживает последние дни. После падения метеорита оно начало ускоренно эволюционировать. Меняется генетический код, претерпевают изменения нормы морали. Как писал один мечтатель в начале прошлого века, однажды люди станут чистой энергией, не нуждающейся ни в еде, ни в питье, только в солнечном свете. Доживем ли до такого или нет – не нам судить. Но прежними уже не будем.
– Это как? – удивленно пискнула Маша.
– Не перебивай, мухоловка, – раздраженно мотнула головой наставница. – Мы уже не homo sapience, а нечто новое. Я, например, способна чувствовать электромагнитные и радиационные излучения. Эта способность называется сенс. Сегодня ночью я засекла Дорофею раньше любых приборов, потому успела предотвратить беду. Физически почувствовала и разглядела, как вы видите свет и цвет. Талант открылся семь лет назад. Я потащилась кататься на лодке по неспокойному морю, хм, скажем так, неудачно искупалась. Меня вытащили, откачали, но с тех пор я приобрела шестое чувство.
Ее улыбка вышла грустной, болезненной.
«Видно, не все у тебя получается», – сочувственно подумала Дора.
– У других тоже есть способности. Просто почти сто процентов населения Земли о них не догадываются, предпочитая не замечать странные явления, периодически озаряющие их бесцветную действительность. Для тех, кто разобрался в себе, строят резервации. Барск, например.
– А у нас они есть?
Было заметно, что Машка успокоилась, расслабилась. Весть о возможных скрытых талантах приятно грела ее самомнение. Присев на подлокотник кресла и опершись на Дорофею, она снисходительно слушала.
«Хотела бы я чувствовать себя так же беззаботно», – невольно позавидовала ей Дора.
– У вас – непременно. Мы подозреваем, какие именно. У тебя, Мария, довольно интересная мутация генов. У Дорофеи, как у клона, соответственно тоже. Плюс собственные способности, одна из которых – врожденный талант медиума. Как проявятся остальные и проявятся ли – судить сложно. Можете всю жизнь прожить и ничем не отличиться. А можете… – Она многозначительно умолкла. – Дальше не скажу. Считайте суеверием, но до пробуждения ваших талантов мы не имеем права заикаться о своих догадках, иначе ничего не выйдет. Психология, чтоб ее! А сейчас… – Ника распустила волосы, отчего сияющие в солнечном свете пряди огненной рекой стекли по спине. – Сейчас мы пойдем к озеру и немножко покатаемся на катере вдоль берега. Я должна знать, что вас не опасно пускать в батискаф.
Тем временем в здании Комиссии по развитию происходили не менее интересные события.
Комната походила на мини-класс. Была даже пластиковая доска, сейчас задвинутая за шкаф. В телевизоре под потолком шел ряд видеоклипов, но отключенный звук не позволял оценить нагромождение спецэффектов и голоса усердно кривляющихся певичек. Сидящий боком к телевизору на неудобном стуле Председатель докуривал пятую сигарету. Сегодня он выглядел усталым. Впрочем, у всех членов Комиссии выдалась бессонная ночка.
За спиной Председателя мрачным утесом возвышался молчаливый профессор Соловьев, хотя по его лицу было видно – если он заговорит, сорвется на крик: брови сведены, ноздри раздуты, точно у выскочившего на арену быка, костюм помят, а на расстегнутом вороте рубашки расплылась черная клякса.
Председатель не торопился заводить беседу с Броней, наслаждался моментом мести за старые ссоры, обиды и неподчинение. Кощей давно не верил в таланты этого светила науки, не надеялся, что именно Соловьев сумеет подарить ему новую жизнь в новом теле. И потому легко решил сделать ставку на нового игрока, пусть не члена Комиссии, но куда более перспективного и талантливого, на взгляд очень многих высокопоставленных друзей. Вчера вечером на заседании Кощей лично ввел в Зал Бесед и представил коллегам Роберта Никитина.
Звезда минувшего собрания сейчас коротала время за дальним столиком в углу, читая электронную книгу и делая стилусом пометки между строк. Свет не падал на его лицо, отчего выразительные глаза казались глубже и темнее. Острый нос с едва уловимой горбинкой, морщинка на высоком лбу, не достающие до плеч темно-русые пряди с ранней сединой над правым виском – это все, что вчера запомнилось членам Комиссии при встрече с гостем. Выражение лица не прочесть – благожелательная улыбка, словно маска, скрывала любые эмоции. Роберта здесь никто не ждал. Как новая фигура, занесенная неведомыми силами на поле боя, он приготовился отразить залпы всех противоборствующих армий.
Страх – чувство непостоянное, как и радость. Зато любопытство неистребимо. Новичок был уверен – свое он давно отбоялся. Краем глаза он следил за будущим подчиненным. Вон как тот пыхтит, готов расколошматить чужака, голодным волком вцепиться в горло. Пусть попробует. Даже интересно, к чему приведет стычка.
Как все ученые, Никитин был убежден в собственной неповторимости. В себе он сомневался редко, других не щадил. Он давно рвался в подобный закрытый, без сомнения, увлекательный проект и сейчас торжествовал. Путевку сюда ему обеспечили хорошие знакомые, наивно числящие себя его друзьями. И он им за это даже благодарен. А дополнительное развлечение – унижение коллеги (по званиям и должностям они с Броней равны) делало долгожданную радость острее.
– Присядь, Бронислав. Ненавижу, когда за спиной мельтешат. – Голос Председателя дребезжал, точно никудышный двигатель.
– Я жду объяснений! – с нажимом в голосе произнес профессор Соловьев. – Какое право вы имели отстранять меня от руководства?!
– Сядь, Бронислав. Ты видел своими глазами – я воздержался при голосовании. Никитина прислали из столицы без согласования со мной и мэром. А что остальные поддержали его главенство – твоя проблема. Смирись.
– Я ухожу! – Голос Брони прозвучал убедительно, но Кощей ни на миг не поверил. Желание поквитаться со столичной выскочкой у Соловьева сильнее.
«Нет, милый, – довольно подумал Григорий Константинович, – теперь ты землю рыть будешь наперегонки с моим протеже. А я посмотрю, кто первый финишную ленточку сорвет!»
В этот миг Роберт понял – его выход. Чужак за столом едва заметно кивнул, нажатием большого пальца отключил книгу, неторопливо спрятал ее в рюкзак, медленно встал и сделал шаг к бушующему Брониславу.
– Я подчиняюсь приказам, как и вы. – Голос гостя был мягок и вкрадчив. – И вы обязаны ознакомить меня с ситуацией.
