Наречённая ветра - Лински Литта (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
— А может, и ветер, я почем знаю, — оправдывалась та. — Сами велите дверей не закрывать, чтобы прохлада была. Ветер по всему дому гуляет.
— И ворует мои лекарства? — взвыл вконец взбешенный аптекарь. — Да ты сбрендила, женщина!
Инослейв пожалел, что не может обернуться человеком, чтоб расхохотаться в лицо этим двоим. Все-таки у людей есть определенные преимущества, такие как возможность говорить и смеяться. Ну ничего, теперь он сможет отвести душу в обществе Эви.
Пролетая мимо служанки, развешивающей простыни на веревках, ветер подумал, что Эвинол наверняка понадобится постель. Для начала — хотя бы парочка теплых одеял. Как ни крути, ущербная природа людей делает их зависимыми от своих привычек, а его маленькая принцесса привыкла к комфорту. Вряд ли она будет так уж счастлива спать в гамаке на краю башни, согреваемая лишь теплым дыханием ветра.
Инослейв уже было собрался поискать самый богатый дом в округе и поживиться там одеялами, как ему в голову пришла другая мысль. А почему бы не слетать в Гвиринт? Там он сможет прихватить постельные принадлежности с собственной кровати Эвинол. А заодно и посмотреть, что творится во дворце после пропажи королевы.
Кружа над озером Тайелис, ветер не устоял перед искушением заглянуть на скалу, откуда накануне забрал Эвинол. Колышек с обрывком цепи стоял на прежнем месте. Следуя знакомой дорогой до дворца, Инослейв размышлял, сильно ли будет Эви тосковать по этим местам.
В королевской спальне все было перевернуто вверх дном. Да уж, порезвился он тут вчера вечером. Даже жаль. Такая милая была комната. Как часто он залетал сюда ночами, дыша на спящую принцессу прохладой, наполненной запахами ночных цветов и луговых трав! Ему нравилось смотреть, как она спит, подложив ладошки под щеку, легко касаться ее лица, играть распущенными волосами. Было ужасно досадно, что нельзя проникнуть в ее сны.
Внезапно Инослейву пришла мысль забрать из разнесенной спальни все, что может представлять ценность для Эви, и устроить ей комнату в башне. Пусть девочка поймет, что она действительно в гостях, а не в плену. Ветер принялся носиться по комнате, хватая все, что, как ему казалось, может пригодиться Эвинол или порадовать ее. Немного подумав, он сорвал даже шторы с окон. Должно быть, слуги удивятся, когда придут. Впрочем, им и без того есть чему удивляться.
Закончив, по сути, обворовывать королевскую спальню, ветер вспомнил о более важной цели, которая привела его сюда. Отыскать короля Илирии оказалось несложно. Айлен, ставший теперь Райнаром, занял ни много ни мало покои бывшего короля Хидвира. При виде новоявленного монарха Инослейву захотелось обвиться вокруг его шеи с такой силой, чтоб сломать позвонки. Почувствовать бы, как тот задыхается и корчится в агонии. Инослейва прямо бешенство брало при мысли, что вместо заслуженной кары мерзавец будет восседать на троне. Впрочем, счастливым король не выглядел. Скорее, наоборот. Посеревшее лицо, изрядно тронутое щетиной, синева под запавшими глазами, искусанные губы. Интересно, что не дает покоя Райнару: муки совести или страх?
Король нервно заламывал пальцы, еле слышно бормоча что-то невнятное. Занимательную беседу с самим собой прервало явление посетителя — судя по всему, кого-то из сановников.
— Ваше величество, о королеве по-прежнему никаких вестей, — лебезящий голос дрожал от явственного страха.
— Их и не будет! — рявкнул король. — Я же сказал, что королева принесла себя в жертву!
— То есть вы предлагаете именно так и объявить всем собравшимся?
— Именно так и объявить. Сначала собравшимся, а потом и народу на главной площади Ирайниса.
— Вы думаете, они поверят? — растерянно проблеял придворный.
— А почему бы им не поверить, если это правда? — было видно, что Райнар с трудом сдерживается, чтоб не орать. — Думаете, им, как и вам, недостаточно будет слова короля, который видел все лично?
— Н-н-надеюсь, что это всех удовлетворит, но…
— Что «но»?
— Просто конюхи болтают всякое… — смущенно пробормотал сановник, избегая взгляда короля.
— Что именно?
— Говорят, ее величество вчера вскоре после пира явилась на конюшнях в ужасном виде — босая, в разорванном платье, — вскочила в седло и ускакала, никому ничего не сказав. А ваше величество явились следом за ней и…
— Так все и было, — перебил Райнар. — Когда я увел жену с пира, она поделилась со мной своими планами принести себя в жертву. Разумеется, я воспротивился и попытался ее отговорить. Она и слушать не желала. Пришлось удерживать ее силой, но королева вырвалась и выпрыгнула с балкона. После этого она бросилась на конюшни, а я поспешил за ней. Увы, я настиг жену слишком поздно, когда ветер уже поднял ее в воздух, и ничем не мог ей помочь. Остается лишь надеяться, что жертва нашей королевы была не напрасной.
— Ах, — сановник заломил руки, — если бы у вас нашлись еще какие-нибудь свидетели…
— Вам мало свидетельства вашего короля?!
— Нет, разумеется, нет, — поспешил заверить несчастный, — но вы же знаете людей. Может, простолюдины и поверят в рассказ о жертвоприношении, но аристократия… Образованному человеку эта история может внушить некоторые сомнения, а ведь всем рот не заткнешь. Вот если бы хоть какие-то доказательства или свидетели…
— Там есть обрывок серебряной цепи на скале. Сегодня же поедете вместе со мной и убедитесь сами. Что же до свидетелей, мы их найдем. Я заставлю всех поверить, что Эвинол Райнар принесла себя в жертву ради страны. Но будь прокляты те, кто орал на площадях, заставив ее прислушаться. И пусть древние жестокие ветра оказались не выдумкой, я не прощу тех, кто вынудил мою королеву отдать им жизнь.
Инослейв не стал дослушивать окончание гневной тирады. До чего же любят мерзавцы рассуждать о чужой жестокости! И ведь наверняка дело не только в страхе. Райнар пытается заглушить голоса собственных демонов. Обвиняя других в смерти жены, можно забыть, как сам терзал и унижал ее. Конечно, куда проще, чем признаться себе в собственной жестокости, свалить все на жестокие древние ветра. Или на народ, требовавший жертвоприношения. Впрочем, народ Инослейв тоже презирал, хотя и сам подкинул им идею с жертвой. Уж слишком легко и охотно они ее подхватили.
Ветер поспешил прочь от дворца. Он и без того надолго оставил Эви одну. Пока принцесса не освоится в его обители, многое представляет для нее опасность. Даже хорошо, что у нее изранены ступни: по крайней мере, не отправится гулять без присмотра.
Вернувшись, Инослейв, как и опасался, нашел Эвинол проснувшейся. Она сидела, обхватив плечи руками, и медленно раскачивалась из стороны в сторону. Приблизившись, он заметил лихорадочный румянец на ее щеках и услышал тяжелое дыхание. Едва коснувшись кожи Эви, ветер ощутил жар, и куда сильнее того, каким давеча пытался ее согреть. Девушка, казалось, не ощущала его прикосновений, продолжая все так же раскачиваться и смотреть прямо перед собой.
— Эви! — обернувшись человеком, он схватил ее за плечи. — Ты больна!
Ответом ему был замутненный невидящий взгляд.
Глава 15
Прошлое и настоящее
Эвинол открыла глаза. Под щекой — знакомая подушка из лебяжьего пуха. Шелк одеяла и простыни приятно холодит кожу. Эви чуть подняла голову и огляделась. Когда взгляд ее уперся в знакомые шторы, она вздохнула от облегчения, к которому примешивалась толика разочарования. Значит, страшные и невероятные события — лишь сон. Ей не пришлось приносить себя в жертву, Шанари не пытался ее отравить, а Айлен не вел себя, как последний подонок. Эви поймала себя на сожалении, что Инослейв так и останется выдумкой и сказкой. Во всем этом кошмаре только его реальность была светлым пятном. Несмотря даже на то, что ветер оказался бессовестным и беззаботным убийцей.
Эви продолжала бездумно смотреть на шторы, пытаясь поймать какую-то ускользающую мысль, вызывающую смутное беспокойство. Что-то не так. И наконец она поняла: кусочек окна за шторами был совсем не тем, к которому она привыкла. Эвинол тут же приподнялась на локте и принялась сосредоточенно оглядывать комнату. Это совсем не ее спальня! Вместо светлых шпалер с цветочными узорами здесь каменные стены. Нет ни шкафов, ни кресел, ни изящных столиков на витых ножках, ни люстры из розового хрусталя. В этой комнате было довольно светло за счет больших окон, выходящих на все стороны света, но в целом она казалась довольно мрачной. Единственным предметом мебели служила огромная кровать из темного дерева.
