Хождение Восвояси (СИ) - Багдерина Светлана Анатольевна (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Что станет с ней самой, думать не хотелось. С такими переломами и дома лежать не перележать и калекой на всю жизнь остаться, а в чужой враждебной стране… Даже если это Агафон нашёл ее, а Ваня потом – их обоих… А если нет?.. Тогда история становилась еще короче и грустнее. Или наоборот? Валяться до пролежней как недоразделанная рыбина – не то удовольствие, которое хотелось растянуть.
Она не была пессимистом. Она была реалистом. И реализм подсказывал, что сегодня приключения ее закончились – раз и навсегда.
Сердце ее сжалось от жалости к себе, но мысль о том, что она знала, на что шла, когда оборачивалась этой громадной тушей на высоте десяти метров, остановила слёзы. Это была цена, которую она согласилась заплатить. Лишь бы жертва была не напрасной… Ну где же они?!..
– Дочь императора Ресогото, приятного пробуждения, – прохрипел над головой незнакомый – или знакомый? – голос. В поле зрения появилось пылающее чудовище – или просто очень обожжённый человек… со слабым малиновым свечением на коже.
Свечение! Урод! Колдун!!!
Сенька попробовала что-то сказать, но между стиснутых непроизвольно зубов прорвался только стон.
– Не надо, не надо, молчите, умоляю вас, ваше почти императорское величество, да укрепится ваше драгоценное здоровье, но лишь до определённых пределов, ибо от крайностей – шаг к пропасти! – испуганно расширились узкие глаза человека. Радужки их цвета дохлых тараканов тускло отблескивали малиновым пламенем.
– Вы – матушка этого зловредного ёкая, Ори из Рукомото. Я сразу понял, как только увидел вас без щупалец. Сходство поразительное! Только ее благородная родительница могла попытаться покончить с собой таким забавным способом!
Восвоясец захихикал – как чай в надтреснутой чашке молотком мешали.
Ори? Рукомото? Голос! Тот самый колдун!..
Кабуча…
– Извечный Ода Таракану моё ничтожное имя, о немытое лицо императорской национальности, – приниженно склонился колдун, пропадая на миг из поля зрения, и тут же снова выскакивая, как ванька-встанька: – Безумно приятно видеть вас здесь! Безумно!
Взгляд в его глаза – и она поверила каждому слову.
Приятно.
Безумно.
Что он от нее хочет? Зачем надо было тащить мешок переломанных костей с пепелища не понять куда? И где дети?!..
Свет за его спиной изменился: к неровному бело-красному добавился зеленовато-голубой.
– Я вижу в ваших сияющих очах немой вопрос, – не обращая внимания на перемену, сочувственно закивал колдун.
Царевна замерла. Сейчас он скажет, что дети пойманы, что Агафон не смог… Но маг продолжал, и физиономия его, казалось, жила отдельной жизнью. Жаль, что не существовало выражения "жестикулировать лицом". Оно ему сейчас бы очень подошло.
– Вам любопытно, долго ли продлится наша встреча, начавшаяся так романтично, – шевеля бровями и причмокивая покрытыми бурой коркой губами, говорил Извечный. – О, да! При других обстоятельствах я бы просил вашей руки: ваша отвага, так великолепно сочетающаяся с вашей глупостью, поразили меня в самое сердце! Пытаться убить слоном Извечного, только что напившегося магии из амулета Грома!.. Хотя этого не понять человеку, далёкому от магии… и Вамаяси… и лучше бы вам там и оставаться. Короткой будет наша встреча, огорчение, печаль, тоска… Хм. Я вижу, вы не разделяете этого мнения.
Таракану сложил губы бантиком и обиженно засопел. Размытый зеленоватый свет за его спиной постепенно менялся на синий. Что там? Улица? Рассвет? Или ночь наступает?.. Что там происходит?! Отчего-то это казалось чрезвычайно важным, но логического объяснения этому световому шоу царевна подобрать не могла. Значит, оставалось одно. Магия.
– Но не печалься, полоумное дитя скрытого льдами Ресогото! – лицо Таракану просветлело вместе с золотой каймой, охватившей синеву за его спиной. – Мне на память останется твоё кольцо – а ведь это всё рано, как если бы мы были обручены. Согласие до ненависти, любовь до смерти… и много противных детишек!
Кудахтающий хохоток заставил Серафиму напрячься в желании если не придушить Извечного, то хоть плюнуть в него напоследок, ибо последок – это всё, что ей оставалось. Может, лежать долго и счастливо в кругу семьи даже недовыпотрошенной рыбой – не так уж и плохо…
Не обращая внимания на нее, колдун натянул подарок богини Сю на свой скрюченный мизинец с распухшими суставами и оттопырил, любуясь.
Суставы его ныли. Подагра? Или как это называется?
Что?!.. Какая к бабаю якорному подагра?! Это что ж получается, люди добрые?! Что до кучи ей со своими переломами еще его подаг…
Стоп. Снова и по буквам. Я. Чувствую. Его. Подагру.
Ум Сеньки лихорадочно заметался в поисках вариантов использования своего нелепого открытия – но ненадолго. Золотое сияние разогнало густую синь, и в его ореоле вместо стены стал виден край настоящего светлеющего неба, бледные звёзды – и склон горы, покрытый бесконечными шеренгами очень дисциплинированного войска.
– О! Кажется, у меня почти всё готово! – радостно улыбнулся Извечный, не оборачиваясь. – Вашему благородному невеличеству осталось потерпеть всего лишь одно неудобство! Небольшой… хотя нет, зачем я вру… Большой надрез – и ваше участие в освобождении Вотвояси обессмертится в веках! Видите?
Он показал неподвижной царевне остро отточенный медный нож и медный кувшин с широким горлом.
– Больше не увидите!
Заливистый смех с подвизгами еще сотрясал грузное тело Таракану, когда он полоснул лезвием по запястью Сеньки и подставил под струйку крови кувшин.
Мир содрогнулся. Серафима, по мере возможностей, расхохоталась. Быть принесенной в жертву кем? – Тараканом! – чему? – освобождению не понять чего от не понять кого, и она при этом даже не была ни первой красавицей, ни девственницей!
Она смеялась, пробуждая уснувшую боль, понимая, что это нервное, что звучит ее смех как нечто из страшных историй, которые иногда ставила труппа Афанасия Одеялкина, и что скоро в этой комнате количество психов удвоится – если она сперва не протянет ноги, но остановиться не могла. Лучше уж так, чем с рыданиями, проклятиями или нелепо-стоическим выражением лица, достойным отдельной пьесы одеялкинцев или даже романа от Дионисия.
Замаячившая в поле зрения ошалелая физиономия Таракану с недорисованным алым магическим символом на лбу была самой лучшей наградой ее последнему выступлению.
– Онна-бугэйся из Ресогото? – обеспокоенно моргая, проговорил он. – Это ты что-то не поняла, или это я что-то не понимаю? Я сейчас заберу всю твою кровь! Это не смешно! Я не шу…
Мир содрогнулся снова, теперь роняя что-то – смачно и звучно – в районе Сенькиных ног. На этот раз Извечный понял, что таким образом он пытается привлечь его внимание к чему-то важному, а именно к тому, что его беззаветной борьбе за свободу всех Вамаясь и счастье отдельно взятого Таракану кто-то собирается помешать.
– Какого Миномёто лысого… – прорычал он, вскидывая голову к потолку.
Несколько торопливых слов заклинаний – и камни с палками остановили свою толкотню и вспыхнули зелёным и фиолетовым. Если бы могла, Серафима присвистнула: камни и палки? Черепа и кости! И хорошо, что человеческих нет, поняла она через несколько секунд, потому что даже волчий череп, падающий с высоты по лбу – это неприятно и больно. Несколько костей последовали за ним под проклятия колдуна и покачивание стен. Золотистый свет за ее затылком стал меркнуть. Таракану взвыл. Мир содрогнулся опять, накренился, роняя медный кувшин и еще, судя по звукам, с полтысячи самых разнообразных предметов различной степени разбиваемости – да в таком положении и остался. Серафима почувствовала, что сползает со стола.
Скороговорка колдуна зазвучала с частотой дроби голодного дятла. К зелёному и фиолетовому прибавились отблески малинового. Панцири, черепа и кости затрещали, раскалываясь, и завоняли горелыми перьями. Мир потянулся в исходное положение – наверное, в поисках носового платка – но ненадолго. Новый удар – и стена хрустнула. Тусклый свет занимающегося утра пробился сквозь разлом, принося головокружительный аромат свежего воздуха с обертонами жжёного, палёного, оплавленного и пережаренного, кручёный сноп искр, поджёгший что-то справа, и разъярённое "Кабуча!".
