Темная магия - Уэллс Энгус (электронная книга txt) 📗
И вдруг он резко вернулся в действительность, настолько резко, что едва не упал. Колени его подогнулись, голова закружилась, и он рухнул на колдуна, поддержавшего его за плечи и осторожно опустившего на стул. Он ощущал себя новорожденным, только что извлеченным из утробы. Ему даже показалось, что он кричит, как кричит ребенок, недовольный тем, что его вынесли на свет. Перед глазами у него еще долго маячило мутное пятно, в воздухе стоял крепкий запах миндаля. Его передернуло, словно он что-то безвозвратно потерял. Он попытался побороть дрожь, поднес руки к глазам и почувствовал под ладонями влагу. Постепенно зрение его восстановилось.
Огонь по-прежнему весело горел в камине, солнце ярко играло на полированной мебели, освещая разбросанные свитки и старинные кожаные переплеты. Менелиан сел за стол напротив; с улицы доносился звон стали. Новой силы Каландрилл в себе не чувствовал. Он ощущал лишь странную потерю. Его снова передернуло, и он посмотрел на мага, не спускавшего с него глаз.
— Ну? — Возглас получился хриплым и возбужденным.
Менелиан мгновение молча смотрел на него, затем нахмурился и сказал:
— В тебе есть сила, в этом нет никакого сомнения. — Голос колдуна звучал мягко, даже удивленно, словно он не был уверен в себе и сам не знал, что только что видел. — Но она отлична от моей и от той, коей обладают другие колдуны.
— Значит, я не колдун и таковым не стану? — с облегчением спросил Каландрилл, подумав про себя: все же лучше быть самым обыкновенным смертным, какие бы опасности тебя ни поджидали…
Но Менелиан отрицательно покачал головой, и у Каландрилла опять засосало под ложечкой.
— Ты мог бы стать им, если б постарался.
Внутри Каландрилла начала нарастать тревога: неужели ведун различил в нем такое, что… испугало его?
Как бы то ни было, выражение лица у Менелиана было обеспокоенное, а в голосе звучало сомнение.
— Что? Что ты во мне увидел?
Менелиан наморщил лоб, облизал губы и задумался, словно подыскивал слова.
— Сила, которую я в тебе обнаружил, мне неведома. Я словно смотрел в самое сердце мироздания, в нечто, из чего Первые Боги сотворили мир. Это не та сила, которой обладаем мы, колдуны, она значительнее, она… э-э-э… какая-то первобытная, необузданная… Это энергия, названия которой нет.
Он замолчал. Во рту у Каландрилла пересохло, ему страшно захотелось сделать глоток вина. Он ощутил странную потерю: он уже не был самим собой, хотя и сам не понимал, как это с ним произошло. Он перестал быть просто Каландриллом ден Каринфом. Дыхание со свистом вырывалось у него сквозь сжатые губы, и он едва не плакал от тоски. Наконец он заставил себя спросить:
— Ты не можешь говорить яснее?
Менелиан покачал головой.
— Скажи — хотя бы, как этим пользоваться.
Менелиан вновь отрицательно мотнул головой. Руки Каландрилла непроизвольно сжались в кулаки. Брахт прав: свяжешься с колдовством — и попадешь в запутанный лабиринт непознанного, извращенного, изогнутого, единственное предназначение которого — обмануть и запутать тебя.
— Я могу только утверждать, что она есть, — сказал Менелиан. — И что эта сила выше моего разумения и мне о ней ничего не ведомо. Был ли ты рожден с ней, или она тебе была дарована, не знаю…
— Дарована? — Каландрилл резко поднял и обрушил сжатые кулаки на стол. Свитки и списки подпрыгнули, а Менелиан отпрянул. — Как это «дарована»? Некая… первобытная сила? Выше твоего разумения? Которой я не могу воспользоваться? Ты хочешь сказать, что я уже не тот, кем всю жизнь себя считал? И все это из-за какого-то «дара»?
— Ты все тот же, — попытался мягко успокоить его Менелиан. — И я думаю, что эта сила тебе дарована.
— Брахт научил меня пользоваться мечом. — Каландрилл сердито ударил рукой по эфесу. — Вот это мне даровано. Ты же говоришь сплошными загадками, колдун.
— Я говорю только о том, что почувствовал. — Менелиан словно извинялся. — Но ты ничуть не изменился.
— Не изменился? — Каландрилл беспомощно покачал головой. — Но ведь я уже не прежний Каландрилл!
— А разве такое не происходит с каждым из нас? — спросил Менелиан. — Разве все мы не меняемся? Разве все мы не перестаем когда-то, хотя бы отчасти, быть теми, кем были? И в то же время остаемся прежними? Что тебя так… так разозлило?
Голос его звучал примирительно, но на лице было полное смятение. Каландрилл с сомнением вздохнул. Он кисло улыбнулся, пожал плечами и честно признался:
— Не знаю. Прости мне эту вспышку ярости. Но я всегда считал себя самым обыкновенным человеком — и вдруг слышу, что обладаю какой-то силой, природа которой сокрыта и от тебя, и от меня. Это словно… выделяет меня из других, ставит… в стороне от других.
— Вы все, — медленно и торжественно заявил Менелиан, — ты, Брахт, Катя, Теккан, — вы все особые, вы все выделяетесь из других. Ваша миссия сама по себе выделяет вас из других. Я думаю, сами боги наделили тебя этой силой.
— Только вот просветят ли они меня, что это за сила? Научат ли ею пользоваться?
— Возможно, — кивнул колдун. — Хотя и не могу сказать наверняка. Единственное, что мне ведомо, так это то, что сила сия чуть ли не божественного свойства.
Каландрилл откинулся на спинку стула, не сводя с мага неверящих глаз. Затем коротко и цинично рассмеялся.
— Уж не стал ли я богом?
— Не думаю, — возразил Менелиан. — Но, вполне возможно, ты проводник их воли.
— Я бы предпочел быть человеком.
— Многие бы жаждали оказаться на твоем месте.
— А вот меня это не устраивает. — Каландрилл покачал головой. — Я бы хотел быть самим собой, и больше никем. Больше никем.
Менелиан пожал плечами и, наклонившись вперед, вперил в него внимательный взгляд черных глаз.
— Я слышал твой рассказ, — мягко сказал он. — Когда началась вся эта история, ты был царевичем в Секке, коему уготована была судьба служителя Деры. Ты бежал от этой судьбы, ты научился пользоваться клинком. И называешь это даром. Когда на шее у тебя висел камень Рхыфамуна, ты вызывал штормы и насылал на врага волны. И это ты воспринял за дар. Ты теперь не тот молодой пытливый ум, каковой рылся в библиотеке своего отца. И все же ты Каландрилл ден Каринф. Возможно даже, ты теперь больше Каландрилл, чем был раньше. Ты не тот, каким хотел видеть тебя отец, ты стал самим собой. И я повторяю: то, что видел я в тебе и природу чего не понял, тебе даровано.
Каландрилл посмотрел в серьезное лицо колдуна, ни секунды не сомневаясь в его искренности. Он желал ему верить, согласиться с ним, но все еще не мог преодолеть ощущение потери. Такое бывает после кошмара, избавиться от которого удается не сразу. Словно с приобретением этого знания он что-то потерял. Как все это объяснить, он не знал. Ощущение это было неуловимым, как любовь. Возможно, это и пройдет. Возможно, со временем он смирится с этим и даже познает природу того, о чем говорит ему сейчас Менелиан.
— Может быть, — нехотя согласился Каландрилл.
— Послушай, — настаивал Менелиан, наваливаясь грудью на стол и не обращая внимания на старинный, смятый его локтями папирус. — Я родился в семье крестьянина в Риде. Родители мои не были ни богаты, ни бедны. Я их первенец. У меня есть сестра и два брата. Когда мне исполнилось семь, к нам явился чародей. Он увидел во мне талант и взял меня с собой в Нхур-Джабаль, дабы там освоил я это искусство. Меня вырвали из дома и увезли в незнакомый мне город, где воспитанием моим занялись незнакомые мне люди. В течение года я плакал каждую ночь, всей душой стремясь к прежней жизни и проклиная тех, кто меня ее лишил. Они объясняли мне необходимость учения, но я не мог и не хотел с ними соглашаться. Однако такова была моя судьба, и талант мой предопределил мое будущее. Со временем, когда я стал разбираться в нем, мне предложили либо лишиться его и вернуться к прежней жизни, либо присоединиться к сонму колдунов тирана. Как и всем, мне был дан год для принятия решения. — Менелиан улыбнулся, одергивая халат. — И я решил остаться. И ты поступишь так же. Временами у нас просто нет выбора. Судьбой нашей заправляют боги, и пренебречь их волей мы не в силах.
