Год полнолуний - Прозоров Александр Дмитриевич (серия книг .TXT) 📗
– И где ты этого набрался? – со скепсисом спросил Олег.
– Подожди, Олежка, – остановила мужа склонная до всяческой мистики Таня. – А что это за йога путешествий во сне?
– Ну, в принципе, она совершенно проста. У нас на Крестовском острове Ма Нирдыш Тшола из Непала целую неделю вела занятия. Я не попал, меня с работы не отпустили, а Костик, наш охранник, пошел. Он мне все рассказал… – От нахлынувшего восторга Миша говорил все громче и громче, и даже попугай на время отвлекся от кота, повернулся к хозяину и с любопытством склонил голову. – Когда заснешь, нужно вообразить себе такой мир, в какой хочешь попасть. Получается настоящая вселенная, неотличимая от реальной. Там можно путешествовать, сражаться, любить женщин и заводить детей, наживать врагов и друзей. В общем, совершенно реальный мир, но только такой, какой ты пожелаешь.
– И почему тогда все люди еще не живут в своих вселенных? – вклинился извечный скептик Олег.
– Во-первых, некоторые живут; во-вторых, пока что это получается скорее случайно, чем целенаправленно; а в-третьих – есть одно совершенно необходимое условие: нужно сохранить во сне собственную свободу желаний. Обычно человек, засыпая, катится по воле случая, нисколько не контролируя ситуацию.
– И что делать? – Таня пихнула мужа локтем под ребра – чтобы не ехидничал.
– На первый взгляд все просто. Заснув, именно заснув, а не раньше, нужно во сне поднести к глазам ладонь и посмотреть на нее. Как только это случилось – все! Новый мир у ваших ног. Можете дальше воображать стены, потолки, людей, гурий и так далее. Увы, на деле желание взглянуть во сне на свою ладонь уплывает вместе с сознанием. Наверное, кто-то может добиться своего с первой попытки, кто-то – лет через двадцать, а кто-то не увидит своего личного мира никогда в жизни. Хотя человеческий мозг достаточно развит, чтобы создать не одну, а сотни вселенных. Это вам любой биолог скажет.
Пока люди рассуждали о высоких материях, неугомонный Альфонс покинул кота, добрел до Таниных шлепанец, деловито почистил длинным кривым ногтем клюв и внезапно долбанул гостье по носку тапка.
– Ой! – девушка поджала ноги.
– Что ты делаешь, скотина! – вскочил со стула Миша, а попугай закинул голову назад, зажмурил глаза и нежным бархатным баритоном простонал:
– Боже мой, как ты прекрасна!
– Как? – Изумленно распахнув голубые глаза, Танечка утратила бдительность, и Альфонс немедленно клюнул другой тапок. Муля, явно решивший под шумок сделать ноги, выполз из-под кресла, волоча по полу жирное брюхо… Однако попугай заметил беглеца и, взмахнув широкими ангельскими крыльями, кинулся за ним.
Хлопнула входная дверь. Заливаясь яростным лаем, в комнату ворвалась пуделиха и попыталась ухватить ненавистную всем птицу за хвост. Альфонс увернулся, кот не успел. Собака по имени Охлос рухнула коту на голову и мохнатые обитатели дома покатились по полу, мимоходом снова опрокинув невезучий стул – а подлый попугай пикировал на них сверху, долбя клювом то одного, то другого. Шумно грохнулся на пол торшер, полился кипяток из опрокинутого чайника…
– Вот, – страдальчески вздохнул Миша, – разве можно заниматься йогой в такой обстановке?
Шлепая босыми ногами, прибежал семилетний Андрюшка, кинулся разнимать зверей, тут же был поцарапан, клюнут и укушен, но реветь не стал, а принялся тоже ловить попугая. Альфонс, теряя яркие, как свежий снег, перья, не только ловко уворачивался, но еще и ухитрялся стучать четвероногих преследователей по головам, а двуногого по пяткам. Досталось даже Мише, хотя тот чинно восседал на стуле, прихлебывал кофе и флегматично советовал:
– Оставьте. Пусть выживет сильнейший. Желательно – один.
Кончилось тем, что еще раз хлопнула входная дверь, и послышался голос Мишиной жены Иры:
– Что за шум, а драки нет?!
Драка прекратилась немедленно: Андрюшка с Охлосихой выскочили навстречу любимой мамочке, Муля опять спрятался под кресло. Попугай с видом победителя уселся Тане на плечо, вдохновенно пробормотал: «Боже мой, как ты прекрасна!», и вытянул шею. Женщина улыбнулась и почесала галантной птице грудь. Попугай замурлыкал.
– Слушайте, – осенило Мишу, – А может, вы Альфонса возьмете? Так тихо без него было!
– Что б он нам сына по квартире гонял? – усмехнулся Олег.
– Да нет, – отмахнулся Миша, – это он только кошек так не любит.
– И чтоб орал каждый день в пять утра?
– Можно покрывало накидывать. Тогда он спит спокойно.
– Боже мой, как ты прекрасна! – простонал попугай, на мгновение прервав мурлыканье.
– А если его поставить Сашке в комнату?.. – задумчиво спросила Татьяна.
– Я вам и клетку подарю, – почему-то прошептал Миша и радостно побежал на кухню…
Больше всех обрадовался приобретению Сашка: приведенный из садика домой, он тут же принялся таскать по комнате огромную клетку, выбирая место получше, потом долго твердил попугаю: «Попка дурак» (Альфонс гордо отворачивался), а ложась спать, даже забыл про свой любимый йогурт, поставленный рядом с кроватью. За его неполные пять лет такие случаи можно было пересчитать по пальцам. Олег укрыл сына одеялом и отправился на кухню помогать жене.
Обычно этим и заканчивался каждый их день – Таня вставала к раковине и начинала мыть накопившуюся за день посуду, а муж приходил ей помогать. Он подкрадывался сзади, осторожно зарывался лицом в душистые кудри, нежно целовал шею, покатые плечи, касался губами розовых мочек ушей, а руки его ложились жене на бедра, или ласкали грудь, почти сохранившую форму даже после рождения сына, или опускались ниже живота… И чаще всего посуду приходилось домывать утром.
– Не подходи! – сурово, даже без тени улыбки предупредила на этот раз Таня, едва скрипнул пол у порога.
– Да я только помочь, – вкрадчиво сообщил Олег.
– Не подходи! – Она повернулась к нему лицом и умоляюще добавила: – Пожалуйста. Я ведь тоже не деревянная! Извини, любимый, но дня три тебе придется потерпеть. Настал момент такой…
– Хорошо, я не буду, – не без тоски в голосе произнес Олег, прошел к окну и присел на подоконник, откровенно любуясь своей женой. Та вымыла одну тарелку, поставила в сушилку. Вымыла вторую, задержала ее в руке, приглядываясь к чему-то и внезапно топнула ногой.
– Ну не могу я так! Уйди отсюда! Хочется в такие дни больше, а нельзя вообще. Олежка, любимый, не обижайся! Уйди пожалуйста. Я ведь тебя всем телом чувствую. Аж мурашки по коже. Ложись иди спать. Я тебя очень прошу. Пожалуйста…
Олег немного посопел – но что тут скажешь? – и отправился укладываться.
В постели без Тани было непривычно холодно и одиноко. Олег покрутился, прислушиваясь к бряцанью посуды, потом накрылся одеялом с головой. Стало теплее. Он вспомнил попугая, Мишины «йоги», усмехнулся. Если бы Олегу пришлось создавать свой мир, то он изготовил бы женщин без месячных… Жалко, они были бы не настоящие… Хотя, придуманные женщины не знали бы, что они не настоящие… Или знали? Мысли перескочили на драгоценные камни: сейчас при выращивании искусственных камней специально добавляют в расплав различные химические элементы, чтобы отличить их от настоящих. Вопрос: какой смысл делить камни на поддельные и настоящие, если между ними нет никакой разницы? Идея показалась здравой. Если сделать женщин, неотличимых от настоящих, значит они и будут настоящими…
Олег перевернулся на другой бок и, уже проваливаясь в сон, попытался вспомнить, что нужно, чтобы создавать женщин? Кажется, просто посмотреть на ладонь…
Во сне он недоверчиво усмехнулся и поднес руку к лицу.
Ладонь оказалась мозолистой, исчерканной всякими пророческими линиями – жизни, судьбы, здоровья. Еще был застарелый ожог на мизинце – серебро полгода назад брызнуло; чернильное пятно на кончике указательного пальца. Ладонь как ладонь. Видит он ее. Ну и что?
И тут же возникло удивление: а как он может ее видеть? Ведь он же под одеялом! Или уже без одеяла?
