Элемент движения - Сергачева Юлия (читать полную версию книги .TXT) 📗
— Ур-рр-р-гр!
На шее у неупокойника болтался насквозь проржавевший кольчужный ворот. Наверное, прежде он был солдатом. Бедняга. Лежал себе в земле, никого не трогал, пока не явился Брюс и не принялся делать вид, что умеет колдовать. Некромант недоученный!
Вечно у него так… Наверное, покойника зацепило вместе с кладом, вот тот и решил, что золото — это часть его самого. И теперь не отдаст.
Что ж, Брюс его разбудил — ему и укладывать обратно.
— Угр-р-р-рр… — неслось из уже изрядно порушенной каверны в земляном срезе. Что-то там звякнуло. Под солнце выкатился золотой и, жирно сверкнув, упал в грязь.
Брюсу снова померещилось, что кто-то таращится на него из леса. Он обернулся, пытаясь высмотреть что-нибудь в плотном плетении веток. Лес вокруг был дремучим, нехоженым. Люди сюда совались редко и тропок не торили. Лишь пустошь и язва развалин в ее центре проели проплешину в густой шкуре чащи.
Зато здесь такие травы можно найти, какие нигде в округе не сыщешь. Брюс, собственно, за ними ходил, когда почуял под землей треклятое золото.
Ведь знал же, что так легко ничего не дастся. Эх!
Из обваливающейся земляной дыры показалась костлявая — нет, костяная — рука и зашарила, пытаясь нащупать укатившуюся монету. Брюс пнул металлический кругляш поближе к ней.
Потом сел на край раскопа и снова зажмурился, погружаясь в пурпурный сумрак. Это было необязательно, но так легче вспоминать. Правда, теперь сосредоточиться мешало шебуршание справа.
…Перед глазами развернулась крапчатая от древности страница ветхой книги. Блеклые руны на пергаменте становились ярче лишь там, куда падал взгляд, и выцветали, стоило отвести его.
Где же это… Кажется, вот, что-то подходящее… «…лежи недвижно, пока луна не обернет полный лик трижды…» М-м… А что потом? Ненадежно… Лучше вот это: «…к земле привязан, спутан, связан…»
Перевод условный. Точнее условно перевод. Может, и вовсе не перевод. Но хоть что-то…
Развалины тлели зловеще-синим, каждый раз попадая в поле зрения, как ни отворачивайся. И свет этот был ледяным, обжигающим. Брюс растопырил пальцы, изогнув когтями, и попытался произнести то, что робко дрейфовало в памяти.
— Аэ… моор… дга… Э-э… Кхм-м… ффэор… ллга…
Утро мигом выстыло, как зимняя полночь. Туго и вразнобой зазвучала земля под ногами, словно упавшая на бок арфа. От каждого звука чесались десны и ломило переносицу. Негодующе взвыл мертвяк, забившись в норе, и что-то еще зашевелилось под покровом почвы.
Из каждого пальца Брюса ударило по синеватому текучему потоку, которые устремились под землю и принялись вывязывать петли вокруг беспокойного костяка. Снова затрещал сундучок.
— …ал-ла… э! — веско договорил Брюс, хотя всякое шуршание стихло еще в середине этого странного наговора.
И изо всех сил почесал зудевшие уши. Жаль, что зубы изнутри почесать невозможно. Вот почему у некромантов все челюсти сплошь железные!
За сундуком Брюс не полез.
Во-первых, конкурент утянул его слишком далеко, и снова заниматься раскопками времени не осталось. А во-вторых, стало как-то не по себе…
Подбирая лопату, Брюс случайно наткнулся на одну из раскатившихся монет. Полновесный золотой кругляш подмигнул из горсти подсохшей почвы. Мен на пятьдесят потянет, прикинул юноша, подбросив его на ладони. Сезонный заработок землекопа.
В земле не протестовали, когда монета перекочевала в Брюсов карман.
Собрав пожитки и кое-как отряхнувшись, Брюс подобрал связку уже изрядно повядших трав, что насобирал по пути (и для отвода глаз, и для пользы), а затем двинулся наискось через чащу в сторону брошенной дороги.
…Солнце почти добралось до полуденной отметки, так что стало еще жарче. Лес смыкал над головой зеленый щит, сцеживая зной через плотную, влажную листву. Любителей лесных прогулок чаща тоже норовила пропустить через частую гребенку сучьев и подроста.
Так что в ворохе треска и шелеста Брюс выкатился на старую дорогу, не услышав, что она не пустует.
Прыгать обратно в бурелом было поздно. Еще пальнут вслед. Поэтому Брюс замер на обочине, наблюдая за приближением всадников.
Первым на сером от пыли гиппогрифе ехал человек, закованный в железо с головы до ног. По тусклым, иссеченным рунами и царапинами доспехам катились блеклые солнечные отсветы.
Маг! А за ним — двое учеников.
Брюс едва подавил рефлекторный порыв все же сигануть обратно в кусты. Но шлем с заметной вмятиной на забрале даже не повернулся в его сторону. Гиппогриф протрусил мимо, высекая искры из дорожных плит когтями передних ног и слегка закидывая влево задние, с копытами.
Зато приотставшая от мага парочка парней в кольчугах и на обычных лошадях удостоила Брюса своего внимания. Тот, что помладше, скривился и что-то сказал спутнику. За топотом копыт реплику Брюс не расслышал, но вряд ли это был лестный комментарий. Оба всадника расхохотались, проезжая мимо. Судя по направлению, маги ехали к баронскому замку.
Старший из учеников, ухмыляясь, обернулся через плечо. Зубов в его щербатом оскале заметно недоставало. То ли издержки обучения державных магов (неумелое заклятие срикошетило), то ли их мастер был скор на расправу.
Последний из кавалькады верховых пылил, сильно отстав, и еще только заворачивал по изгибу дороги. Можно тихо сгинуть в чаще, пока он доберется сюда.
«Ну, кажется, пронесло», — подумал Брюс, машинально глянув вслед первой троице. И встретился взглядом с щербатым учеником мага.
А уже в следующее мгновение тот осадил захрипевшего коня и ринулся обратно.
— Эй, ты! А ну стой!
Бежать Брюс и не думал — себе дороже. Но ученик мага все равно махнул рукой, и в воздухе, стремительно удлиняясь, протянулась водяная плеть, захлестнувшая вокруг Брюса витка три. Словно ледяным шлангом сдавило шею и притянуло руки к бокам.
Хорошо, хоть маги оказались водники, а не огненные.
— Чего уставился?
Конь беспокойно гарцевал рядом, кося темным глазом. Брюс отражался в нем маленьким и тощим. Всадник клонился влево, удерживая пульсирующий водный хлыст.
Брюс запоздало перевел взгляд сначала на подбородок собеседника, тронутый редкой белесой щетиной, а затем — на его кольчугу. Вместо простых колец она была сплетена из искусно сцепленных проволочных рун.
Полумаг потянул плеть к себе, и Брюсу пришлось сделать пару шагов навстречу, чтобы не потерять равновесие.
— Ты что здесь делаешь?
«А вы что?» — с досадой подумал Брюс. Старая дорога не заросла и не расползлась только потому, что то ли заклята, то ли проклята. Сроду здесь никто не ездил.
— Траву собираю, — смирно ответил Брюс вслух, посмотрев на рассыпавшийся веник у себя под ногами.
Белобрысый тоже посмотрел. Капля пота побежала со лба на нос. Жарко полумагу в тяжелой кольчуге.
Второй из учеников тем временем повернул коня. А от поворота, Брюс видел краем глаза, приближался последний из всадников на толстой, лохматой лошадке. Хорошо хоть гиппогриф безразлично рысил в прежнем направлении.
— Траву-у… — недоверчиво протянул щербатый. — Ядовитый ползень да поганую выцветку?
И ее тоже. Глупо отрицать, когда лиловые цветки оказались сверху.
— А глаз-то недобрый. Неробкий и недобрый. Сглазить вздумал?
— Вас сглазишь, — машинально пробормотал Брюс.
Водяная плеть стиснула так, что дыхание перехватило. Казалось, что пленника вковало в лед.
— Дурак или наглец? — искренне удивился щербатый. — Признай, что дурак, я отпущу тебя.
Что дурак — так это точно. Разумнее было промолчать. Да теперь поздно.
— Признать, что дурак кто? — тихо уточнил Брюс.
Тихо, потому что говорить было трудно из-за затянутого на кадыке ледяного кольца.
— Наглый, — полумаг косо усмехнулся. — Из какой же берлоги выползла такая бледная дикая немочь?
Ну, что бледная, может, и верно. Загар к Брюсу не липнет почти совсем. Но вот по поводу немочи он бы поспорил.
— Ваше всемогущество! — проблеял голос с хрипотцой. И, торопливо свалившись с лохматого конька, к ним со всех ног засеменил наконец подоспевший лысоватый толстячок.
