Восхождение самозваного принца - Сальваторе Роберт Энтони (бесплатная регистрация книга txt) 📗
— Элбрайн, — с печальной улыбкой произнесла Джилсепони, и на ее глазах выступили слезы.
Это он прозвал ее Пони, и прозвище на много лет пристало к ней. Теперь никто не называл ее так; разве что Роджер He-Запрешь, да и то лишь с глазу на глаз. Что ж, она сама этого захотела. Когда не стало Элбрайна, имя Пони утратило свое прежнее значение.
А ведь со времени ее детства прошло всего-навсего двадцать лет. Неужели она когда-то жила весело и беззаботно? Сейчас баронесса с трудом в это верила. Вся ее взрослая жизнь прошла в тревогах и была полна впечатляющих событий.
Джилсепони сидела на плоской крыше, погрузившись в воспоминания. В воздухе пахло дымом от трактирного очага. Запах этот смешивался с ветром, приносившим соленое дыхание залива Короны. Картины прошлого проносились в сознании баронессы, и она окунулась в их бурлящий водоворот. Так незаметно прошел час. Ветер со стороны Мазур-Делавала стал холодным, но женщина едва обратила внимание на перемену в погоде. Она не боялась холода. Джилсепони пребывала сейчас там, где тихо и спокойно. В глубине ее существа находился островок, не тронутый ни ужасающими воспоминаниями прошлого, ни мыслями о ее нынешних — иногда казавшихся ей нескончаемыми — заботах и обязанностях.
Баронесса не заметила света фонаря, проплывшего внизу, и не услышала, как заскрипела водосточная труба под тяжестью карабкавшегося по ней человека.
— Вот ты где, — знакомый голос ворвался в сознание Джилсепони, резко прервав ее путешествие в прошлое.
Она повернулась и увидела рядом с собой улыбающегося человека, чье лицо с ямочками на щеках было окаймлено густой бородой. Наклонившись, Браумин Херд, а это был он, взял от того, кто следовал за ним, фонарь и поставил на крышу. Браумин был почти на десять лет старше Джилсепони. Его некогда темные волосы подернула седина, а в углах серых глаз появилось множество морщинок. «Следы от частых улыбок» — так он их называл. Браумин Херд всегда был плотным, широкоплечим мужчиной и ходил, выпятив грудь колесом, а за последние годы еще и заметно раздался в талии.
Вслед за Хердом на крышу поднялся его надежный друг и помощник, с которым его связывала многолетняя дружба. Магистр Виссенти Мальборо представлял собой полную противоположность Браумину: тщедушный, беспокойный человечек, непоследовательный, со множеством причуд. Однако его удивительный ум, способный видеть многие вещи совсем не так, как они представлялись другим, часто помогал Браумину Херду найти верное решение в затруднительных ситуациях.
Крыша трактира была излюбленным местом Джилсепони, и она предпочитала сидеть здесь в одиночестве. Появление двоих монахов выглядело вторжением в ее заповедный уголок. И все же баронесса была рада встрече со своими старыми друзьями. Оба монаха стояли плечом к плечу с нею и Элбрайном в последние мрачные дни правления отца-настоятеля Далеберта Маркворта. Оба знали, что в случае победы Маркворт не пощадит их, а он, как тогда казалось, был близок к победе… В дальнейшем в отношениях Джилсепони с Браумином Хердом и Виссенти Мальборо бывало всякое. Джилсепони негодовала, когда они, подобно остальным монахам абеликанского ордена, укрылись за стенами аббатства и отказались помогать жертвам розовой чумы. Но ее гнев остался в прошлом. Браумин и Виссенти оказали ей неоценимую помощь, когда Джилсепони приняла титул баронессы, а вместе с ним — обязанности по управлению большим городом. В ее ведении находилось все, что касалось светских сторон жизни Палмариса, духовные же заботы горожан лежали на плечах Браумина Херда, настоятеля аббатства Сент-Прешес. Никогда еще Палмарис не знал такого единодушия между церковью и светской властью — даже в те времена, когда хозяином Чейзвинд Мэнор был великодушный и справедливый барон Бильдборо, а Сент-Прешес возглавлял добросердечный аббат Добринион.
— А вам не приходило в голову, что мне иногда необходимо побыть наедине с собой? — спросила Джилсепони, однако ее недовольный тон смягчала улыбка.
— Конечно приходило, да и нам иногда такое не помешало бы! — ответил Браумин Херд, шумно переводя дыхание и усаживаясь рядом с баронессой.
Джилсепони лишь вздохнула и прикрыла глаза.
— Кстати, если будешь сидеть с закрытыми глазами, не увидишь паруса, — желая поддразнить ее, заметил Браумин.
— Паруса? — удивленно взглянув на него, встрепенулась баронесса.
— Ну да, паруса. Разве сейчас над нами не сияет весенняя луна, магистр Виссенти? — лукаво спросил Херд.
Маленький монах поднял голову, почесал подбородок и задумчиво изрек:
— Да, достопочтенный аббат, я полагаю, что это именно так.
Джилсепони понимала, что над ней подшучивают, и знала, на что намекает Браумин. Однако решила до поры до времени не подавать виду.
— Парусов вдали достаточно — вон сколько мачт на горизонте, — ответила она. — Но «Сауди Хасинта» капитана Альюмета сейчас идет вдоль побережья Лапы Богомола, а все прочие паруса меня не интересуют.
— Вот оно как, — протянул Браумин. — Значит, баронессу Палмариса нисколько не трогает, посетит ли король город, которым она правит?
— Бедный монарх, обреченный выносить подобное неуважение! — в тон ему продолжил Виссенти, картинно заломив костлявые руки.
Джилсепони поджала губы, однако на самом деле она не имела ничего против их шутливых подначек. Все знали, что король Дануб Брок Урсальский вознамерился провести это лето в Палмарисе. Так продолжалось уже в течение четырех лет, хотя первые два года королевский визит не достигал цели, ибо баронесса покидала подвластный ей город и отправлялась на север, в Тимберленд, чтобы провести лето со своими старыми друзьями. Затем Дануб стал заблаговременно сообщать о своем прибытии. В этом году Джилсепони также получила королевское уведомление. Все уже знали, что летом восемьсот тридцать девятого года Господня король Дануб снова почтит своим присутствием Палмарис. В Урсале и во всех городах и селениях между столицей королевства и Палмарисом было известно и то, что Дануба не ждут в Палмарисе первостепенные государственные дела. Он отправлялся на юг даже не для того, чтобы удостовериться, насколько успешно молодая баронесса правит городом. Нет, король лето за летом отправлялся в Палмарис ради встречи с Джилсепони Виндон.
— Как ты полагаешь, уважаемый магистр, на этот раз наша недотрога Джилсепони позволит наконец королю Данубу поцеловать ее в щечку? — осведомился Браумин.
— Ну, в щечку, я думаю, позволит, — ответил худосочный монах.
— А вот твоя приобретет поистине великолепный оттенок, когда я влеплю тебе пощечину, — усмехнувшись, заявила баронесса.
Оба монаха от души рассмеялись, но затем лицо Браумина стало серьезным.
— Ты понимаешь, разумеется, что устремления его величества простираются несколько дальше поцелуев в щечку и что на этот раз король, скорее всего, будет действовать более решительно? — спросил он.
Джилсепони вновь повернулась в сторону Мазур-Делавала.
— Понимаю, — созналась она.
— И как ты думаешь поступить? — поинтересовался настоятель Сент-Прешес.
«В самом деле, как?» — задала себе вопрос Джилсепони. Дануб Брок Урсальский нравился ей — а какой женщине он бы не понравился? Король неизменно был с ней учтив и искренен. Дануб был на несколько лет старше баронессы, но его темные волосы еще не тронула седина, а тело сохраняло прежнюю силу и крепость. Да, он нравился Джилсепони, и она с удовольствием находилась бы рядом с ним все то время, что король намеревался провести в Палмарисе. Баронесса не возражала против дальнейшего развития их отношений. Возможно, дружеские чувства могли бы перерасти в любовь, однако…
Здесь существовало и всегда будет существовать одно препятствие. Джилсепони ясно сознавала, что эту преграду ей не преодолеть. Ее сердце было отдано Элбрайну Виндону — лучшему другу, мужу, возлюбленному. Баронесса знала: бесполезно сравнивать кого бы то ни было с Элбрайном — найти подобного ему было невозможно. К Данубу Джилсепони питала искреннюю симпатию, но в глубине души чувствовала, что никогда не сможет полюбить его так, как любила Элбрайна. И если она знала об этом препятствии, знала, что на самом деле таится в ее сердце, могла ли она принять предложение короля?
