Восхождение самозваного принца - Сальваторе Роберт Энтони (бесплатная регистрация книга txt) 📗

Роберт Сальваторе

«Восхождение самозваного принца»

ПРОЛОГ

ГОД ГОСПОДЕНЬ 839-Й

Весна в этот год рано пришла в Палмарис — самый северный из крупных городов королевства Хонсе-Бир. По берегам залива Мазур-Делавал заблестели красные и синие огоньки первых весенних цветов. С юго-востока дул ровный, мягкий ветерок. Лишь иногда он менял направление, принося холодное дыхание сумрачных вод залива Короны.

Жизнь в Палмарисе бурлила; в ясные дни горожане высыпали на улицы, чтобы понежиться на солнышке. По всему чувствовалось, что мир возвращается к полнокровной жизни после семи страшных лет розовой чумы. Она свирепствовала в Хонсе-Бире и сопредельных с ним государствах с восемьсот двадцать седьмого вплоть до восемьсот тридцать четвертого года и унесла десятки тысяч жизней. Чудесное средство исцеления было найдено за много сотен миль от Палмариса, в далеком Барбакане, на вершине горы Аида. Это чудо явила миру женщина, которая ныне правила Палмарисом, являясь его баронессой. С тех пор как Джилсепони Виндон приняла этот титул, каждый последующий год был лучше, чем предыдущий, словно природа и сотворенный руками человеческими мир с благодарностью отзывались на ее правление.

Никогда еще в Палмарисе не царили такое спокойствие и благополучие. В последние годы борьбы с чумой его население росло как на дрожжах, ибо Палмарис являлся своеобразными воротами, за которыми начинался долгий путь на север, к горе Аида. Многие паломники, обретя исцеление, не возвращались в родные края, оседая в Палмарисе. Ожили опустошенные чумой крестьянские усадьбы и деревни вокруг города; теперь возделанные земли простирались на несколько миль к северу и западу от Палмариса. Ремесленники, почуяв возможность хороших заработков, стали открывать на чистых, ухоженных городских улицах свои лавки и мастерские, обеспечивая нужды окрестных крестьян и сходящих на берег моряков. Поскольку светское правление баронессы Джилсепони и правление церковное, осуществляемое настоятелем аббатства Сент-Прешес Браумином Хердом, представляли собой образец терпимости, в городе значительно выросла община смуглокожих бехренцев — жителей государства, граничащего с Хонсе-Биром на юго-западе. Бехренцы особенно сильно пострадали от чумы. Второй удар нанесли им в охваченном чумой Палмарисе братья Покаяния — мятежные монахи, отколовшиеся от абеликанской церкви. Они люто ненавидели бехренцев, считая этих язычников главной причиной возникновения розовой чумы, и подстрекали жителей Палмариса к расправам над ними.

Правление баронессы Джилсепони изменило ситуацию. Многие бехренцы, устремившиеся на север из родных краев и из южных городов и селений Хонсе-Бира, чтобы на себе испытать чудо завета Эвелина, находили в Палмарисе возможности, о которых прежде даже не смели мечтать в чужой стране. Теперь едва ли не каждый третий грузчик и матрос в гавани были из Бехрена, а некоторым бехренцам даже удалось стать судовладельцами, служить морскими офицерами или капитанами на сторожевых кораблях палмарисского гарнизона. Нельзя сказать, чтобы коренные жители Хонсе-Бира полностью изменили свое отношение к смуглокожим южанам — нетерпимость к людям с другим цветом кожи слишком глубоко укоренилась в их сознании. Однако теперь бехренская община Палмариса обрела определенную силу и влияние. Более того, бехренцы все нагляднее показывали жителям Хонсе-Бира, что, если не принимать во внимание цвет кожи и традиции, они совершенно от них не отличаются.

Баронесса Джилсепони часто гуляла по мирному процветающему Палмарису; она любила ходить без сопровождения, одевшись в простое платье. Скоро ей должно было исполниться тридцать пять, но ни годы, ни жизненный путь, полный тяжких испытаний и трагических потерь, ничуть не уменьшили энергии и сияющей красоты этой женщины. Неудивительно: ведь теперь Джилсепони познала истину. Всю истину, без остатка. Она видела чудо нетленной руки Эвелина, простертой из его каменной могилы на вершине горы Аида. Она говорила с призраком брата Ромео Муллахи и узнала о завете.

Девочкой Джилсепони осталась без отца и матери, а затем, около пятнадцати лет назад, лишилась и своих приемных родителей. Она потеряла Элбрайна, своего горячо любимого мужа, и ребенка, вырванного из ее чрева, как считала сама Джилсепони, отцом-настоятелем Далебертом Марквортом, в которого вселился дух поверженного дракона. Но теперь баронесса твердо знала: все эти жертвы не были напрасными.

Ныне Джилсепони знала правду о Боге, о духовном пути и о том, что со смертью тела жизнь не заканчивается. Знание этих истин приносило ей ощущение покоя и безмятежности, которых она не испытывала с далеких детских лет, когда носилась по лесистым долинам вокруг Дундалиса — деревеньки в глуши Тимберленда. Вторжение гоблинов в один миг оборвало ее детство, столкнув с болью утрат и ужасом смерти.

В один из теплых весенних вечеров, когда в темном небе зажглись мириады звезд, баронесса Джилсепони покинула свою резиденцию и пошла по улицам Палмариса, с наслаждением впитывая краски, звуки и запахи города. Навстречу ей попался уличный торговец рыбой, громко расхваливавший свежий улов. Судя по темному цвету кожи и характерному акценту, торговец был из Бехрена. Джилсепони не удержалась от улыбки. Еще пару лет назад ни один бехренский торговец не отважился бы забрести в эту часть города в надежде продать свой товар. Нынче эти времена казались такими далекими, а ведь тогда многие жители Палмариса отказывались употреблять в пищу что-либо, чего касались руки бехренца!

Джилсепони продолжала свою прогулку по городу. Она поймала на себе несколько любопытных взглядов, однако была уверена, что никто ее не узнает. Над головой сияла почти полная луна, называемая в этих краях Шейлой. В ее серебристом свете перед баронессой предстало здание, при виде которого ее захлестнуло потоком чувств и воспоминаний. Это был трактир «Кости великана», а когда-то на его месте стоял другой — носивший название «У доброго друга»; его дотла сожгли приспешники отца-настоятеля. Маркворта. В те времена заведение славилось своей гостеприимностью далеко за пределами Палмариса.

Проходя мимо трактира, Джилсепони плотно сжала губы и откинула с лица прядь золотистых волос, падавших ей на плечи. Здесь когда-то осиротевшая испуганная девчонка нашла любовь своих приемных родителей — Грейвиса и Петтибвы Чиличанк, которым принадлежал трактир «У доброго друга». Джилсепони часто проходила мимо этого места и каждый раз вспоминала добрые старые времена, усилием воли изгоняя из сознания картины ужасной смерти Грейвиса и Петтибвы. Перед ее мысленным взором представала приемная мать, которая, пританцовывая, ловко сновала между столиками, удерживая сильной рукой тяжелый поднос, уставленный кружками с пенящимся элем. Джилсепони вспоминала ее улыбку, светившую ярче, чем огонь в громадном очаге; ей слышался веселый заливистый смех Петтибвы…

Джилсепони улыбнулась. Свернув за угол, она проскользнула в узкий проход к водосточной трубе, по которой было очень удобно забираться на крышу трактира.

Женщина полезла вверх с изяществом воина, в совершенстве владеющего искусством би'нелле дасада — эльфийского боевого танца с мечом. Оказавшись на крыше, она бесшумно скользнула к дымовой трубе и остановилась, прислонившись к ее теплым кирпичам. Повернувшись на восток, Джилсепони устремила взгляд в сторону залива Мазур-Делавал, где сквозь дымку проступали высокие мачты кораблей, похожие на стволы гигантских деревьев. Даже эти мачты пробуждали в ней воспоминания, ибо первые двенадцать лет жизни баронессы прошли в Тимберленде. Этот край славился своими лесами, высоченные сосны которых давали превосходный материал для корабельных мачт. В детстве она часто видела, как быки, пыхтя от натуги, волокли связки бревен из Дундалиса на юг. А как часто они с Элбрайном, бесшумно вынырнув из кустов, взбирались на какую-нибудь из связок и успевали неплохо повеселиться, прежде чем обнаруживший детей возница не сгонял их.