Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ) - Аэзида Марина (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
– Как отомстил?
– Да какая тебе разница?! – разозлился вдруг Аданэй. – Почему я должен удовлетворять твое дурацкое любопытство?! Перед смертью я бы еще мог… Но теперь, когда ты даже убить меня не хочешь – с какой стати?
Элимер промолчал и вложил меч обратно в ножны. Ему действительно не хотелось убивать брата. И даже уродовать. Теперь – нет. Слишком многое стало вдруг понятным, в том числе причины детских ссор, издевательств и насмешек. Он полагал себя обиженным ребенком, но оказалось, его брат чувствовал себя немногим лучше. Да и борьба за престол и власть отпала сама собой. Отерхейн в руинах, Илирин в руинах – за что теперь воевать? Аданэя, похоже, и вовсе не интересовало ни одно из государств. Кажется, его вообще ничто не интересовало.
А тот, тем временем, успокоился и вновь погрузился в апатию. Но когда Элимер уже перестал ждать ответа, Аданэй все-таки ответил:
– Я отомстил ей. Ведь ты меня знаешь и, наверное, догадываешься как. Мне тогда исполнилось семнадцать, но выглядел я старше. Я нашел ее. Я придумал себе имя, устроился в ее дом стражем. Ты должен помнить: в тот период я около полугода почти не появлялся в Инзаре. Мне пришлось сильно постараться, чтобы она влюбилась в меня, но я это сделал. Я заставил ее распродать все имущество – и без того небольшое. Из-за меня ее родные перестали с ней общаться. А потом я сказал ей, кто я такой. И ушел.
– Ты… ты что же, с собственной матерью?
– Какие гадости ты сейчас думаешь в своей голове? – фыркнул Аданэй. – Чтобы покорить женщину, совсем не обязательно тащить ее в постель.
– Ну, с твоей-то внешностью – наверное, – пробормотал Элимер, но Аданэй либо не услышал, либо ему было все равно.
– Я придумал себе некий обет, придумал, что он заканчивается спустя год… она поверила, потому что желала поверить.
Элимер промолчал.
/И было записано Аданэем Проклятым – царем Илиринским – в год 2467 от основания Илирина Великого/
"Элимер промолчал. А у меня перед глазами пролетела, пронеслась последняя встреча с Ильярной. Стоило рассказать об этом брату, как воспоминания захватили меня. Эта встреча на пороге крохотного домика, на который ей пришлось обменять доставшийся от покойного мужа особняк. Я пришел. А она, раскинув руки, бросилась мне на шею. Но только я грубо отпихнул ее и рассмеялся. Я помню наш диалог:
– Неужели ты полагаешь, я стану жить с тобой в этой хибаре? На что ты надеешься, дура?
Ее губы задрожали, а я продолжил:
– Ты отдала все, что мне было нужно, все свои деньги. Больше ты ничего не можешь мне дать. Я ухожу.
И я развернулся, чтобы уйти, зная, что она в гневе и слезах бросится вдогонку. Так и произошло, она преградила мне путь. Она закричала:
– Я вытащила тебя из грязи, ты был обычным слугой! Я найду способ, я отправлю тебя обратно в грязь!
А потом – противоречие:
– Не уходи, пожалуйста, не уходи! Я люблю тебя! Я еще многое смогу тебе дать – свою нежность, свою ласку…
– Так же, как дала мне все это семнадцать лет назад? Ты, подлая потаскуха!
Но она не поняла намека, возможно, просто не обратила внимания. Зато оскорбление услышала.
– Не смей, несчастный!
Она попыталась отвесить мне пощечину. Но я снова отпихнул ее:
– Это ты не смей! Кто ты такая, чтобы поднимать руку на кханади?! Наследника династии?! На Аданэя Кханейри?! Ты – моя подданная!
Вот тут до нее наконец дошло. Она медленно, покачиваясь, сползла на землю, готовясь упасть в обморок. К счастью, этого не произошло: обморок испортил бы мне добрую половину удовольствия от мести.
– Что, теперь я не такой уродливый ублюдок, каким был семнадцать лет назад? Может, ты даже позволишь называть себя мамочкой?
Она только смотрела на меня и рыдала. Сейчас мне этого уже не понять, но тогда я ощутил злобную радость.
Она только пробормотала: "Аданэй… подожди… прости"
Но я ушел. Я ушел и обернулся лишь для того, чтобы, смеясь, прокричать: "Если у меня вдруг родится дочь, назову ее твоим именем. Радуйся хотя бы этому! И не смей искать со мной встречи, иначе прикажу тебя казнить!"
Она что-то голосила мне вслед, но я уже не слушал. Месть свершилась.
А сейчас вспоминаю все это и думаю: как жестоки мы в своей юности! Как жестока была она в свои шестнадцать лет, когда отреклась от меня, когда хотела меня убить. И каким жестоким оказался я сам. Не за это ли жизнь так со мной обошлась, подсунув зеленоглазую ведьму, которая и по сей день продолжает меня мучить? Продолжает мучить даже после своей смерти"
– И что ты думаешь делать дальше? – Элимер все же прервал молчание.
– Я надеялся, что умру сегодня. А теперь даже не знаю, что делать. Влачить жалкое существование, а потом сдохнуть в какой-нибудь канаве? Не знаю… Жить – больно, умирать – страшно. А ты?
– Мне нужно найти Шейру. Восстановить Отерхейн.
– Твоя дикарка пропала?
– Я едва не оказался на твоем месте. Едва не убил ее. В бреду принял за тебя. Она испугалась и сбежала.
– Ужасно… – безучастным голосом откликнулся Аданэй.
– Я тогда будто обезумел.
– А теперь нет?
Элимер помолчал, прислушиваясь к себе, и ответил:
– Вроде нет, – и неожиданно добавил: – Знаешь, когда-то я постоянно мечтал об одном: как ты умоляешь меня о смерти, а я смеюсь.
– Твоя мечта сбылась.
– Только отчего-то мне не смешно, – горько усмехнулся Элимер. – Если бы мне кто-нибудь сказал, что однажды мы с тобой заговорим без криков, оскорблений и угроз, я бы не поверил.
– Да. Я тоже, – слабо улыбнулся Аданэй. – Шаазар это не понравится.
– Шаазар?! Что это? Тебе знакомо это слово?
– Да, – осторожно протянул Аданэй. – Я смотрю, тебе тоже?
– Не знаю. Тогда, у Антурина, когда я выздоровел, хотя ту рану все считали смертельной, это слово не давало мне покоя, так и вертелось в голове. Шаазар.
– Это имя.
– Чье?
– Одной могущественной и бессмертной суки. Должно быть, это она помогла тебе выжить. Но можешь ее не благодарить, безумная стерва сделала это для себя. Так же, как помогла мне сокрушить стену Антурина.
– Зачем ей это?
– Вбила себе в голову, что если один из нас убьет другого, то мир рухнет. Бред какой-то.
– То же самое говорил мне Тардин, – прошептал Элимер, – а я ему не поверил.
– А… Ну, тогда не знаю, может и не совсем бред, – вяло пробормотал Аданэй, снова потеряв к беседе интерес и погрузившись в какое-то оцепенение.
– И ты так просто сдаешься? – спросил Элимер.
– Что?.. – он словно не расслышал.
– Ты сдаешься? Даже не попытаешься найти сил для жизни?
– Их нет, этих сил. Совсем. Искать негде… Я не сдаюсь, я ужесдался. Но тебе не понять, ты всегда был сильнее, – и снова умолк и замер, уставившись в опустевшую кружку.
У Элимера внутри происходила страшная борьба. Вот сидел перед ним враг, которого он так долго мечтал уничтожить. Но враг уничтожен и без его вмешательства. Так может, жизнь все-таки справедлива? Она сама все расставила по местам. Можно ликовать, праздновать победу. Только вот ликовать не хотелось, потому что сидел перед ним брат: измученный, раздавленный, сломленный, желающий лишь смерти. Совсем не похожий на того Аданэя, который пленял всех вокруг обаянием – какая-то блеклая тень себя прежнего.
