Время проснуться дракону - Ганькова Анна (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
– Миленький наш, беда большая… вот пришла… – прошептала женщина, глядя при этом на Трава жалостливо и скорбно. И повела его в общую людскую.
А там… посреди комнаты, на столе… лежала… Осенька. Лицо ее при жизни светлое, с нежным румянцем, теперь было серым, носик заострился, а глаза… выпучились так, что даже две тяжелые медные монеты их не прикрывали. А от того, что лежала она на ровном столе, юбка у нее на поясе натянулась, сделав заметным кругленький животик.
« – Беременная опять… а ему-то, старику, не говорили… так ведь радость-то ка…»
Все дыхание вылетело из груди Трава разом, он хотел ступить к дочери, схватить, потрясти ее, чтоб вставала и его не пугала, но ноги подкосились, не дав и на шаг приблизиться к ней, и он повалился.
Его кто-то хватал, куда-то нес, чем-то поил… но все это осталось где-то там… а с ним – здесь, была его Осенька – синеглазая, улыбающаяся, довольная своей жизнью…
Приходить он начал в себя к вечеру, ближе к ночи. Возле него сидела все таже Ряска. Она видно клала ему на лоб мокрую холодную тряпицу, стараясь привести в сознание, потому что первое, что почувствовал Трав, это мокроту волос на голове и подушки под ним. Было неприятно влажным плечам. Кроме этого никаких других чувств он не испытывал – в груди, там где осталась прожженная дыра от смерти Голубянки, добавилась еще одна, и теперь считай от души ни одного целого кусочка-то и не осталось.
– Где Ветр-то, почему я его не видел? И кто с Радом сидит? – спросил он у женщины.
А та воззрилась на него и только глазами заплаканными и хлопает, а сказать ничего не может – губы ее крупной дрожью трясутся, и зубы аж клацают.
– Говори!!! – взревел Трав и тряхнул посильнее глупую бабу, чтоб толком все рассказала и лишние нюни не разводила. Хватит уже, чей целый день прошел, пора и нареветься!
И неведомо было ему, что не от глупости своей так ревела Ряска, а от жалости к нему горемычному. Но, увидев, что он полностью пришел в себя, она, утерев фартуком глаза, все-таки ответила:
– Ветр… он тоже – того… помер значить… его наши бабаньки обмыли… все, как положено сделали… еще раньше Осен… а малыш… пропал… а-у-у! – произнеся эти страшные слова, женщина опять не удержалась и завыла в голос.
Что почувствовал Трав, услышав это? Да почти ничего. Прожженная дыра в душе была сквозной – так что ничего в ней уже и не задерживалось. Он привел в себя Ряску и заставил ее все рассказать толком. А случилось все вот так…
В тот день, с утра, они с Осенькой как обычно пришли на птичий двор. Яйца собрали, трех петушков зарубали, остальным зерна насыпали и принялись помет вычищать. Радик все время рядом был, норовил маме и тете помочь. Они еще смеялись, как он безголовых петухов пытался в сторону кухни тащить, то и дело одного теряя. А потом они за водой пошли и малыш вроде бы рядом топал, а потом у колодца хватились его… и все, не нашли.
Искали почти до обеда, дочь уж к тому времени совсем убегалась, еле живая была. Голос сорвала – все ребенка своего звала. А Ветр совсем тогда озверел. Все кричал, что это зверь хозяйский виноват, что никакой другой хищник средь бела дня в замок забраться не смог бы. И пошел к господину.
Что уж там случилось, никто не знает. Только не прошло и двадцати минут, как раздался звон колокольчика, возвещающего, что хозяин слугу призывает. Его-то самого, Трава, не было в замке, так что пошел Карп… а потом еще и Льна позвал… и вынесли они из подземелий уже не Ветра, а обгорелое неживое тело. Осенька, как увидела это, так и повалилась без чувств.
А потом, как пришла в себя, никто и не видел. Все ж, понятное дело, Ветром заняты были. А нашли ее уже в их с мужем комнате. Висела она на потолочной балке, в аккурат рядом с пустой колыбелькой малыша.
А тут уж и часа не прошло, как обоз с ярмарки вернулся… который Трав возглавлял.
Все это мужчина прослушал как-то отстраненно – просто воспринимая слова, а за смысл их почти и не цепляясь. И мысли, что стали появляться в его голове, тоже были как будто чужими, как голос постороннего человека звучащие:
« – Значит хозяин. Своего зверя прикрывает. К нему идти надобно…»
Зачем идти к магу, который уже зятя убил? Что он, простой человек, сможет ему противопоставить? Этих вопросов Трав себе не задавал, сразу же приняв мысль, что уж лучше и его пусть убьет господин – всяко ближе к семье окажется.
Ряску он отослал в людскую, наказав сделать все для дочери и зятя, как положено, и похоронить на деревенском кладбище – возле матери. А сам направился в подземелье.
Ноги тоже были как не свои – еле двигались, в коленях не поднимались. Но мужчина их уговаривал, заставлял – и ничего, передвигались потихонечку.
В библиотеке никого не оказалось. Но Трав знал, что за ней, если сдвинуть один из шкафов, откроется толи мастерская магическая, толи еще какое тайное помещение. Приметил еще с тех времен, когда приглашенный мастер эти самые двигающиеся шкафы материл.
Но хотя сам он, ни разу там не был, а вот как пройти другим путем к той комнате мужчина догадывался. Это хозяин кроме своих магических наук знать ничего не хотел, а Трав-то все подземелья изучил вдоль и поперек.
И пошел он в обход, через дальние залы, через нижний этаж. А когда добрался и заглянул в комнату…
Раньше-то он, как было уже сказано, и близко к ней не подходил, блюдя интересы хозяина и проявляя деликатность, а вот теперь… Большая сводчатая комната куполом потолка поднималась этажа на два вверх и в высоту была больше чем по площади. Факелы, закрепленные по стенам, еле-еле высвечивали гнутые своды, лишь намеком давая понять, что там в вышине.
Никакой мебели в помещении не было, только возле правой стены, от того места где сейчас находился Трав, возвышалась большая каменная плита – что-то наподобие алтаря. А вот над ней… подвешенный на крючьях…
Да-а, его маленький, самый любимый, неимоверно родненький… внучек. Голенькое тельце малыша висело вниз головой и отливало белизной, только страшные продольные надрезы пятнали черной запекшейся кровью эту неживую чистоту кожи. На расслабленно повисших ручках и запрокинутой головке виднелись такие же черные потеки. На камне же под телом стояла чаша, а сам он был в разводах, как будто кто-то прямо рукой возил по нему кровью – были видны и четкие отпечатки пальцев, и целой пятерни. А перед этим оскверненным алтарем на коленях стоял хозяин и что-то тихо бубнил, уткнувшись в молитвенно сложенные руки.
Едва эта страшная картина попала на глаза Траву, как его собственная кровь ударила ему в голову и застучала в ушах. Его мыслями и чувствами завладел единственный порыв – схватить мага и начать душить! Не-ет! Это слишком легко! Схватить надо за его длинные патлы и об камень, залитый кровью внука! И бить! Бить! Бить! Да об острую грань – чтоб нос в крошку и плоть ошметками по бороде размазалась! Чтоб мозги урода этого… изверга поганого, брызнули в разные стороны!
Впрочем, все это пронеслось в голове мужчины как ураган – молниеносно, а схлынув, уступило место милосердной темноте.
Очнулся он, когда уж в алтарной никого не было и факелы по стенам лишь чадили малым светом, а не горели пламенем.
Первой мыслью было вернуться в библиотеку и там совершить то, чего жаждала душа – убить мага. Но затекшее от долгого лежания на холодном камне тело и непослушные члены навели его на мысль, что это вряд ли доведется исполнить. Он слишком слаб против хозяина, а там еще где-то рядом ошиваются и зверь его, и огненная ведьма. А убиенный малыш – вот он, рядом… и неупокоенный. Кому как не последнему члену семьи, оставшемуся в живых, хоронить мальчика? Да, все надо сделать по людским обычаем – чтоб тело в землю легло, а душа к Светлому отлетела.
Трясущимися руками он освободил от крючьев закоченевшее тельце ребенка, снял с себя нижнюю рубаху и завернул его. А потом, аккуратно, взяв на руки то, что осталось ему от внука, Трав отправился по тому подземному ходу, что в сторону их деревни пролегал.
« – Вот потому и хоженый этот путь… зверь за детями для хозяина бегал» – размеренно думал он, пробираясь по длинному коридору.
