Время проснуться дракону - Ганькова Анна (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Он рассказал о баронском отпрыске, воспитанном в баловстве и вседозволенности. Поведал о стремлениях уже взрослого мужчины, которого стали посещать мысли о большой власти. Как тот стремился превзойти всех ныне живущих магов, как дошел до использования запретных знаний, а потом посчитал себя униженным, когда оказалось, что он не настолько силен, как ему думалось. И как задумал мстить.
Потом Владиус поведал, как он сам, одержимый тем же желанием, что и Вик – убить Фартиуса, кинулся к его замку. А ни Роя, ни Калидуса – еще одного доверенного мага, рядом в те дни не было. Они находились при короле, который выехал в провинцию. А того теперь без надзора и оставить нельзя было – Вик сам видел, что с ним твориться. Вот и двинул Владиус на врага. Только-то и взяв с собой пяток оборотней. Им и спасибо – вытащили его из замка уже почти умирающим.
Весь свой рассказ Владиус перемежал собственным покаянием, что не смог предвидеть, предусмотреть, пресечь…
Когда его голос затих, Вик еще несколько минут сидел и раздумывал над рассказом Архимага. И, как всегда и бывает, после осмысления снова появились вопросы.
– Подожди, я не понял, как ты его все-таки вычислил? – спросил он, потому что в изложении Владиуса ни разу не проскользнула фраза, конкретно указывающая на то, как чернокнижника обнаружили.
– Эх… если бы… говорю же, я в этом деле ничего не смог! – и слезы вновь заструились по старческим пергаментным щекам: – Это все Трав. Это он указал на Фартиуса, – и с благодарностью воззрился на слугу, который принялся опять вытирать ему слезы:
– Он служил в том замке. А когда маг совсем свихнулся и стал творить несусветное, сбежал оттуда. А добравшись до меня, рассказал все, что там твориться. У него, кстати, поводов желать смерти Фартиусу не меньше чем у нас. Ну, а я, уже после его слов, сделал соответствующие выводы и провел параллели. И знаешь… эта мразь, все подтвердила, когда пыталась меня убить.
Тут в разговор вступил Рой, до этого спокойно сидевший в кресле, и только отслеживающий, что бы старый маг, не разволновался опять:
– Владиус, ты уже утомился. Пусть свою историю дин Трав расскажет сам… если сможет. Или я вкратце изложу…
Договорить светлейший не успел, слуга расправил плечи, убрал с лица отстраненное, свойственное всем хорошим старым слугам, выражение и заговорил:
– Извините, ваше светлейшество. Если господин принц желает услышать мою историю, я сам ее расскажу. Это мой долг перед близкими… – и поклонился в сторону Вика.
– Ну, если можете… – ответил ему принц, поражаясь, как преобразился тот. Еще минуту назад перед ними стоял просто пожилой слуга, который ненавязчиво и молча исполнял свои обязанности, и если на него специально не обращать внимания, то можно и не заметить. А теперь им предстал… да, немолодой уже мужчина, но еще не утративший сил, с прямой спиной, крепкими сжатыми в кулак руками и глазами, сверкающими злостью и болью.
***
Маленький Трав родился в небольшой деревне, в одной из тех, что расположились в лесах окружающих озеро, посередине которого на острове возвышался старый эльфийский замок. Впрочем, к моменту его рождения, рыба в том озере уже не ловилась, а само оно постепенно зарастало ломким, болезненным с виду, темным камышом.
Где-то в то время, зим шестьдесят от сегодняшнего дня, и начали происходить те странные пропажи детишек. Не часто, раз в год или два. Но с пугающим постоянством.
После пятой или шестой пропажи люди в деревнях заволновались, поняв, что это не случайность. Сначала-то считали, что мальцы толи в глуши заблудились и там уже попали на зуб хищнику, толи в заболоченном озере утопли, играя в жару на берегу. Но пропавшие-то детишки все были невелики – годов пяти от роду, не больше. А за такими и приглядеть не проблема – следи, чтоб от мамкиной юбки далеко не уходили, цыкнешь построже и хватит с них, это тебе не десятизимки, которых и ремнем не заставишь на дворе сидеть.
Так что напуганные селянки за своими детьми присматривать стали лучше. Да вот же беда – детишки продолжали пропадать. Вот только что играл рядом с бадьей, и отошла мамашка всего-то за угол – бельишко развесить, а его и нет уже… и не найдешь.
Стали люди грешить на зверя хозяйского. Жило такое создание в замке – и не поймешь с ходу, толи животное, толи человек. Но к господину идти боялись, потому что он не граф какой-нибудь был, а самый настоящий маг.
И решили крестьяне этот вопрос по-другому – потихоньку, тайком, средь ночи, начали съезжать из деревень. Добро-то оно что? Дело наживное. А детишечки – они ведь кровные! И тянулись в ночной темени телеги, груженные барахлом, что вывезти можно было. А копыта лошадей и коров тряпками обвязывали – это значит, чтоб потише выходило.
К тому дню, как Траву пошла шестнадцатая зима, из шести деревень, что раскинулись по округе, три уж совсем опустели. Да и в других, нет-нет, а брошенный дом средь жилых проглядывал.
Но их-то деревня была самая дальняя от озера, и ребятенок за все годы у них пропал всего один, так что в ней пока было тихо – и дома все обжитые, и огороды ухоженные, и детишки по улицам бегают.
Впрочем, самому Траву в те годы было совсем не до этого – он полюбил. И как это бывает только в его годы, он ничегошеньки кроме своей возлюбленной и не видел.
Его Голубянка была хороша – светло-русые мягкие волосы, синие, как летнее небо, глаза и округлые плавные формы, обещающие в будущим преобразиться в добротные гладкие стати. Да, она была самой красивой девушкой в деревне. Так что забот у влюбленного в нее парня было много. И минуту лишнюю средь дел вырвать, чтоб рядом побыть. И подарок какой выискать – свистульку своими руками вырезать или на малую денежку, что от прошлой ярмарки осталась, какую ленточку у разносчика купить. Да и не в меру настырных соперников отогнать от девушки надобно, а то и отметелить кого из них.
Нет, до каких-то блудных дел пока и не доходило. Так, поцелуями в щеку да держанием за руки и обходилось. Возможно, парень тогда и мечтал по-тихому о чем-то большем, все ж возраст такой, но со временем это забылось. И в воспоминаниях взрослого уже Трава так и остались те дни ясным солнышком – светлыми, трогательными, не запачканными чем-то низменным и приземленным.
А тогда, изводясь первой влюбленностью, первой нежностью, да и первой же ревностью, стал парень подумывать и о сватах. Но…
Но, как говориться, человек предполагает, а Светлый располагает. Вот и расположил Он все так, как Трав и представить не мог.
Парнишка-то был старшим в семье, а за ним – мал-мало меньше еще восемь детишек шло. Вот и рассудил отец, что меньшие братья уже подрастают, так что работе по дому ущерба не будет, если старшенького, уже почти по-мужски крепкого парня, на заработки отправить. Куда? Да в замок – к господину.
Трав отцу перечить не стал, посчитав, что неплохая деньга, что в господском доме платилась, и ему не помешает – хватит там и в семью принести, и на свадьбу отложить. Да и надеялся он, что приходить домой иногда из замка будет.
Приходил… иногда.
Так и год прошел. Почти два…
И вот, как-то в один из редких его приходов, узнал он, что родители его Голубяны просватали дочь. Да не по месту, а в город, за какого-то ремесленника, которого они на последней ярмарке повстречали. Там и сговорились.
В общем, только и успел он, что словом прощальным перекинуться с сидящей в телеге поверх приданого любимой. И толку, что он бушевал, а девушка рыдала – родителей ее тоже понять можно. В городе-то всяко лучше, чем в деревне живется. Да и ребятенок в этом году из их деревни пропал. А дочь-то молоденькая, здоровая, за кого замуж не выдай – рожать начнет, каждый год по ребенку. Так что, от этого дальнего замужества одна только польза, куда не кинь!
Горевал Трав тяжко – считай, жизнь немила стала. Да что толку? Погоревал, перетерпел и дальше дни его побежали, как прежде. Только в деревню он почти наведываться перестал. Все время в работе, в заботах о господском доме.
