Тысяча Имен - Векслер Джанго (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
Глава четвертая
Офицерский чин, подумал Маркус, имеет свои привилегии, а уж в походе следует наслаждаться каждой крохой комфорта.
В данном случае привилегия состояла в том, что капитану не пришлось самому ставить палатку. Ее везли вместе со всем багажом первого батальона и поставили для Маркуса в самом центре участка, выделенного для его людей. Не подлежало сомнению, что за обустройством палатки лично присматривал Фиц — тут были походная койка, складной стол, пара сундуков и кожаные папки, битком набитые документами.
Маркус тяжело опустился на койку, расположившись так, чтобы не испачкать пыльными сапогами простыни. И тупо уставился на шнурки, силясь вспомнить, как с ними обращаться.
Пятнадцать миль. Немного, по большому счету. Сущий пустяк в экипаже с хорошими рессорами и уж, безусловно, легкая прогулка для опытного наездника. Маркус обладал многими навыками, но опыт верховой езды в их число не входил, и сейчас его тело от плеч до бедер ныло от боли.
Он не мог даже обвинить в этом свою кобылу, поскольку выбрал ее сам. Маркус приобрел ее около года назад, перед тем обшарив все рынки Эш–Катариона в поисках самой смирной, невозмутимой и нетребовательной лошадки, какую только можно вообразить. Из тех, на которых хрупкие пожилые дамы ездят по выходным в церковь — или куда там еще ездят по выходным хандарайские пожилые дамы. Маркус дал ей заурядную кличку Мидоу, втайне надеясь, что это поможет.
И ведь отчасти помогло. Мидоу оказалась на редкость невозмутимым образчиком лошадиного племени, а стало быть, Маркусу пришлось смириться с фактом, что его частые неудачи в области верховой езды порождены исключительно его жалкими способностями. В итоге Мидоу до нынешних пор вела в высшей степени спокойную жизнь и крайне редко призывалась к исполнению своих лошадиных обязанностей, а Маркус ходил пешком либо ездил на повозках и садился в седло, лишь когда этого никак нельзя было избежать.
Однако на марше старшим офицерам полагалось ехать верхом. И не просто ехать, а скакать вперед и назад вдоль колонны, наблюдая, все ли в порядке, и подбадривая павших духом. Янус подал пример, сменив свою черную хламиду на полное парадное облачение, чтобы подчиненные могли вдоволь на него насмотреться. Маркус волей–неволей должен был сделать то же самое, отчего сейчас ему казалось, что он проехал не пятнадцать миль, а все тридцать.
Впрочем, рядовым солдатам пришлось гораздо хуже. В лучших условиях пятнадцать миль — нормальный дневной переход, но в полной выкладке и под палящим хандарайским солнцем это сущий ад. Старые солдаты, закаленные годами пребывания на жаре, поворчали вдосталь и, кто чем мог, прикрыли головы от коварных солнечных лучей. Новобранцы, стремясь доказать, что и они не лыком шиты, мужественно волочили ноги вслед за ветеранами и падали, как мухи, от изнурения и тепловых ударов. До сих пор кавалеристы Зададим Жару носились вдоль колонны, подбирая упавших и доставляя их к полковому хирургу, где несчастных ожидали холодный компресс и капелька виски.
Пятнадцать миль. Чтоб ему провалиться! Именно Янус настоял на таком темпе марша. По крайней мере искупители милостиво устроили свой мятеж в апреле, а не в августе. Хандарайскую жару трудно было переносить даже весной, несмотря на ветер с моря. В разгар лета побережье превращалось в раскаленный солнцем противень, а внутренняя пустыня становилась иссушающей топкой. Нужно уметь радоваться и мелочам.
По стойке палатки постучали, и Маркус приподнял голову. Это, наверное, Фиц, и хорошо бы с ужином. Капитан зашевелился, неуклюже сел на койке и крикнул:
— Войдите!
И действительно вошел Фиц, но не один. Вал так же запылился и взмок от пота, как сам Маркус, но при этом не выглядел и вполовину таким измотанным. Будучи сыном аристократа, капитан Валиант Солвен выучился ездить верхом примерно тогда же, когда и ходить, и, без сомнения, считал сегодняшний переход бодрящей прогулкой. Он был коренаст и широкоплеч, а потому, когда не сидел в седле, немного смахивал на обезьяну. Внешний вид его нисколько не улучшало кирпично–красное лицо, красноречиво намекавшее на способность его владельца поглощать поистине героические количества спиртного. Верхнюю губу Вала украшали тоненькие усики, якобы придававшие ему щегольской вид, и он тратил изрядное время на уход за ними. По мнению Маркуса, усики придавали его товарищу вид злодея из дешевой пьесы.
— Извини, — сказал Вал, едва заметно усмехаясь, — я и не сообразил, что ты отправишься прямиком в постель.
— Да просто дал отдохнуть глазам, — пробормотал Маркус и повернулся к Фицу. — Ужин уже готов?
— Так точно, сэр, — отозвался лейтенант.
— Наверное, опять баранина?
— Можно не сомневаться, сэр. — Уж чего в Хандаре всегда было вдосталь, так это баранов. — Принести вам поесть?
— Да, будь добр. Вал, поужинаешь со мной?
— Пожалуй, — без малейшего энтузиазма отозвался тот.
Маркус спустил ноги на пол, расшнуровал сапоги для верховой езды и вытащил из них ноги, ощутив едва ли не слышимое похрустывание.
— Давно собирался обзавестись новыми сапогами, — сказал он вслух. — В Эш–Катарионе сотня сапожников, один из них точно сумел бы сшить именно то, что мне нужно. Только я все откладывал это дело, и вот теперь Эш–Катарион далеко, а мы здесь. — Капитан улыбнулся Валу. — Пожалуй, из этого можно извлечь урок.
— Сшить себе приличные сапоги, потому что неизвестно, когда шайка кровожадных попов вздумает захватить город? Вряд ли такой урок найдет широкое применение.
— Скорее уж — не затягивай с принятием решения, иначе рискуешь и вовсе лишиться возможности его воплотить в жизнь.
Маркус направился к одному из сундуков, откинул крышку и принялся рыться в ворохе тряпья, пока не нашел то, что искал. Он поднес к лампе бутылку. Восковая печать на пробке была нетронута, и янтарная жидкость заманчиво плескалась за толстыми стеклянными боками. На поверхности плавало нечто зеленое. Маркус надеялся, что травы.
— Я к ней не прикасался. Сам не знаю почему. Наверное, боялся выпить. — Он протянул бутылку Валу. — Составишь мне компанию?
— С радостью, — отозвался тот. И пока Маркус разыскивал оловянные чашки, добавил: — Адрехту, похоже, пришла в голову та же самая идея. Он убежден, что все мы скоро умрем, а потому заливает горе содержимым своего погребца.
— Сам будет виноват, если свалится с коня и расшибет себе голову, — хмыкнул Маркус.
— Это вряд ли. Когда я видел его в последний раз, голова у него уже так раскалывалась, что он ехал в повозке и проклинал поименно каждую выбоину на дороге.
Маркус рассмеялся и с чашками в руках вернулся к Валу. Сломав печать, он наполнил чашки и протянул одну из них гостю. Тот благодарно кивнул.
— За здоровье полковника Вальниха! — провозгласил он. — Пускай даже он и чокнутый.
С этими словами Вал опростал чашку в рот и тут же скривился. Маркус лишь пригубил свою порцию. Привкус во рту прозрачно намекнул ему, что Вал не так уж и неправ. Маркус нахмурился.
— Чокнутый?
— Отчего же еще ему вздумалось погнать нас в поход? — Вал подался вперед. — Собственно, я именно об этом и хотел тебя спросить. Ты немало времени провел в обществе полковника. Посвятил он тебя в свой великий секрет?
На мгновение Маркус припомнил мисс Алхундт и вражду Януса с Последним Герцогом.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду.
— План! — Вал воинственно взмахнул рукой, в которой держал чашку, и несколько янтарных капель брызнули на стенку палатки. — Не замышляет же он промаршировать прямиком к Эш–Катариону и постучать в ворота? Ты не хуже меня знаешь, чем это закончится. У искупителей, черт бы их подрал, в городе стоит армия! Что мы сможем с ней сделать одним–единственным полком?
— Знаю, — отозвался Маркус и одним безжалостным глотком осушил чашку.
— Ты знаешь, а он? Иными словами — он невежа, тупица или чокнутый?
— Он знает, — сказал Маркус. И повторил то, что уже говорил Фицу: — Он очень умный.
