Брисингр - Паолини Кристофер (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Оромис оглянулся на Глаэдра, и тень тревоги промелькнула на его лице.
— А потому, желая помочь вам победить, а также на случай нашей возможной гибели, Глаэдр — получив мое на то благословение — решил…
«Да, я решил, — перебил его Глаэдр, — отдать вам свое сердце сердец. Тебе, Сапфира, Сверкающая Чешуя, и тебе, Эрагон, Губитель Шейдов».
Было совершенно очевидно, что Сапфира потрясена этим решением ничуть не меньше Эрагона. Они оба не сводили глаз с величественного золотистого дракона, горой возвышавшегося над ними.
«Учитель, — сказала наконец Сапфира, — но мы, право, недостойны подобной чести… Ты уверен, что действительно хочешь доверить свое сердце именно нам?»
«Совершенно уверен, — твердо ответил Глаэдр и опустил свою массивную голову почти к самому лицу Эрагонa. — Я решил сделать это по многим причинам. Если у вас будет мое Элдунари, вы сможете поддерживать постоянную связь с Оромисом и со мною, как бы далеко от нас вы ни находились. К тому же я всегда смогу передать вам часть своей силы, если вы окажетесь в затруднительном положении. А если уж нам с Оромисом суждено пасть в бою, то наши знания и опыт, а также моя магическая энергия останутся в вашем полном распоряжении. Я долго обдумывал это решение и твердо уверен в том, что оно верное».
— Но если Оромису суждено умереть, — тихо спросил Эрагон, — захочешь ли ты продолжать жить без него, только в виде Элдунари?
Глаэдр, повернув голову, уставился на него своим огромным глазом:
«Я, разумеется, не желаю расставаться с Оромисом, но в любом случае, что бы ни случилось, буду делать все от меня зависящее, чтобы свергнуть Гальбаторикса. Это наша главная и единственная цель, и даже сама смерть не сможет помешать нам добиться ее осуществления. Мысль о возможности потерять Сапфиру ужасает тебя, Эрагон, и ты совершенно прав. Но у нас с Оромисом были в распоряжении целые столетия, чтобы успеть привыкнуть к той мысли, что подобная разлука неизбежна, и смириться с нею. Какие бы меры предосторожности мы ни принимали, если мы прожили достаточно долго, то в конечном итоге один из нас все равно умрет. Это не самая радостная мысль, но это правда. Так устроен наш мир».
И Оромис, словно очнувшись от забытья, прибавил: — Я тоже не стану притворяться и говорить, что понимание этого вызывает у меня восторг, однако смысл жизни отнюдь не в том, чтобы делать то, что нам хочется, а в том, чтобы делать то, что необходимо. Именно этого требует от нас судьба.
«А теперь я спрашиваю тебя, Сапфира, Сверкающая Чешуя, — снова вступил Глаэдр, — и тебя, Эрагон, Губитель Шейдов, принимаете ли вы мой дар, берете ли на себя ответственность за то, что с этим связано?»
«Берем и принимаем», — сказала Сапфира. «Принимаем», — эхом повторил за нею Эрагон, чуть помедлив.
Глаэдр откинул голову назад; мышцы на груди и на животе у него настолько напряглись, что стали отчетливо видны под чешуей; по горлу у него несколько раз пробежала судорога, словно он чем-то давился. Раздвинув лапы и крепко упершись ими в землю, золотистый дракон вытянул шею, и под сверкающей чешуей рельефно выступили все жилы и связки. Глотка его между тем продолжала все сильнее сокращаться, пока наконец он не нагнул голову и не раскрыл пасть, из которой хлынул поток горячего, остро пахнущего воздуха. Эрагон зажмурился, борясь с тошнотой. Потом открыл глаза и увидел, как горло Глаэдра сократилось в последний раз, в складках его влажной, кроваво-красной пасти возникло золотистое сияние, и секунду спустя по ярко-алому языку дракона вниз скользнул округлый предмет около фута в диаметре. Эрагон едва успел подхватить его.
Прикоснувшись к скользкому, покрытому слюной Элдунари, он даже охнул и чуть отступил назад, потому что на него внезапно обрушились все мысли и чувства Глаэдра, все то, что испытывал и переживал сейчас огромный золотистый дракон. Объем его памяти и сила переживаемых им чувств поистине подавляли, равно как и невероятная мощь мысленной связи с ним. Эрагон, правда, и ожидал чего-то подобного, но все равно был потрясен, понимая, что держит сейчас в руках саму сущность Глаэдра.
Глаэдр передернулся всем телом — словно кто-то его укусил, — тряхнул головой и мгновенно установил мысленный барьер, однако Эрагон по-прежнему, хотя и значительно слабее, ощущал мелькание его мыслей и смену чувств.
Элдунари Глаэдра показалось ему больше всего похожим на крупный золотистый самоцвет. Поверхность у него была теплой на ощупь, покрытой сотнями острых фасеток, несколько различавшихся размерами и иной раз торчавших под странным острым углом друг к другу. Из центра Элдунари исходило туманное сияние, точно из светильника с треснувшим стеклом, и этот неяркий свет ритмично вздрагивал, точно подчиняясь неторопливым, но ровным ударам сердца. На первый взгляд этот свет показался Эрагону вполне однородным, но чем больше он вглядывался в него, тем больше деталей замечал у него в глубине: там крутились странные водовороты, завиваясь в самых различных направлениях; там виднелись какие-то темные, почти совсем неподвижные точки; там вдруг возникали стремительные потоки ярких вспышек величиной не более булавочной головки, которые существовали не более секунды и тут же таяли, исчезая в мощном световом поле. Этот свет был живым.
— Вот, держи, — сказал Оромис, протягивая Эрагону прочную холщовую сумку.
Эрагон с большим облегчением понял, что мысленная связь с Элдунари Глэдра прервалась, как только он уложил его сердце сердец в сумку и перестал касаться его руками. Еще не успев прийти в себя от потрясения, он обеими руками прижал сумку к груди и его охватил некий священный ужас, смешанный с восхищением, ибо в его руках находилась сейчас сама сущность Глаэдра. Ему стало страшно при мысли о том, что может случиться с этим прекрасным драконом, если он хоть на минуту выпустит его Элдунари из своих рук.
— Спасибо, Учитель, — с трудом вымолвил Эрагон и низко поклонился Глаэдру.
«Мы будем оберегать твое сердце до последней минуты нашей жизни», — прибавила Сапфира.
— Нет! — воскликнул с неожиданной яростью Оромис. — Этого вы ни в коем случае не должны делать! Самое главное — это как раз ваши жизни! Вам просто нельзя допускать, чтобы по небрежности с сердцем Глаэдра случилась какая-нибудь беда. Но запомните: ни один из вас не должен жертвовать собственной жизнью, чтобы защитить его, или меня, или кого угодно другого. Вы оба просто обязаны остаться в живых, иначе рухнут все наши надежды и на земле воцарится вечный мрак!
— Да, Учитель, — одновременно сказали Эрагон и Сапфира — он вслух, она мысленно.
Тут вновь вступил Глаэдр:
«Поскольку вы принесли клятву верности Насуаде и обязаны ей повиноваться, можете сказать ей о моем Элдунари, если сочтете нужным, но только в самом крайнем случае. Для блага всех драконов, сколько бы их ни осталось на свете, правда об Элдунари не должна стать всеобщим достоянием».
«А Арье можно сказать?» — спросила Сапфира.
— И как насчет Блёдхгарма и других эльфов, которых Имиладрис к нам с Сапфирой приставила? — спросил Эрагон. — Я устанавливал с ними мысленную связь, когда мы с Сапфирой дрались с Муртагом. Они, конечно же, сразу заметят твое присутствие, Глаэдр, если ты окажешь нам помощь во время очередного сражения.
«Можешь сообщить об Элдунари и Блёдхгарму, и его магам, — сказал Глаэдр, — но только после того, как они поклянутся сохранить эту тайну».
Оромис, надевая шлем, заметил:
— Арья — дочь Имиладрис, и ей, я полагаю, тоже следует знать об этом. Однако, как и Насуаде, не стоит раскрывать ей эту тайну, пока не возникнет острой необходимости. Как известно, тайна, которую знают двое, перестает быть тайной. Постарайтесь заставить себя не только не думать об Элдунари, но даже не вспоминать о нем, чтобы никто не мог прочесть это в ваших мыслях.
— Хорошо, Учитель.
— А теперь нам пора в путь, — сказал Оромис, натягивая на руки толстые перчатки с раструбами. — Я слышал от Имиладрис, что Насуада начала осаду Фейнстера и вы с Сапфирой очень нужны варденам.
