Проклятие Деш-Тира - Вурц Дженни (книги бесплатно без txt) 📗
По мере того как они приближались к пещере, зеленый покров мха, гасивший шаги, превратился в серо-черную пыль. Вход в пещеру был разворочен до неузнаваемости, и расколотые камни утопали в грудах пепла.
В воздухе веяло смертью.
На месте сожженных шатров Каол и Халирон заметили чью-то фигуру, опустившуюся на колени.
Забыв про осторожность, Каол шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы. Он замахнулся, чтобы метнуть кинжал, но Халирон повис у него на руке.
Негромко, но весомо менестрель сказал:
— Остановись! Это же не враг.
— Теперь вижу. Его высочество наследный принц Ратанский. — Рука Каола оставалась в цепких пальцах менестреля. — Надо же, ведь я мог уложить его! Но почему он возится с трупами, когда мы отыскали далеко не всех наших раненых? Или оплакивать мертвецов для него важнее, чем помогать живым?
— Ты никогда не понимал его и сейчас не понимаешь.
Халирон выпустил руку Каола и поспешно отскочил назад. Каол с не меньшей стремительностью обернулся к нему.
— А ты понимаешь?
Халирон ответил не сразу. Ночной ветер теребил ему волосы.
— Сейчас и я не понимаю. Но думаю, тебе лучше не тревожить принца. — Затем уже патетическим тоном менестрель продолжил: — Увидев его, я вспомнил последние строки баллады о принцессе Фальмирской: «А чтобы вызволять погибших души и плоть их хладную цветами убирать».
Каол не нашелся что ответить и только яростно сверкнул глазами.
— Принц Аритон обладает знаниями и опытом мага. Ты представляешь себе, что это такое? — спросил менестрель.
— Очень смутно. И с какой стати я должен об этом знать?
Чеканный профиль Каола едва выделялся на фоне черного пятна с рваными краями — входа в пещеру.
— Мое ремесло — война и сражения. Я умею убивать настоящим оружием, а не подлыми трюками с отравой и тенями.
Тон боевого командира был резок, кинжал дрожал в его руке. Однако за этой резкостью Халирон сумел почувствовать очень многое. Горечь огромных и невосполнимых потерь. За один день чудовищной войны погибли и Стейвен, и Дэния, и их четыре дочери, которых Каол любил как собственных детей. Этого могучего грубоватого человека лишили настоящего, а будущее виделось ему гнетущим и унылым. Когда-то он поднял Стейвена на ноги и сделал его предводителем. Хватит ли в сердце Каола любви, чтобы теперь заботиться об осиротевшем Джирете? И главное, хватит ли сил сделать из этого мальчишки настоящего предводителя северных кланов? Когда он растил Стейвена, сам он был намного моложе. А теперь он устал, и не только от безумий минувшего дня. Он устал от тягот жизни.
Халирон понимал, как трудно будет Каолу покидать Страккский лес и заново строить жизнь в чужих местах. И все — из-за одного человека! Во всем, что случилось с кланами Дешира, он считал виновным тейр-Фаленита. Каол наверняка убежден: если бы Стейвен послушался его и вместо принятия клятвы выдворил бы принца вон из Страккского леса, им не пришлось бы сейчас пожинать горестные плоды войны.
Халирону доводилось петь в различных уголках Этеры: в домах богатых и бедных, в тавернах и на улицах, даже в лесу. Но только не в опаленном лесу, почти сразу же после кровавого сражения, в соседстве с мертвыми телами. Тем не менее менестрель начал снимать чехол с лиранты.
— Только твоих баллад нам и не хватало! — сердито бросил ему Каол.
Он шагнул вперед, но Халирон вновь схватил его за руку. Проворство старика удивило деширца.
— Не надо ему мешать, — сказал Халирон, указывая на Аритона.
Тот все так же стоял на коленях. Неизвестно даже, знал ли он о присутствии Каола и Халирона. За это время Повелитель Теней ни разу не поднял головы и не обернулся.
— Садись, Каол. Послушай балладу о принцессе Фальмирской. А потом можешь делать все, что сочтешь нужным.
Утомление сделало Каола сговорчивым. Но даже если бы он сейчас не сел, все равно не смог бы не прислушаться к пению такого мастера, как Халирон. Для самого менестреля грани магического зрения и музыка представляли собой одно целое. Лиранта Халирона хранила в себе паравианские магические заклинания, и когда ее струн касались пальцы истинно талантливого музыканта, его музыка наполнялась магическими чарами, противиться которым было невозможно.
Когда Халирон начал играть, Каол глядел в сторону. К концу первого стиха он еще оставался раздраженным. Но постепенно у деширца перестали болеть перетрудившиеся мышцы правой руки, лицо его разгладилось и утратило злое и угрюмое выражение. Он слушал балладу об осаде Фальмира, о том, как принцесса в одиночку отправилась на поле брани, где лежали убитые солдаты обеих армий и где невозможно было отличить защитника от нападавшего. Посредством магически сотканного переплетения удивительных по красоте слов и таких же звуков Каол без лишних назиданий оказался способен понять, что события древней легенды повторялись теперь здесь, на месте бойни возле пещер.
Слушая балладу, Каол иногда переводил взгляд на Аритона. То, что в давние времена делала своими руками охваченная горем и отчаянием принцесса Фальмирская, совершал сейчас Повелитель Теней. Его узкие ладони и длинные пальцы были черными от пепла, которым он засыпал каждый труп. Аритон нараспев произносил древние паравианские стихи, и в каждом слове звенело сострадание, и каждое слово вызывало тени умерших. Он взывал с любовью, и они приходили к нему — тени детей, едва успевших родиться, тени молчаливых женщин, девушек и старух; тени чьих-то дочерей, жен и матерей, вырванных из жизни с такой жестокостью, что их души ошеломленно скитались вокруг. Теперь они окружили Аритона паутиной едва различимого света. Этот свет не обжигал, в нем больше не было горя. Аритон говорил и говорил, и недавние жертвы все больше и больше отдалялись от кошмара, оборвавшего их жизнь.
Повелитель Теней возвращал им истинную смерть, избавленную от ужасов убийства. Он врачевал память каждой из жертв. Их души полностью и окончательно освобождались, готовые перейти в покой глубочайшего таинства Эта.
Прошло еще какое-то время, и призрачные фигуры исчезли. Остался только человек, который с трудом поднялся на ноги. Халирон выводил заключительные строки баллады о принцессе Фальмирской:
— Она пришла не ради брачных уз, не ради неги и покоя, а чтобы вызволять погибших души и плоть их хладную цветами убирать.
Но здесь, среди выжженной земли и расколотых скал, не было тел, которые можно похоронить, и не было цветов, чтобы положить на могилы. Каол тер щеки костяшками пальцев, по-прежнему сжимая кинжал. Кивнув в сторону принца, он ворчливо произнес:
— Его надо немедленно уложить и дать выспаться. Если он потеряет сознание и упадет, то расшибет голову о какой-нибудь камень.
— Не надо ему мешать, — возразил Халирон, заглушая струны лиранты. — То, что он сейчас делает, приносит ему утешение, которого никто из нас дать не может.
— По-моему, ему требуется помощь лекаря, — продолжал ворчать Каол. — Хотя, Даркарон меня побери, не хотел бы я исполнять роль няньки его высочества.
Заметив перемену, произошедшую с Каолом, менестрель заботливо убрал инструмент и завязал тесемки. Если он и был удовлетворен, то ничем не показывал этого. Халирон ждал, пока Каол спохватится и спрячет в ножны кинжал. И боевой командир сделал это, опустив голову. Чувствовалось, что ему стыдно. Потом они молча двинулись вслед за Аритоном к пещере. Там они так же молча извлекали из-под пепла и вручали заботам наследного принца Ратанского останки его многочисленных погибших подданных.
За этим скорбным занятием незаметно проходила ночь, но каждый бессонный час отражался на лице менестреля. И на лице Каола добавлялось морщин. Постепенно рассветало. Лес наполнялся щебетанием птиц, которым больше не мешал звон оружия. Шаг за шагом все трое добрались до ложбинки, где валялись древки стрел. Неподалеку рос раскидистый старый бук, со всех сторон окруженный телами убитых. Они лежали плотным кольцом, словно гирлянда водорослей, принесенных приливом.
Выйдя из транса, помогавшего ему исполнить скорбную миссию, Аритон вдруг схватил Халирона за руку.
