Тьма сгущается - Тертлдав Гарри Норман (мир книг .txt) 📗
Он двинулся в сторону детской.
— Не-ет! — взвыл Уто, и разрыдался. — Так нечестно!
— Честно-честно, — вмешалась Пекка. — Ты не сдержал слова. Как можно тебе верить, если ты слова не держишь?
Уто не обращал внимания ни на ее слова, ни на что бы то ни было, кроме своей чудовищной потери.
— Я же не могу спать без моего левиафанчика! — простонал он. — Ну как я смогу без него заснуть?!
— Придется попробовать, верно? — спокойно промолвила Пекка.
На самом деле она в ужасе ждала, как будет укладывать сына в постель без любимой игрушки, но показывать этого не собиралась.
— Может, в следующий раз ты подумаешь, прежде чем делать то, что тебе запретили.
— Я больше не бу-у-уду! — возопил Уто отчаянно, словно пойманный на казнокрадстве чиновник.
Шаги Лейно в коридоре возвестили приход катастрофы. Уто ринулся навстречу отцу.
— Мой левиафан!
Пытаясь догнать сына, Пекка проклинала свояка, подарившего Уто злосчастного зверя. Но если бы Олавин не купил левиафана, Уто привязался бы к другой плюшевой игрушке: было их у него изрядно.
— Все. Вопрос закрыт, — объявил Лейно. — А теперь иди к себе в комнату и не возвращайся, пока не перестанешь лить слезы и хлюпать носом.
— А вот буду плакать! — крикнул Уто, выбегая. — Вот все время буду!
Гостиную наполнила тишина — как на поле боя, когда сражение отгремело.
— Уф! — подытожил Лейно и сделал вид, будто утирает пот со лба. — Налью себе стопочку. Я ее заслужил. С тем же успехом полка могла проломить ему голову, знаешь.
— Еще как, — пробормотала Пекка. — Раз уж ты все равно идешь туда — налей и мне. Надо будет привести кладовку в порядок… но только не сейчас.
Из детской доносились душераздирающие всхлипывания: отчасти искренние, отчасти натужные — чтобы родителям стало стыдно. Но Лейно и Пекка не обращали на них внимания. Ближайшими соседями их были сестра чародейки с мужем, а те если и услышат вопли Уто, то решат, что родители выдрали его за дело, а не ради развлечения.
Лейно вернулся с двумя стопками грушовки. Одну он вручил Пекке, вторую поднял:
— За то, что мы пережили очередную катастрофу.
— За это выпью с удовольствием, — отозвалась Пекка.
Грушовка потекла в горло сладким огнем. Чародейка покосилась на лежащего на каминной полке плюшевого левиафана и рассмеялась. Но смех тут же оборвался: на память пришла не только истерика Уто, но и катастрофа, разразившаяся в Илихарме по вине альгарвейцев. Пекка пережила атаку, и ее товарищи-чародеи — тоже, но погибших оказалось слишком много.
Должно быть, мысли ее можно было прочесть по лицу, потому что Лейно прошептал: «Какое счастье, что ты это пережила», — и обнял жену.
— Большое счастье, — жадно выдохнула Пекка, не выпуская мужа из объятий, позабыв на миг обо всем. Но тут же, так и не разжав рук, покачала головой. — Столько трудов потеряно. Если бы они подождали еще день. Но…
Она пожала плечами.
Лейно прижал ее к себе вновь и опустил руки. Над чем работает его супруга, он так и не знал, но без труда понял — это нечто важное. И постарался, как мог, утешить Пекку.
— Я все же думаю, что альгарвейцы не знают о ваших разработках и знать не могут.
— Почему? — поинтересовалась чародейка. — Как ты можешь разбираться в этом лучше меня?
— А я и не разбираюсь, — признался Лейно. — Только все равно не верю. Почему? Скажу. Вдумайся, сколько даровитых волшебников должны работать над тем, чтобы выковать чары, способные переработать жизненную силу принесенных в жертву кауниан. Этим, должно быть, заняты их лучшие маги-теоретики. Хватит ли им сил следовать и другими становыми жилами?
Пекка поразмыслила и кивнула не спеша.
— Это разумно, — признала она и тут же поправилась: — Мне так кажется. Что по этому поводу думают в Трапани, не могу и представить.
— Если бы альгарвейцы желали поступать разумно, они вообще не затеяли бы эти жертвоприношения пленников, — ответил муж. Пекка снова кивнула. Но Лейно, как многие его соотечественники, обладал талантом смотреть на мир с точки зрения противника. — Они, должно быть, полагали, что обойдется пару раз, а там и до победы недалеко. Но… не обошлось.
— Да, в жизни часто бывает, что выходит не так, как задумал. — Пекка ткнула пальцем в сторону детской: — Что и выяснил только что наш Уто.
— Вроде бы успокоился, — с облегчением заметил Лейно.
— Столько времени реветь у него терпения не хватит даже ради любимого левиафанчика, — отозвалась Пекка. — Вот и славно, а то мы бы с ним с ума сошли. — Чародейка склонила голову к плечу. — Тишина просто могильная. Уж не заснул ли он там?
— Или заснул, или собрался поджечь дом и не хочет, чтобы мы ему помешали, прежде чем огонь разгорится, — заметил Лейно вроде бы в шутку, но в таких шутках обычно некоторая доля правды присутствует.
Пекка машинально принюхалась и, сообразив, что делает, показала мужу язык.
— Уто! — окликнула она. — Ты что там делаешь?
— Ничего! — тут же отозвался сынишка. Таким невинным тоном он говорил всегда, когда не хотел сознаваться, чем занят на самом деле.
Во всяком случае, он не спал. И в собственной комнате едва ли натворит что-нибудь ужасное, понадеялась Пекка. Она снова повела носом. Нет, дымом вроде не тянет…
Кто-то постучал в двери. Прежде чем поднять засов, Пекка выглянула в окошко, чего не сделала бы, прежде чем они с Лейно заговорили об альгарвейцах. Но на заснеженной дорожке стояли не рыжеволосые убийцы, а всего лишь сестра чародейки, Элимаки, и ее муж Олавин, с которого началась история плюшевого левиафана. Обе пары частенько захаживали друг к другу, а Элимаки вдобавок приглядывала за Уто, пока двое чародеев работали.
Взгляд у Олавина был острый.
— Охо-хонюшки! — вздохнул он, заметив левиафана на каминной полке. — И что сегодня натворил мой племянничек?
— Пытался разнести кладовку, — ответил Лейно. — Мало не хватило.
— Это нехорошо, — согласился Олавин. — Если он с огоньком к делу подошел, вам у меня одалживаться придется, чтобы порядок навести.
Олавин был одним из крупнейших ростовщиков Каяни.
— Может, сдадим Уто в залог? — предложил Лейно.
