Хождение Восвояси (СИ) - Багдерина Светлана Анатольевна (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Девочка опомнилась:
– В рот компот… Яричек, прости меня, я нечаянно! В смысле, это даже не я! Тихон говорит, что это Гром так на нас воздействует!
Брат недоверчиво глянул на нее, нахмурился, прислушиваясь к ощущениям, но не нашел в груди и следа той внезапной клокочущей ярости, что толкала его наброситься на сестру.
– А я-то… ничего понять не мог… Думал, всё, досамураился… Прости, Лё. Я тоже не хотел… не имел в виду…
И тут до Лёльки дошли остальные слова амулета.
– Погоди… Что значит – "ослабил защиту"? Так это ты специально? Специально?!..
"Ну да, – чуть смутился Тихон. – Вы не верили в то, что люди не могут противостоять влиянию Грома, даже зная о нем. Лучшее доказательство – полученное на собственном опыте. Дальше может быть повторение – или хуже, если не смогу закрывать его полностью".
– Экспериментатор… васабный! – прошипела девочка, грозно впиваясь взглядом в темные очи амулета Тишины. Тот улыбнулся:
"Но это помогло вам понять".
– Таких помощников в Шантонь отправлять надо… на бутерброды… – буркнула в ответ княжна.
– Тихон, а ты знаешь, зачем Гром это делает? – спросил Яр.
"Он это не делает. Это то, что он есть. Неукрощенная – и неукротимая – сила эмоций. Желаний. Воли. Магии. Как стихия. Ураган сносит всё на своем пути не зачем-то, а потому, что он ураган. Только ураган может закончиться, а Гром – нет."
– Ободренные и воодушевленные таким образом, они двинулись на подвиги во имя Вамаяси, – кисло подытожила княжна, пересказав Ярику ответ, махнула ему браться за нее покрепче, и принялась водить вокруг них свободной рукой, стирая их следы из видимого мира, как раньше ее научил амулет.
Невидимые – "только быстро не бегите, отсутствие изображения смазываться начнет", как предупредил Тихон – они выскользнули в тоннель, заполненный снующими камневозами, и пристроилась за порожняком, уходившим вниз по узкому спиральному коридору.
Как ни странно, пустые тачки двигались гораздо медленнее груженых: похоже, рабочие не спешили возвращаться к месту раскопок. То ли утомление многих дней тяжелого, почти непрерывного труда брало своё, то ли были какие-то иные причины, но Лёлька не представляла, что на лицах людей, который день подряд быстро толкающих в гору неподъемные тачки, может быть написано такое облегчение. Оглянувшись на ближайшего работника с тачкой пустой, нехотя ковылявшего за их спинами, она увидела полную противоположность встречному потоку. Похоже, на увеличение скорости в ближайшем будущем им рассчитывать не приходилось.
Голос Тихона оторвал ее от калькуляции скоростей замкнутой системы: "Быстрее, пожалуйста! Может, мы еще успеем! Они еще не расчистили!.."
Может, они и впрямь успеют до того, как Кошамару вытащит свой амулет? И Лёлька решилась. Подтянув Ярика поближе к себе, она дождалась поворота, где встречные камневозы обычно замедлялись, метнулась в просвет, обогнала… и налетела на тачку особо ретивого поденщика. Единственное колесо вывернулось, и большущая корзина завалилась на бок, рассыпая камни. Не успев увернуться, Лёка рухнула сверху, придавливая Тихона и увлекая за собой брата. Тот приземлился ей на спину, впечатывая колено между лопатками. Девочка взвыла, перепуганный Яр вскрикнул, вскочил, не разжимая хватки на ее плече, боднул головой под дых растерянного работника, роняя его на подоспевшего сзади товарища… и в отчаянии замер. Сейчас начнется…
И началось.
Обе линии движения – вперед и назад – остановились. Брошенные, одна за другой тачки с грохотом падали наземь, рассыпая свой груз или просто придавливая ноги неувертливым камневозам. Но даже придавленные или присыпанные, те не замечали происходящего, потому что по тоннелю летало-разносилось, словно заводное эхо, одно-единственное слово:
– Акума?..
– Акума! Акума!
– Акума!!!
И не успели Ивановичи понять, что происходит, как работники словно обезумели. С воплями "Акума! Спасайтесь! Берегитесь! Акума!" поденщики ломанулись к выходу, превращая тоннель в улицу с чрезвычайно односторонним движением.
Не выпуская Тихона и стараясь не вырваться из хватки брата, Лёлька пыталась встать, увернуться, но лишь налетала на прущих сломя голову вамаясьцев, роняя их наземь и повышая градусы их и без того выкипающей паники.
– Акума вырвался!!!
– Помогите!!!
– Бегите!!!
– Спасите!!!
– Акума!!!..
Если бы не один из брошенных недокоридоров, глубиной оказавшийся не более шкафа, двумя растоптанными лукоморцами и тремя десятками вамаясьцев с сердечным приступом этим вечером было бы больше. Последний рывок – и ребята влетели в спасительный тупик. Прижавшись к стене, они наблюдали, как мимо их прибежища неслись поденщики, перепрыгивая через брошенные тачки и упавших товарищей.
Когда топот последних ног стих за поворотом, Ивановичи выглянули наружу – осторожно. Топот как индикатор скорости и расстояния, конечно, хорош, но если налетишь на работяжку не подкованного гэтами, а босого, а еще хуже – на никуда не спешащего и ничего не роняющего ученика или самурая, объяснений и манёвров не оберешься. Но в кои-то веки было тихо кругом – ни скрипа колес, ни погромыхивания тачек, ни ближних или далёких вопросов в вамаясьском духе [261]. Лишь непонятное смутное гудение доносилось то ли снизу, то ли из стен, словно направлялись они не к месту упокоения самого опасного артефакта Белого Света, а на пчелоферму.
Наметив направление и скорость предстоящего марш-броска, Лёлька перестроила свою армию. Тихону была поставлена задача сидеть на ее плечах и держаться хоть зубами за воздух, а Яру – ухватиться за ее левую руку выше локтя, смотреть под ноги и в оба, и молчать. Проинструктировав таким образом обоих, девочка сурово сдвинула брови и зашагала под уклон.
Место упокоения амулета Грома предстало перед ними неожиданно. Поворот за поворотом, тоннель спускался спиралью вниз без дальнейших ответвлений и подвохов, и вдруг спасателей Белого Света от амулета Грома – или наоборот – за очередным углом встретила украшенная угольно-черными иероглифами арка. За ней расстилался огромный зал, погруженный в девять десятых мрака [262], с низким сводчатым потолком, наполненный битым камнем по углам, магами посредине и гулким гудением – равномерно по всему объему.
Когда Лёлька прижалась к стене, высматривая предполагаемого противника, Ярик оказался притиснутым к произведению древневотвоясьской магической каллиграфии. Присмотревшись – но главным образом, принюхавшись – он понял, что угольно-черными иероглифы были по той простой причине, что недавно выгорели до углей, оставив в камне глубокие канавки, разящие чем-то неприятно-едким. И хотя ни древние символы, ни их судьба ему ни о чем не говорили, сердце мальчика сжалось от скверных предчувствий.
В надежде увидеть хоть что-нибудь обнадеживающее, он выглянул из-за плеча сестры и понял, что с надеждами поторопился. Камни вперемешку с землей, стая магов, покрытых пылью таким ровным и толстым слоем, что ученика было не отличить от учителя, темнота по углам, свет фонарей в середине – но не нормальный, теплый, а синеватый, истерично подергивающийся в такт движениям рук одного из волшебников, какие-то валуны повсюду – то ли упали с потолка, то ли были оставлены тут вотвоясьскими чародеями – не иначе, с какой-нибудь коварной членовредительской целью…
С первого взгляда Лёлька тоже не высмотрела ничего хорошего. Впрочем, со второго и третьего – тоже, и поэтому девочка, насупленная и строгая, чтобы не показать той паники, что тихой сапой подрывала бастионы ее решимости, дернула Яра за рубаху: "Подходим поближе". Брат, понимая, что его мужественного взора и сурово выпяченного подбородка всё равно никто не увидит, даже не стал пытаться их изобразить.
Вамаясьцы – человек десять – чинно стояли полукругом в центре зала [263], вложив руки в рукава коротких кимоно и чуть наклонившись над чем-то не видимым от входа. Тщательно огибая всё, что могло стукнуть, хрустнуть или треснуть под ногами, Ивановичи двинулись к ним.
