Некромант . Трилогия - Петерсон Андрей Викторович (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
– Ушел он как раз в тот день, когда все это началось. Утром. А куда… — он пожал плечами. — Откуда ж мне знать…
Осси смотрела на хилависту, а тот на нее. Причем рты у них обоих были одинаково открыты и со стороны это, наверное, смотрелось очень глупо. Глупо они себя и ощущали. Причем, оба. И в этом, безо всякого сомнения, было полное единение их противоположностей.
– Странник значит? Утром? Рассказывай! — Потребовала Осси. — Все и подробно.
И Эйрих начал рассказывать, хотя рассказывать-то особо нечего было.
С его слов выходило, что пришел Странник ночью. Просто вынырнул из плотной пелены дождя, постучал в ворота и попросился переночевать. На утро долго о чем-то шептался с настоятелем, потом прошелся по залу, пристально вглядываясь в лица монахов. Смотрел, будто насквозь буравил своими серыми глазами, да так, что нехорошо делалось. И все это молча. Ни звука не проронил. Эйриху, правда, улыбнулся и, вроде как, даже собрался что-то сказать, но потом передумал. Ухмыльнулся только, будто увидел что-то забавное, а потом ушел. Слегка припадая на правую ногу и опираясь на посох.
– Нда… — глубокомысленно изрек Ташур после того, как брат Эйрих замолчал, и в воздухе на какое-то время повисла тяжелая, никем не нарушаемая пауза. — Дела… Что-то я ничего не понимаю… А ты?
«А я понимаю, — подала голос Хода. — Кажется…»
– Да я и сама, по-моему, уже понимаю… — Осси на мгновение задумалась, а потом обратилась к монаху: — Скажи, брат Эйрих, а ты знаешь кто такой Норвик II Бросс?
Эйрих пожал плечами:
– Ну, Ташур так назвался, но вообще-то это больше на королевское имя похоже — раз он ни какой-нибудь там, а второй.
– Похоже или знаешь? — Не успокаивалась Осси.
– Не знаю, — признался Эйрих. — А что?
– Ну? — Осси повернулась к Ташуру. — Теперь тебе понятно?
– Ничего мне не понятно! — Рявкнул хилависта. — И чем дальше, — тем мне непонятнее! И, вообще, причем тут Его Величество?
– Величество? — Удивился Эйрих. — Какое величество?
– Потом объясню, — отмахнулась Осси и снова обратилась к Ташуру: — Ты слышал, что говорят будто Ступени во времени затерялись?
– Слышал-то — слышал. Только не понимаю, как это… Как они могут затеряться, когда вот они тут, и мы по ним ходим.
– Ходим, — согласилась Осси. — Только не сейчас.
– Что значит не сейчас? А когда? Это не они затерялись, это ты уже разум свой совсем потеряла! Ты послушай только, что ты несешь!
Истеричные выкрики хилависты на девушку особого впечатления не произвели. Привыкла уже. А потому продолжала Осси втолковывать своему напарнику открывшуюся ей истину спокойно, и не повышая голоса. Как убогому.
– Время тут течет по-другому, понимаешь? Вообще почти не течет. Острова эти, в воздухе плавающие, так и остались в том времени, когда Странник по ним шлялся. Оттого их и с земли не видно, что вроде как и нет их в сегодняшнем нашем дне. Оттого и про Норвика нашего тут не знают и слыхать — не слыхивали. И оттого, наконец, со дня пришествия Странника прошло тут всего… Сколько прошло? — Осси повернулась к Эйриху. — Когда он в монастырь к вам взошел?
– Три дня, — растерянно ответил монах. — Три дня назад. А на следующий день ушел…
– Вот, три дня всего прошло! Теперь ты понимаешь? Мы не за посохом с тобой идем! Мы за самим Странником по пятам!..
– Эвон как… — протянул хилависта. — Тогда понятно… А я и смотрю…
На что он смотрит и что при этом видит, он не договорил, а вместо этого, полностью оправившись от этого невероятного известия, накинулся на Осси:
– А что раньше молчала?! Сказать не могла?! Все для себя берегла и дурака из меня строила! А я этого не люблю. Этого никто не любит, а я больше всех не люблю… — в общем полностью он в себя пришел, смирился с этой новой для него мыслью и обрел былую форму. А это значит, что отряд Оссин вновь пребывал в состоянии полного душевного равновесия и ничто больше ничьи умы не смущало, а потому двинулись дальше.
«А знаешь, это многое объясняет», — вдруг подала голос Хода.
«Что именно?» — Ответила Осси тоже мысленно, дабы не смущать монаха и не вдаваться в ненужные подробности о сущности Стража.
«Присутствие Странника. Я думаю, что он, если, конечно все, что ему приписывают хотя бы на половину правда…»
«Наверное, правда».
«Так вот, если — правда, то он обладает такой силой и такой энергией, что в его присутствии эти неконтролируемые выбросы вполне могут привести к тому, что мертвое обретает подобие живого».
«То есть, он мертвецов поднимает? Как некромансер, что ли?»
«Не поднимает! Они сами поднимаются. Независимо от его желания. Типа, как побочный эффект».
«Хорош эффект, ничего не скажешь», — на этом мысленный их разговор был закончен и Осси повернулась к Эйриху.
Дорога скользила по редкому почти прозрачному лесу, под ногами шуршала подсыхающая осенняя трава, сзади что-то тихо себе под нос бубнил хилависта, а Осси все рассказывала, рассказывала и рассказывала Эйриху про новую жизнь, которая осталась где-то во вне, про лихие пролетевшие давно уже столетия смуты, про новое устройство этого распрекрасного мира, и, конечно же, про себя. А тот слушал, внимал, жадно ловя каждое слово, охал и ахал и интересовало его, кажется, ну просто все. И не в последней степени сама леди Кай, и от этого на душе становилось совсем хорошо, а огонь в сердце разгорался все больше, и поднималось откуда-то из груди сладкое томление и ожидание чего-то замечательного, что непременно должно было еще случиться. В общем — идиллия…
И продолжалась она весь долгий день, а к вечеру вдалеке показалась деревня. Но не та, естественно, в которую так рвался брат Эйрих, — та осталась где-то в бескрайней дали безвременья, — а другая, никому из путников неизвестная, но оттого не менее желанная, потому как — где деревня, — там и жизнь, и постоялый двор, и люди, и новости.
Так оно и было — и жизнь, и люди, и трактир, на втором этаже которого путники сняли две комнаты, щедро заплатив за них монетами, которых тут отродясь не видали, но серебро — оно серебро и есть, и без разницы, чей там профиль на нем выбит.
Хилависту оставили на околице, дабы умы деревенские чудом таким не смущать, благо узы кровные против такого разделения не возражали. А тот хоть и поворчал немного, но остатки свиного окорока его успокоили, а когда Осси пообещала ему раздобыть к утру еще чего-нибудь вкусненького, успокоился совсем и на прощанье был даже сдержанно дружелюбен.
Разрешив таким образом проблемы с ночлегом и хилавистой, Осси и Эйрих разошлись по своим комнатам, чтобы привести себя в порядок, предварительно договорившись встретиться внизу к вечеру.
– А ты говорил, вроде, — она одна будет? — Тихо вполголоса спросил чернявый парень своего соседа, старательно натиравшего правый глаз огромной волосатой ручищей.
Занимался этим он уже довольно давно и совершенно безуспешно, потому как глаза от едкого дыма продолжало щипать немилосердно. Да и то верно — табачный дух в этом небольшом зале стоял крепкий, а с кухни тянуло подгоревшим салом, да, судя по тому как выгрызало до самого донышка его несчастные слезящиеся глаза, сало это когда-то было густо сдобрено рыжим перцем.
– Надо было у двери сесть, — поморщился рыжий детина с круглым лицом деревенского увальня. — Угорим мы тут…
Был он здоровым, но в больше общем-то ничем совершенно непримечательным — широкое лицо, с ямочками на щеках, как у человека, который часто и с удовольствием смеется, редкие неровно обрезанные волосы и мозолистые привыкшие к тяжелой работе руки. Одет он был тоже неброско — в обычную серую робу, какие носят крестьяне-поденщики, перепоясанную старым потертым ремнем, доставшимся ему, наверное, еще от отца, если не от деда.
Товарищ его, с которым детина коротал вечерок уже за четвертой кружкой горького и дешевого пива был полной ему противоположностью.
Маленький щуплый, рядом со своим здоровым приятелем он казался хилым заморышем неспособным ни на что путное, да и на беспутное, пожалуй, тоже. В серых невыразительных глазках его плескалась глубокая усталость и вечная обида на все и на всех. И лишь иногда эти тусклые, холодные, как у снулой рыбы глаза оживали, быстрым цепким взглядом обшаривая все вокруг, но длилось это всего какое-то мгновение, а потом они снова засыпали, скрываясь под маской вечной скуки.
