Сборник "Чистая фэнтези" - Олди Генри Лайон (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
Вооружась костылем и ретрактором, горбун был готов защищать медальон до конца. Он не сомневался, что фон Шмуц поддержит его в святом деле, а вдвоем они покажут кузькину мать даже Нижней Маме, явись владычица геенны за крепундией в силе и славе.
Конфликт разрешился на удивление просто. Фернан Тэрц предложил молодому человеку прогуляться с ним до края рощи. Поговорить с глазу на глаз. Не сразу, но Рене согласился: опасности от этого нескладехи он не ждал. Так они и ушли: опирающийся на костыль горбун-рыцарь — и сутулый, похожий на аиста стряпчий-притворщик. Что произошло во время краткой десятиминутной прогулки, барон не знал, да и никто не знал, но только по возвращении пульпидор во всеуслышанье признал Тэрца профосом, публично вручил ему медальон и извинился за несдержанность.
— Сударь, а вы можете блокировать наведенную эрозию «пламенного зева»? — спросил напоследок Рене.
— Да, — скромно ответил Фернан Тэрц.
— Еще на стадии мелких порченых везикул?!
— Да.
Обер-квизитор отметил, как переглянулись гроссмейстер Эфраим с вигиллой Куколь: наверное, что-то поняли в волшебных словах, в отличие от самого фон Шмуца.
В дальнейшем Конрад мало чем мог быть полезен: в дело вступили мэтры Высокой Науки. Втайне барон надеялся, что мэтры за полчаса расколят крепундию, как сам Конрад — фальшивомонетчика на допросе. Детская, полузабытая уверенность во всемогуществе чародеев, давно остыв в душе, вспыхнула опять, чтобы угаснуть, коптя и дымя. Мэтры возились, копались, ковырялись, их лица не выражали радости или облегчения. Аура безнадежности — в аурах такого рода барон не ошибался — висела над столиком с Омфалосом.
Время шло.
— Генриэтта, вы говорили о намоленности реликвии, — барон не заметил, что обратился к вигилле по имени, оставив казенное «сударыня». — В смысле защитной оболочки… Признаться, я мало что понял. Какая защита идолу Пагану Многогрешному в земных поклонах фанатиков? Какая опасность кроется в желании взять топор и испытать идола на прочность? Или для понимания этого надо закончить Универмаг с отличием?
— Не обязательно, — улыбнулась вигилла. — Конрад, вы воевали?
— Воевал. Вернская цитадель, Шепеттаур, осада Сегюра… Потом ушел в отставку и согласился на предложение Вильгельма Цимбала, поступив на службу в Бдительный Приказ.
— Тогда вы поймете. Намоленность — это стены крепости, и войска в крепости, и запасы провианта, и боевые маги-защитники, вместе взятые. У них есть силы, противостоящие агрессии, есть принципы, несовместимые с принципами нападающих, есть представление о жизни внутри крепости, которое противоречит чужим представлениям… Только войска видны невооруженным глазом, и стены видны, а намоленность в большинстве случаев не заметна. Если ринуться напролом, вслепую… Вы понимаете, что означает атаковать невидимые войска, в которые ты не веришь, штурмовать невидимые стены, которые, как тебе кажется, не существуют; ударить топором по бревну, которое окажется спящим драконом?
Анри умела быть убедительной.
Конрад вспомнил городок Матхельт, где мужчины выкопали из земли статую Бассарея Пьяницы и начали ей поклоняться. Спустя месяц любой матхельтец, сплясав вокруг статуи, без видимых причин делался пьян и счастлив. Жены и дочери гуляк трижды покушались на Пьяницу, желая утопить или разбить на части хмельного идола, — но всякий раз вблизи идола почтенные матроны и скромные девицы теряли рассудок, а с ним — и стыд, предаваясь пляскам и разврату.
Позже, когда статую изъял Коллегиум Волхвования, поместив в музей под заговоренный «колпак», понадобилось вмешательство опытных психотов, чтобы вернуть матхельтцам ясность ума и трезвость памяти.
— Намоленность, как броня, укрывает сердцевину от внешних разрушительных воздействий, — продолжила вигилла, лепя из мягкого воска свечи, натекшего на стол, фигурку, смутно похожую на мантикору. — Мягкую, слабую, человеческую сердцевину. В сердце любого идола — мечта людей об идеальной жизни. Часть этой мечты, одна из ее сторон. Достань у нас сил взорвать броню намоленности — нагая, сердцевина погибнет. Но и мы сами можем пострадать под обломками, пасть от слепой ярости защитников крепости, которым больше нечего терять…
— Хендрика Землич погибнет в любом случае, — сказал гроссмейстер Эфраим, устало массируя виски. Он подошел неслышно, возник, будто призрак, измученный дух на исходе запасов «сияния». — Сегодня, завтра, через год или пять… Вы, молодой человек, были абсолютно правы: она умирает. Момент консервации располагался за десять-двадцать минут до реальной смерти; теперь он сместился. С каждым новым витком, переживая себя заново, омфалос Хендрики опасно приближается к гибельному барьеру. Сейчас до реальной смерти осталось минуты три-четыре, и разрыв стремительно сокращается. Если оставить все как есть… Однажды мы получим сильно намоленную святыню с мертвой сердцевиной. Сударыня, вы понимаете, чем это грозит?
Еще в Реттии барон навел справки, выяснив, что Генриэтта Куколь — член Королевского Реального Общества, объединяющего магов с общими интересами в области идологии псиреалий. Что это значило, он уточнять не стал, споткнувшись на зубодробительном термине. Вот, вспомнилось: ночью, когда вигилла встала навстречу утомленному старику.
— Я понимаю, — согласилась она.
О да, она понимала.
Намоленность — в первую очередь мольба об изменении реальности. Иначе незачем падать к стопам кумира, взывая, сетуя или благодаря. Дай денег! — у меня денег нет, а я хочу, чтоб были. Верни здоровье! — раньше я был крепче дуба, а стал чахлой былинкой, и мне это не по душе. Порази моего врага! — сам я не в силах, и ненависть ищет выхода. Умирает мать — спаси! Лишился работы — о, наставь на путь! Ушло вдохновение — вдохнови! Измени мир вокруг меня, по моему хотению, по твоему велению…
Иная реальность клубилась вокруг намоленного идола.
Другие законы, другие правила игры.
Иногда в такой концентрации, что идол становился недоступен для обычных и магических воздействий, выходя за очерченные Вечным Странником пределы бытия. В частности, Жженый Покляпец, кошмар магов, уничтоженный великим Нихоном Седовласцем, говорят, начинался с мелкой кумирни в захолустье.
Идология псиреалий, которую часть авторитетов Высокой Науки полагала шарлатанством, а другая часть — панацеей, изучала намоленность и свойства ее обратной связи с реальностью. Результаты оставляли желать лучшего, да и закон охранял объекты поклонения от посягательств чародеев — иначе ученые мужи разобрали бы всех кумиров по досточкам, по камешкам.
Но кое-что удалось выяснить.
Именно нежная сердцевина идола — мечта всегда нежна! — удерживала намоленность в рамках, позволяя расширять ореол вторичного воздействия лишь в ограниченных, безопасных масштабах. Самая широкая сфера влияния искусственно созданных псиреалий на действительность наблюдалась в божнице Дерриха Чадолюбца. Бездетные просители так намолили Дерриха своими истерическими просьбами, что прирост населения в окружающем божницу городе крыл обычный уровень рождаемости по стране, как бык — овцу. Зачинали глубокие старухи, старцы приставали к снохам и золовкам; девицы теряли невинность раньше, чем узнавали, как это называется; зрелые горожане с утра до ночи предавались семейным утехам, а с ночи до утра толпами валили в бордели, доводя себя до полного измождения. Бабки-повитухи и лекари-амурологи трудились не покладая рук. Но за городскими стенами «эффект Дерриха» начинал быстро рассеиваться и уже в окрестных деревнях сходил на нет.
Ряд теоретиков — в том числе корифей идологии Мартин Люрцик, декан факультета интенсивного экзорцизма, и артефактолог Редрик Фишер, владелец знаменитой коллекции в Цюнихе, — рассматривали и гипотетическую возможность гибели сердцевины объекта поклонения при сохранении самого поклонения и, соответственно, высокого уровня намоленности. Упрощая, это можно было сравнить с дрейгуром-чародеем. К счастью, пример выходил не вполне корректным: поднятый мертвец, будь он при жизни самим Нихоном, не обладал более запасами свободной маны и не мог ее концентрировать в «карманах», как делал при жизни. Этот природный ограничитель был описан в статье «Мертвые не колдуют» за авторством Наамы Шавази, при участии Эфраима Клофелинга. Там же рассматривалось и единственное исключение из правила: «Тавро Ревитала», на которое способны некроты Пятого круга, но не более чем на сутки-двое…
