Псы, стерегущие мир - Игнатушин Алексей (полные книги txt) 📗
– Э-э…х-ма…
Стрый кивнул:
– А то как же. Теперь спите спокойно.
Староста быстро пришел в себя – не зря руководил деревней, природная смекалка у него восполняла умственные недостатки.
– Звенько, Будан, тащите дрова, запалим подлюгу!
За дровами отправились почти все, лишь самые храбрые остались со старостой, рядом со страшноватыми чужаками. Кабы не оказались эти чужаки страшнее мертвого колдуна…
Воевода без труда прочел нехитрые мысли мужиков, про себя хмыкнул, а вслух сказал серьезно:
– Едем через ваши земли мирно, с посольством. Сейчас умоемся и дальше поедем.
Буслай, потирая ушиб, сказал из-за спины негромко:
– Можно и без полоскания обойтись. Мне лучше сразу уехать, а то не утерплю – найду ту сволочь, пересчитаю ребра.
Староста кивнул воеводе, потоптался на месте – сказать нечего, так бы и пялился, но Стрый повернулся, махнул отрокам и гридням и вальяжно затопал в избу. Лют поднял избитого бедовика, Савка с готовностью подхватил его с другой стороны. За Нежеланом оставалась цепочка густых капель. Словно стеклянные бусины сорвались с нитки, улеглись в дворовой пыли.
Буслай наказал Ждану:
– Проверь коней, кабы не попортили, морды лесные.
Отрок умчался с поручением. Гридень зло поводил налитыми кровью глазами по ожившей деревне и скрылся в избе.
Деревенские быстро натаскали дров – куча в человечий рост возвысилась у окраины. Несколько смельчаков палками закатили труп в дерюгу и понесли на вытянутых руках. Морды красные – лишний раз вдохнуть боятся.
Стрый в полном облачении с порога смотрел, как дерево сочно и густо задымилось. Хлопотун скрылся под зыбким саваном. Красные языки, будто перья лука, помалу пробивали белесый покров. Вскоре с яростным ревом среди горящих дров вспыхнул оранжевый шар. Деревенские разразились криками радости. Воевода обернулся, спросил буднично:
– Готовы?
Буслай молча вышел – в руке походный мешок, ладонь на топорище. Савка семенил следом. Лют отвел взгляд от помятого Нежелана, сказал с сомнением:
– Может, с собой возьмем? Его все одно забьют.
Стрый осмотрел расквашенное лицо бедовика и пожал плечами:
– Забьют – сказал верно. Народец тут мелочный, даже спасибо не сказали, аспиды. Насчет него сам решай.
– Мы – воины, наш долг защищать слабых, тем более обвиненных облыжно. Придумают ведь такое – бедовик. – Лют фыркнул презрительно. – Больше не на кого беды списать.
– Добро, берем с собой, если восхочет. Оставим в ближайшем селе. С вьючной лошади убери мешок с поклажей, ко мне прицепи, пущай покатается.
Стрый гулко хохотнул и вышел во двор. Нежелан посмотрел на Люта и криво улыбнулся разбитыми губами:
– Спасибо, добрый человек. Только я и впрямь приношу несчастье.
Витязь отмахнулся:
– Бабьи сказки!
Взгляд Люта упал на доску с зарубками, и его брови взлетели на край лба. Нежелан воззрился с недоумением на поперхнувшегося возгласом гридня:
– Тут счет дней?
Бедовик подивился вопросу, но кивнул:
– Неточный, вчера зарубку сделать забыл.
Лют выругался, припечатал ладонь кулаком:
– Два дня блудили по лесу! А показалось меньше ночи. Э-эх!
Расстроенный витязь махнул рукой и поторопил Нежелана. Бедовик похватал скудные пожитки, у порога обернулся и, поклонившись в пояс дому, со вздохом сожаления покинул жилище навсегда.
Буслай с высоты седла глянул удивленно на бедовика и изломил ехидно бровь:
– Обузы нам не хватало, мы вроде спешим?
Нежелан выслушал это с горькой обидой.
Савка помог бедовому забраться на смирную кобылу. Нежелан заерзал на конской спине: седла нет, но если галопом мчаться не будут – удержится.
Лют скороговоркой поведал воеводе о потерянном времени. Стрый нахмурился, прикрикнул на Буслая, невесть с чего ополченного на нежданного попутчика. Конь воеводы – угольная громада с тлеющими глазами – проломил землю острым копытом и тронулся, оставляя цепь рваных ям.
Жители деревни оставили пляски у снопа огня и с облегчением смотрели вслед пришлым, увозящих источник бед. Смотрели молча – спугнуть нежданное счастье боялись.
Отряд проехал с полверсты от деревни. Лют обернулся и скривил губы: застилая молодое солнце, в небо бил столб дыма, перевитый черными лентами. Изба Нежелана занялась неохотно.
Глава девятая
Кони остановились на вершине холма, раздувая бока, как дудошник щеки. Стольный град Вышатича пристроился в низине, окруженный светлыми квадратами хлебных полей. Солнце превратило соломенные крыши весей в слитки золота. Путникам издали показалось, что ров, опоясавший город, залит стеклом – лучами полуденного солнца играла вода. Казалось, что дома из лучин сложены. Чудилось, что поместишь город на ладонь, и хватит места приютить на кончиках пальцев изумрудную стену леса.
– Красиво! – протянул Лют восхищенно. – Почти как наш Кременчуг. Глаз радуется. Дивно, что человечьи руки сподобились на такое.
Стрый хмыкнул в бороду:
– Говорят, по весне здесь кажется, что попал в ирий.
Буслай буркнул кисло:
– Град как град. Чего ахаете, словно девки на базаре? Поехали, страсть хочу в корчму. – И тронулся первым, бросив на подобранного оборвыша хмурый взгляд. Нежелан съежился, упрятав голову в плечи, и внимательно рассматривал зыбь сочной травы.
Отроки переглянулись. Лица их от уха до уха прорезали ухмылки: бедового пытались сбагрить в первом селе, во втором и в третьем. Но старосты мельком глядели на опухшую и посиневшую рожу безбородого парня, смущенно кашляли и разводили руками. И Нежелан продолжал путь с воинами. Условились оставить в городе, авось, приживется.
Нежелан пытался помочь с уходом за конями, справлялся неумело, но старался. Правда, потом недосчитались гребня, да повод неожиданно лопнул в руках Буслая – гридень едва не распластался на земле и больше бедовику коня не доверял, только поглядывал искоса. Мелкие пропажи, что постигли отряд, гридень приписывал попутчику.
Нежелан и не отрицал, но Буслай не очень-то и слушал. А после того как бедовик ненароком опрокинул котел с похлебкой на штаны гридня, тот перестал якшаться, лишь прожигал взглядом, будто хотел утыкать бедовика дырами, как злобная мышь мешок зерна.
Крестьяне в поле отрывались ненадолго от забот, провожали путников любопытными взглядами. Стрый кивал приветственно и получал в ответ поклоны.
К городу неспешно тянулись торговые пое2зды, отряд влился в вереницу повозок. Воевода завязал беседу с пожилым горшечником, а гридни скучающе смотрели по сторонам.
Нежелан с завистью прислушивался к беседе Савки и Ждана. Отроки обсуждали чужеземный град, уговаривались о враках, коими попотчуют дружков по возвращению.
Стражи у ворот лениво поглядывали на торговцев, хмуро смотрели на мытаря, что с брезгливым лицом осматривал повозки, назначал цену, ругался, спорил до хрипоты, но законное получал – вместе с такими словами, что любой пергамент сгорит, ежели кто осмелится написать. Правда, говорят втихомолку: мытари народ обидчивый, чуть что – пожалуются стражнику, а тот влепит тупым концом копья меж лопаток.
Завидев огромного всадника, похожего на ожившую гору, на угольно-черном коне небывалых размеров, стражи встрепенулись, подобрались. Воеводу внимательно прощупали шесть пар глаз. Взгляды застыли на исполинском мече, нехотя отлепились от него с почти слышимым чмоком. Гридням же достался прежний скучающий взгляд. На отроков и Нежелана вовсе не глянули.
Мытарь утер пот со лба, тряхнул кистью – на землю, мощенную досками, плюхнулись мутные капли. Вдруг ярое светило померкло, и на лицо упала благостная тень. Сборщик задрал голову, сощуренные глаза уставились на приезжего.
– Опять приперся, Стрый, – сказал мытарь со вздохом. – Что на этот раз?
– Здравствуй, Несмеян, – ответил воевода. – Я с посольством, к князю.
Мытарь кивнул и сжал губы.
– А потом? Опять полгорода разнесешь?
Гридни удивленно воззрились на смущенного воеводу.
