Осквернитель - Корнев Павел Николаевич (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
– Вот как? – хмыкнул я, разворачивая опись обнаруженных в схроне вещей.
Большую часть их составляли книги, и книги запрещенные, за чтение которых в Норвейме, а с недавних пор и в Драгарне, сразу отправляют на костер. Да и у нас по головке не гладят. А если и гладят, то исключительно раскаленным железом и никак иначе.
Улика – весомей некуда, смущала лишь некоторая разношерстность собрания. И было совершенно непонятно, как расценит сей факт Ференц Ольтер. Решит он, что виной всему неразборчивость неофита, или заподозрит злой умысел истинных преступников, которые надергали с бору по сосенке и оставили эту сборную солянку в качестве доказательства вины.
Лично я ставил на второе.
– Если никто в виновности клерка не сомневается, – вернул я список приятелю, – то зачем ты здесь? Негоже заместителю главы Охранки якшаться с человеком столь сомнительной репутации.
– Хватит! – не выдержал Джек и хлопнул ладонью по столу. – Если ты прав насчет подчиненного Готье…
– Подчиненного Готье и твоего подчиненного тоже, – напомнил я.
– Да, да, – страдальчески сморщился Пратт. – Так вот, если ты прав и Ольтер расколет этого засранца из Пурпурной палаты, мне даже гарнизон в каком-нибудь захолустье не доверят. Как бы самому в кутузке не оказаться…
– И?
– Отойдет расследование братьям-экзорцистам, и ты сможешь направить его в нужную сторону.
– Возможно. Но все мои связи в ордене Изгоняющих – это отец Доминик, которого водишь в баню ты, а не я.
– Ты – их официал, твоим словам доверия больше.
– Думаешь?
– Уверен, Себастьян. Я знаю отца Доминика, к тебе он прислушается.
– Хорошо, – обреченно вздохнул я, не видя никакой возможности отказать приятелю в его просьбе, – попробую с ним переговорить. Но ничего не обещаю.
– А ничего и не надо обещать. Просто поговори.
Я покивал головой и задал вполне резонный в этой ситуации вопрос:
– А мне что с того?
Джека будто паралич разбил.
– Ты… – после театральной паузы выдавил он из себя. – Да я для тебя всегда… А ты… Как ты только можешь, Себастьян, быть таким меркантильным? Неужели наша дружба для тебя ничего не значит?
– Дай подумать… – Я уставился в потолок, потом перевел взгляд на приятеля и отрезал: – Нет, Джек, не в таком деле.
– Чего ты хочешь?
– Услуга за услугу.
– Договорились.
– Точно?
– Точнее не бывает!
Мы пожали друг другу руки, Джек допил бренди, поправил шейный платок и отошел к двери.
– Жду от тебя хороших вестей, – уже оттуда предупредил он.
– Проваливай, – прорычал я в ответ.
Рыжий пройдоха не заставил себя просить дважды и отправился восвояси. Я встал у окна и, глядя в ночь, стал прикидывать, стоит ли овчинка выделки.
По всему выходило, что ввязываться в эту историю слишком рискованно, но у меня было не так много друзей, чтобы ими разбрасываться. К тому же Джек и в самом деле мог оказаться полезен. Услуга за услугу, да?
Это соображение в итоге и решило дело.
Следующим днем на дворцовой площади оказалось неожиданно многолюдно. И пусть на головы зевакам с неба сыпались хлопья мокрого снега, а порывы резкого ветра так и развевали полы длинных плащей, никто и не думал расходиться. Наоборот, будто привлеченные светом ночника мотыльки, горожане понемногу стягивались к памятнику Святому Огюсту.
От меня же все шарахались как бесы от ладана. Заслышат за спиной звон колокольцев, обернутся – и сразу, потупив взор, отходят в сторону, словно их застукали на чем-то непристойном.
Точно ведь не почтить память герцога Гастре собрались, но тогда зачем?
Я внимательно огляделся по сторонам, не заметил ничего подозрительного и неспешно двинулся дальше. Неспешно – не из-за опасения влипнуть в неприятности, просто подошвы не слишком удачных сапог так и скользили по обледенелой брусчатке площади.
Как бы не растянуться на камнях, вот конфуз будет…
Тут ветер изменил направление и до меня донесся хорошо поставленный голос уличного проповедника.
– Скоро уже, совсем скоро грядет год тысячный от Великого Собора, время расплаты за грехи наши! Терпение Святых не безгранично, и спустятся они на землю, дабы собственноручно выжечь Скверну из душ людских! Покайтесь! Покайтесь и призовите покаяться родных и близких! Всякий грешник – это пособник Извечной Тьмы, слуга Осквернителя, чье поганое нутро вмещает в себя саму Бездну!
Откуда появились парни в неприметных серых камзолах, честно говоря, не заметил. Вот еще рядом с проповедником никого не было, а миг спустя ему на голову накинули черный мешок, заломили руки за спину и втолкнули в споро подъехавшую карету.
Зеваки только охнуть успели, а сотрудники Охранки уже укатили восвояси, словно их и не было вовсе. От дворцовых ворот к памятнику направился караул гвардейцев, и толпа начала стремительно редеть.
Лихо проповедника скрутили, ничего не скажешь. И вовремя.
Чернь хлебом не корми – дай страшные предсказания послушать. Говорят, на миру и смерть красна, а всем миром так и вовсе помирать не страшно. Отчасти приятно даже осознавать, что не один сдохнешь, а всем сразу конец придет.
Наивные! Будто Святым есть какое-то дело до придуманного людьми летоисчисления. Там, наверху, что тысячный год, что девятьсот девяносто девятый – разницы никакой. И когда переполнится чаша терпения Их – не ведомо никому.
Пути Святых неисповедимы, все так.
Цокая по обледенелым камням набойками и позванивая серебряными колокольчиками, я обогнул центральные ворота дворцового комплекса, перешел по мосту через безымянный приток Эверя и свернул к служебному входу. Там снял правую перчатку, стянул с пальца перстень официала ордена Изгоняющих и позволил приданному гвардейцам брату-экзорцисту рассмотреть выбитый внутри серебряного ободка номер.
– Проходите, – разрешил монах и отошел в будку сделать соответствующую запись в журнале регистрации, даже не поинтересовавшись целью моего визита.
Главная резиденция ордена Изгоняющих издавна располагалась на территории дворцового комплекса, и появление здесь братьев-экзорцистов никого не удивляло. Как не удивляло и желание некоторых официалов скрыть от любопытных глаз свое лицо, благо устав ордена разрешал нам в исключительных случаях использовать одеяния братьев.
Служебный кабинет отца Доминика ютился под лестницей и больше напоминал каморку уборщика или монашескую келью. Впрочем, аскезу хозяин этого помещения не исповедовал, и в самой комнатке было очень уютно, а через небольшое окошко по утрам сюда даже заглядывало солнце.
– Простите меня, отец, ибо я согрешил, – проходя внутрь, глухо произнес я.
Отец Доминик оторвался от раскрытой книги, на миг недоуменно сдвинул брови, а потом басовито расхохотался.
– Заходи, Себастьян! – разрешил он, отсмеявшись. – Отличная шутка. Повеселил старика.
Я снял шляпу, широкие поля которой покрывала настоящая корка заледенелого снега, повесил ее на вбитый в стену крюк, пристроил рядом плащ, и на полу под ними моментально растеклась лужа.
– Не обращай внимания, – успокоил меня отец Доминик, поднялся из-за стола и подошел к растопленному камину. – Проходи, проходи. Не стой в дверях.
Росту хозяин кабинета был невысокого и едва доставал лысой макушкой мне до середины груди, при этом отличался изрядной упитанностью и нисколько не походил на человека, отвечавшего в ордене за сотрудничество с королевской тайной службой. Он и на обычного экзорциста похож не был, скорее напоминал развеселого монаха из какой-нибудь провинциальной обители.
Я уселся на табурет и вытянул к камину озябшие руки; отец Доминик всучил мне кружку с горячим вином, после наполнил из подвешенной над огнем закопченной посудины собственный кубок, осторожно отхлебнул и спросил:
– Позволь поинтересоваться, какие неотложные дела заставили тебя покинуть дом в столь ненастную погоду?
Не зная, с чего начать, я сделал глоток подогретого с медом и пахартскими специями вина, шумно выдохнул и улыбнулся:
