Исповедь травы - Мазова Наталия Михайловна (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
Если вдуматься, все это было для меня только благом – хороша бы я была, так рано связав себя семьей, да еще на такой Сути! Но тогда это просто не приходило мне в голову. Я действительно безумно любила Ауре и потому не помнила себя от горя.
В таком состоянии я вернулась в Город-для-Всех – и обнаружила, что никто из моей прежней компании не подает мне руки. Это было не просто осуждение – нет, отлучение от всего совместно пережитого, лишение права на уважение, клеймо навеки! Я пыталась хоть в ком-то найти сочувствие, но все, как один, тащили из перманентной депрессии невинно пострадавшую от моей руки красавицу Брендас. То есть бывшую красавицу – мои прикосновения оставили борозды страшных ожогов на ее лице и шее. До сих пор гадаю – известно ли было им, за что я ударила Брендас, или нет? Или им просто было все равно?
(Между прочим, сейчас я знаю не меньше десяти целителей, которым под силу уничтожить такие рубцы без следа. И никогда не поверю, что никто из них тогда не знал – хотя бы одного…)
Боль от потери Ауре слилась для меня с болью от потери друзей в одну чашу – и не думаю, что та, которую Спаситель просил пронести мимо него, была сильно горше… Вот после этого-то я раз и навсегда утратила веру в три вещи: в романтическую любовь до гроба, в так называемых лучших подруг и в людскую жалость.
Ибо все эти девочки и мальчики с горящими глазами утешают того, кого считают достойным утешения, но никак не того, кто и вправду в нем нуждается. Того, кого боль толкает веной на бритву, но не того, кому она вкладывает в руки меч. Того, кто умеет эффектно страдать, но не того, кто больше любой непристойности стыдится собственной слабости! А я… я же тогда совсем не была сильной, но все равно сумела выкарабкаться без посторонней помощи, сама – слава богам, учеба у Лайгалдэ и в Ордене отвлекли меня от моей маленькой трагедии. И с тех пор я и воспринимаю как оскорбление любую жалость по отношению к кому бы то ни было.
Правых – не жалеют! Сильных – не спасают!
…В последнюю секунду, судорожным усилием, которое даже нельзя назвать волевым, мне удается смягчить силу выброса – и девчонка в черной шляпе с коротким сдавленным криком отдергивает руки. Ладони ее теперь ярко-розового цвета, она дует на них, даже лижет, и лицо ее искажено судорогой настоящей, а не придуманной боли. Ничего страшного, это всего лишь ожог первой степени, немного масла, немного покоя – и все само пройдет. Вот и на обшлагах ее старенькой куртки армейского покроя нет и следа огня, хотя вообще-то синтетика занимается мгновенно. Разве что обуглился край вылезшей нитки…
– Зачем ты так? – доносится до меня ее голос сквозь клубящийся ало-золотой туман, который я никак не могу изгнать из своего сознания. – Ведь я желала тебе только добра!..
– И вот так будет со всяким, рэссла вирз, спасателем, который попытается сунуться не в свое дело, – машинально произношу я, с трудом сползая на пол – колени трясутся, ноги держат кое-как. И все плывет, плывет, словно я резко выпрямилась в душной ванной… я хорошо знаю это состояние, когда замедляется субъективное время, знаю по урокам Лайгалдэ. Краткий энергетический коллапс, он проходит достаточно быстро.
Когда мир вокруг меня снова обретает внятность, я уже окружена тесным кольцом недопесков. На разные лады повторяется одна и та же фраза: «Она ударила Данни огнем!» (значит, это и есть Данни? Вот и познакомились, трать-тарарать…) Многие неумело изгибают руки в защитных жестах. А прямо передо мной – глаза в глаза – стоит Арлетт Айотти.
– Кто ты и что тебе здесь надо, саламандра? – я осознаю смысл последнего слова и тут же понимаю, что на самом деле она сказала «анъоо-ллах», что-то вроде «дух или живое существо пламени». Слово языка ломиэллайи – родного языка печально знаменитой леди Наллики.
Все, вот теперь окончательно срослось – и черные волосы при светло-серых глазах, и имя Айотти. Я правда, знаю едва ли два десятка корней этого языка, который не в силах освоить никто, кроме его носителей, ибо организован он вопреки всем лингвистическим законам и правил там, по-моему, нет вообще – одни исключения. Но если память мне не изменяет, «айо-оти» на сем странном наречии означает что-то вроде «милосердия».
Есть такая раса Нездешних – лаийи теней, чаще именуемая кланом Черной Звезды. Особенность ее в том, что она способна оптимальным образом улавливать и использовать энергию отрицательных эмоций – смертных, в меньшей степени других Нездешних. Поэтому о них говорят, что они «питаются болью» и откровенно их недолюбливают. Но на самом деле человеку, пообщавшемуся с лаийи теней, обычно быстро делается лучше – ведь они забирают себе его отрицательный потенциал.
Как и все истинные лаийи, клан Черной Звезды весьма неохотно покидает места обитания, поэтому среднему мотальцу известно о них не так много. Однако в остальном они – те же лаийи, и если смертную женщину угораздит лечь с одним из них…
Вот тогда спасайся кто может! Ибо для получившегося гибрида отрицательное эмоциональное поле – единственно возможная среда существования. И если только он не помрет от энергетического дисбаланса годам этак к двадцати, то научится искусно провоцировать и поддерживать вокруг себя это самое поле. А если учесть, что, как и любая первая производная лаийи и человека, данный гибрид не любит жить подолгу на одном месте…
В общем, от Наллики, успевшей стать в Ордене притчей во языцех, стоящая передо мной дама отличается, похоже, лишь большей агрессивностью и (я очень на это надеюсь!) меньшим талантом к сложению и Говорению Слов.
Все это проносится у меня в голове за какую-то пару секунд, после чего я мгновенно осознаю, как надо действовать.
Медленно, очень медленно, чтобы все прониклись, я обвожу расфокусированным взглядом это сборище энергетов-дилетантов, которое пытается меня «удержать»…
– А ну все на метр от меня, – выговариваю я негромко, но предельно внятно. – А то еще кого-нибудь обожгу по чистой случайности, – и резко выбрасываю вперед ладонь. Сработало – недопески мгновенно отшатываются назад, одна Арлетт стоит неколебимо. Из задних рядов доносится чей-то почти плачущий возглас:
– Что же ты, Риаль? Ты же Повелевающая Огнем, сделай что-нибудь!
– Ха-ха три раза, – мрачно отзывается та, которую назвали Риаль. – Сама лезь с голыми руками на саламандру-оборотня.
Я невольно ухмыляюсь, заслышав сие, и кажется, это пугает их еще больше.
– Можешь называть меня саламандрой, если тебе так больше нравится, – теперь я сосредоточена исключительно на глазах цвета мартовских луж. – Вообще-то я Линда Угнела, старшая сестра некой Маэстины Ковенски. Тебе ничего не говорит это имя?
– Зачем ты причинила боль Данни? – Арлетт, видимо, не пожелала услышать мои последние слова.
– Для профилактики, – я принимаю максимально наигранную позу вызова. – Чтоб больше никогда в жизни не совала пальцы в розетку. Если уж совсем честно, я предпочла бы причинить эту боль тебе. Ты же считаешь, что тот, кому не больно – не человек, не так ли?
В полированной дверце шкафа я вижу свое отражение – волосы разметались, ожерелья перепутались и вообще вид такой, словно вот-вот кинусь и начну когтями рвать. Ушельцы видят то, что хотят видеть. Сейчас я играю и не боюсь переиграть – пусть они боятся, мне так даже проще. Ну не могу я уйти отсюда, не надавав по мозгам этой Арлетт! Впрочем, я и так уже, кажется, доставила ей пару приятных минут. Удивительно, как у нее от моей ярости – а это ведь тоже отрицательная эмоция! – до сих пор понос не случился.
– Ты хочешь меня убить, да, саламандра? – спокойно бросает мне в лицо Арлетт, будто всю жизнь ждала этого.
– Ну зачем сразу убивать, энергию тратить, – отвечаю я с демонстративным презрением. – Вот зашвырнуть бы тебя куданибудь очень далеко, чтоб под ногами не путалась и детям тутошним на мозги не капала!
Ситуация, преследующая меня с раннего детства и посейчас – «девочки дерутся»… может, просто из-за ощущения себя ничуть не похожей на других женщин? Но как бы то ни было, такое случается со мной не реже трех раз в год – только в детстве это были таскания за волосы, а сейчас – дуэли, блинн, на атрибутах и архетипах…
