Пыль поднимается в небо (СИ) - "Tin-Ifsan" (книги .TXT) 📗
Посредине комнаты стоял сундук, украшенный железными пластинами и мольдскими узорами.
Мать пристально посмотрела на Разду: в её глазах смешались непонимание и укор.
- Пришли люди ул-Лаельма. Сказали, что Высокий Гарван велел тебе передать.
Разда подошла к сундуку. Он был не очень большим, но тяжелым. Едва заметно улыбаясь, Разда провела кончиками пальцев по замысловатой резьбе. Один из сплетавшихся узоров на языке Мольд был заверением в вечной любви, другой гласил: "прекрасный дар - прекраснейшей из смертных". Разда почувствовала, будто золотистый теплый свет, отзываясь радостным трепетом, разливается в ее груди, бархатисто обволакивая и поднимаясь вверх, к самым глазам.
Разда откинула крышку сундука. Перед взором южанки предстал тонкий слой сиреневого шелка; осторожно подняв его, она увидела желанную каменную голову, что покоилась еще на нескольких слоях такой же ткани.
Мать, все еще стоявшая возле Разды, негромко ахнула. Ведомая любопытством, Тави выглянула из-за плеча сестры.
- Это та голова, о которой ты говорила, да?
Разда рассеянно кивнула, не отрывая взгляда от идеального каменного лица и пустых белых глаз.
- Какой Гарван, а, главное, за что, тебя так одарил, а, Разда? - спросила мать.
Разда медленно перевела на нее взгляд и пожала плечами.
- Он... Передал мне Дар Великой Реки.
***
Послов обыкновенно принимали в главном зале Высокого Дома Вестников. Гарваны сохранили прежние традиции, и чужаков в Этксе не пускали. Так было и в этот раз: четверо послов от шаха Западного Царства стояли в центре скупо украшенного зала, ожидая правящего Гарвана и его приближенных.
Свет лился сквозь узкие отверстия, находившиеся высоко в стенах, под самым потолком. В его лучах едва уловимо кружилась пыль, а узоры колонн, оставшиеся еще со времен айдутов, напоминали глубокие царапины, в которые попала краска. Никакой красоты послы шаха в них не угадывали. Вестникам Гарваны не давали денег на то, чтобы переоформить зал, а ценители айдутского искусства были перебиты больше века назад.
Наконец, шахским послам объявили о прибытии Гарванов. Из противоположной двери вышли четверо, без всякой охраны. Посланники шаха молча наблюдали за ними. Угадать - кто есть кто можно было только по тому, кто где стоял. Из четверых - трое были Гарванами и скрывали лица, четвертый был начальник Вестников, одетый в обыкновенную форму вестника, состоявшую из котурнов, шафранно-желтой канди до колен, кожаных наручей с обозначением его звания и города. На поясе едва заметно блестели золоченые ножны и богато украшенная рукоять сабли. Гарваны все были в тагельмустах и длинных черных одеяниях. Они напоминали посланникам мстительных духов пустыни, темных инээдов, которые, по древним преданиям, являлись ночами к мздоимцам, ворам и убийцам, забирали их души и превращали в гиен. Поскольку никто из послов не был чист от греха, все они чувствовали себя неуютно в присутствии Гарванов.
Стоявшая подле Эмхира Сванлауг окинула коленопреклоненных посланников внимательным взглядом, стараясь прочитать их мысли.
- Шах Орив ин-Наар ах-Дуу передает вам сердечное приветствие. Да будет солнце милостиво к вам, да не оставят вас Матери Пустыни.
Эмхир склонил голову в ответ.
- Для чего славный ин-Наар прислал вас? - подала голос Сванлауг.
Посол шаха удивленно посмотрел на нее: в Западном Царстве женщинам не давали слова, но в Гафастане обычай предусматривал, чтобы первый вопрос задавал кто-то из знатных нойрин. Посол с трудом вспомнил об этом, и, чтобы скрыть свое мимолетное смятение, достал из-за пояса продолговатый футляр с приказом шаха и произнес:
- Великий ин-Наар говорит, что вы достигли высот во многих науках и искусствах, но искусствах не только жизни, но и смерти. Вы - прекрасные воины. Если так, говорит наш шах, то вы же должны быть прекрасными охотниками. Только в Гафастане видели птицу Рух, и только вы, Гарваны, знаете, где ее можно найти.
Сванлауг и Орм незаметно переглянулись.
- И наш великий шах, ин-Наар, просит вас эту птицу поймать и доставить ему. Если вы привезете ее живьем - великий шах даст вам столько золота, сколько весит Рух; если привезете ее мертвой - он даст вам столько золотых суз, сколько перьев у этой птицы.
Эмхир вскинул брови.
- Ваш великий шах считает, что нас можно нанять для такого дела?
- Да, - ответил посланец.
«Что скажешь, Сванлауг?» - мысленно спросил Эмхир нойрин.
«Нет. Мы не должны так делать», - ответила она мысленно.
«Почему?»
«Это недостойное занятие, Эмхир. Разве нет?» - Сванлауг посмотрела на Эмхира, сверкнув глазами.
Ворон вздохнул. Мысленно задать вопрос Орму он не мог, поскольку тот не был Магом, но его мнение едва ли отличалось от мнения Сванлауг. Эмхир хорошо знал, что Орм не одобрял поручений, исходивших от правителей соседних царств, разве что они не касались их общей безопасности. Самому Эмхиру было безразлично. Золото не прельщало его, в Гафастане денег было достаточно, а Гарваны особенно тратиться не привыкли. Выполнять приказ шаха было не в духе гафастанцев, так или иначе, за полторы сотни лет правления Эмхиру и другим Бессмертным удалось превратить усгибан и атгибан в независимый и гордый народ. Эмхир был даже не против, если бы на Рух стали охотиться сами люди шаха (с разрешения Триады, если птица все еще была в их землях), но, поскольку они о том не спрашивали, Эмхир не видел повода давать им лишние возможности.
- Мы не можем согласиться, - сказал он. - Мы действительно видели Рух. Но там, где она была много дней назад - ее уже нет. Никто на Рух не жаловался, она ни на кого не нападала. И вполне может быть, что она уже давно вернулась в те края, откуда прилетела к нам. Так что вам за Рух - живой или мертвой - лучше обращаться к народу прибрежного Мольд, а не к нам.
- Стало быть, - посол чуть сузил глаза, - вы отказываетесь выполнить приказ шаха ин-Наара?
- Шах при всем желании не может нам приказывать, - холодно ответил Эмхир.
- И он не может купить то, что мы не продаем, - добавила Сванлауг.
Орм искоса взглянул на нее. Начальник Вестников, явно несогласный с решением Гарванов, переминался с ноги на ногу, но молчал.
- Мы передадим шаху ваше решение, - сказал посол.
Он резко поднялся, за ним последовали трое его сопровождающих. Недовольные, быстрым шагом они проследовали к дверям и трижды постучали. Стоявшая снаружи стража отворила двери, и послы вышли.
- Позволь обратиться, о Гарван, - молвил начальник Вестников.
- Говори, - бросил Эмхир.
- Почему мы отказались?
- Я объяснил, разве нет? - Ворон смерил Вестника холодным взглядом.
- Они предлагали очень много золота. Золото не было бы лишним...
- И вы в который раз попросили бы денег на то, чтобы переоформить зал, - опережая Эмхира, произнесла Сванлауг, - и избавиться от этих замечательных колонн времен последнего йалтавара.
- Да хотя бы и на это, - сказал Вестник. - Ни мне, ни моим людям неприятно всякий раз натыкаться взглядом на следы наших врагов. Зачем это, если мы уже победили?
- Чтобы не забывать о том, что враги есть всегда. Живые или мертвые, они, подобно хищникам, высматривают, выжидают, когда напасть, - произнес Орм.
- Мы все еще находимся под протекторатом Эрмегерна, - спокойно сказал Эмхир. - Легко соглашаться на всякое предложение иных правителей было бы, по меньшей мере, неразумно.
- Здесь и вовсе был... приказ, - добавил Орм.
- Надеюсь, теперь ты смиришься с нашим решением, - сказала Сванлауг.
Вестник покорно наклонил голову. Вороны собрались уходить. Когда Эмхир и Сванлауг скрылись за дверями, Орм, шедший последним, обернулся к все еще стоявшему в зале начальнику Вестников и произнес:
- А на айдутские колонны смотрите... смотрите... И всегда будьте настороже.
Начальник Вестников горько усмехнулся и скользнул взглядом по ближайшей колонне. В тусклом свете казалось, будто она покрыта вовсе не письменами и узорами, но будто сплошь исцарапана, словно это истязаемые айдутами пленники ногтями впивались в камень, оставляя на нем глубоки борозды. Вестнику на мгновение даже показалось, будто он слышит далекие крики замученных усгибан, видит искаженные болью лица и безумные глаза. Вестник вздрогнул. Видение исчезло, но страх холодом разливался по жилам: больше всего Вестник боялся не самих врагов, но разделить участь, некогда постигшую безвестных предков. Он вздохнул и пригляделся: всего лишь древняя колонна. И не было никаких пленников, истязаний и крови: только узоры, письмена, да мелкие трещины покрывали шершавый камень.
