Поплачь о нем, пока он живой - Батршина Лилия Валинуровна (читать книги онлайн полностью без регистрации txt) 📗
— Узнает, узнает! — попятился тот. — У него уши везде! И я не шучу. Чтобы тебе это рассказать, мне нужно тебе рассказать такое, за что меня Бьёрн точно убьет. Мы об этом уже говорили в нашу первую встречу!
— О том, что произошло шестнадцать лет назад? Не надо мне рассказывать, я знаю все! — брови Гилрэда прыгнули вверх, глаза округлились. Любава утверждающе кивнула. — А теперь говори, что сегодня за день?
Он опустил глаза, покачал головой, но все же ответил:
— Не сегодня, завтра. Годовщина того дня. А ты-то откуда знаешь?..
— Вот оно что… — Любава тоже опустила глаза. Сердце подкатило к горлу. "Завтра… — подумала она. — Завтра… А он… Он хочет завтра меня повести на скалу… Неужели он хочет быть со мной в такой день?.." Девушка глянула на Гилрэда. — Он мне сам рассказал. В Иснарэле. Спасибо, что объяснил…
— Я тебе ничего не говорил! — поспешно заявил тот. — И вообще, в замке об этом не говорят, не обсуждают и тризны никакой не будет. Это обычный день… По крайней мере, Бьёрн делает упорный вид, что так оно и есть…
— Хорошо, — кивнула Любава. Грустно улыбнулась. — Скрываете все от меня, будто враг я… Хороша бы я была завтра, если б не знала…
— Ну не знала бы, и голова бы не болела, — пожал плечами Гилрэд. — Ладно, я пошел… А то меня Бьёрн убьет… И не говори, что он добрый и у него рука не поднимется, ещё как поднимется!
— Да уж верю, — улыбнулась Любава и подняла на руки одного из постоянно вертевшихся вокруг нее котят. — Иди, Гилрэд, Бьёрн ждет уже. Дела у него какие-то королевские, мне незнакомые…
С этими словами она удалилась.
На следующий день Любава старалась не показываться Бьёрну на глаза и вообще практически все время сидела в своих покоях. Она вышивала, что-то напевая тихое и протяжное, играла с котятами, читала, но все время прислушивалась к тому, что происходит в замке и на дворе. Голос Бьёрн доносился оттуда как-то глухо, странно, будто из бочки. Любава понимала: сегодня ему особенно больно, и лучше его не тревожить.
Только уже под вечер она решилась выйти и напомнить Бьёрну о скале, но столкнулась с ним в коридоре.
— Ты готова?
— А… минуту, ладно? — и девушка шмыгнула обратно в комнаты.
Вскоре она вышла, уже полностью переодевшись. На ней было короткое платье и штаны, удобные сапоги с мягкой подошвой, волосы были собраны на затылке, чтобы не мешались. В руках она несла перчатки, на плечах висел короткий плащ.
— Теперь готова, — улыбнулась она.
Бьёрн всплеснул руками: мол, надо же!
Дорога оказалась очень сложной, единственное — не вертикальной, они шли около часа по узкой скользкой тропе и наконец оказались наверху. Все это время они молчали. Солнце за этот час успело сесть, спустившись почти к самому морю. Его лучи, из светлых и белых ставшие оранжевыми и красными, зажгли легкие, висевшие над горизонтом облака, превратив их в длинные пурпурные перья сказочной жар-птицы. Само небо потемнело, от низкого солнца расходилось разноцветное сияние, из желтого переходящее в розовый, фиолетовый и растворяющееся в ночной синеве. Скала под последними лучами солнца преобразилась: из черной она стала огненно-красной, как зеркало, отражая свет, так что казалось, словно под ногами горит огонь. Море, спокойное и ровное, непоколебимое, казалось живым, неким вязким существом, тихо дышащим и нежащимся в лучах заката…
— Бьёрн… — Любава задыхалась от восторга, из широко раскрытых, немигающих глаз потекли слезы. Она невольно, почти не осознавая, что делает, взяла его ладонь в обе руки. Дрожащие губы только и могли прошептать: — Бьёрн…
Он осторожно высвободился и подошел к самому краю: ещё шаг — и пропасть. Ветер тут же подхватил его плащ, вылезшие из хвоста короткие волосы.
— Я впервые очутился здесь после того, как убил предателя. Ноги несли куда-то сами, я по сей день понятия не имею, как умудрился добраться сюда живым, я был в таком состоянии… Ничего не соображал… Здесь более-менее очухался, подошел так же к краю и решил прыгнуть. На этом свете меня уже на самом деле ничего не ждало… Но что-то удержало… Не знаю, что… Может, этот отчаянно противившийся ветер… А может, жалобные крики чаек внизу…
У Любавы на секунду подкосились ноги. Что было бы, если бы он тогда прыгнул… Ей вдруг стало страшно, так страшно, как бывало очень редко. Что было бы, если бы он умер тогда?.. Она бы никогда его не узнала, никогда бы даже не догадалась, что, не встретив, уже его потеряла… Девушка подошла к Бьёрну со спины, нырнула под плащ, прижалась, осторожно обняв.
— Как хорошо, что ты тогда не прыгнул…
— Не знаю, — ответил он. — Может, на самом деле надо было… Струсил просто.
— Бьёрн!.. — Любава в ужасе вцепилась в его куртку, будто он прямо сейчас собрался прыгать. — Не смей так говорить! Нельзя так, Бьёрн… Я как подумаю, что ты бы прыгнул… и я бы… не увидела тебя никогда, мне… страшно становится…
Он обернулся, оказавшись лицом к лицу с девушкой, и спросил:
— Зачем тебе это? Зачем? Ты бы осталась дома, жениха бы себе по сердцу нашла…
— По сердцу? А кто тебе сказал, что ты не по сердцу? — Любава отчаянно смело смотрела ему в глаза, вцепившись в его куртку и прижавшись так сильно, как никогда раньше.
Он обнял ее, закрыл глаза. Не хотелось больше ни о чем спорить, ни о чем спрашивать… Солнце тонуло в море, и в этот момент он открывал дверь комнаты, чтобы увидеть, как умирает мать…
Что-то легонько скользнуло по руке Любавы. Девушка вздрогнула и подняла ладонь к глазам. Вокруг пальцев обвилась черная шелковистая лента. Мягкие черные волосы Бьёрна свесились к ней, переплелись с её рыжими, защекотали висок. Любава улыбнулась и прижалась к плечу Бьёрна, сунула ему нос куда-то в ключицу. Ей было так хорошо рядом с ним… И не было важно, что солнце уже почти целиком окунулось в море, сделав горизонт кроваво-красным, что похолодевший ветер рвет назад волосы и продувает насквозь, что небо потемнело и затянулось тучами, в прорехах которых виднелись далекие звезды… Ей было так хорошо, что не имело значения даже время…
Время… Сколько прошло? Час, два, а может, всего десять минут? Сейчас для него это не имело значения. Потому что впервые за шестнадцать лет он не один. Потому что впервые за шестнадцать лет сторонний человек разглядел живую душу за осколками льда, в которое превратилось сердце…
Спустилась ночь. Ощутимо похолодало, но Любаве в кольце рук Бьёрна было тепло и спокойно. Вдруг что-то зашелестело вокруг, и Любава, открыв глаза, чуть приподняла голову над плечом мужа. Что-то тут же капнуло ей на лицо и скатилось по щеке.
— Дождь? — тихо спросила она, снова прижимаясь.
Он вздрогнул, открыл глаза и поднял голову, будто очнувшись.
— Надо в замок идти, а не то хватятся… — тихо сказал он.
— Надо, — согласилась Любава. А как не хотелось… как хотелось остаться здесь, с ним… Она прижалась к его груди как можно крепче, глубоко вздохнула и отстранилась. Руки Бьёрна при этом так и остались у нее на плечах. Девушка улыбнулась и стала осторожно собирать его уже влажные волосы в хвост. — Ну, пойдем… Дорога раскиснет, точно навернемся где-нибудь…
Он кивнул, опустил руки, с досадой провел по волосам, лезущим в лицо, и вдруг с какой-то грустью оглянулся на море…
Любава поморгала, пытаясь привыкнуть к внезапно упавшей темноте. Дождь усилился, волосы намокли, холодные струйки забрались даже под одежду, и девушка поежилась.
— Холодно, — пожаловалась она Бьёрну. — Пойдем? А то продует ещё.
Бьёрн расстегнул фибулу своего плаща, накинул его девушке на плечи и пошел к спуску со скалы, больше ни разу не оглянувшись…
Они вернулись в замок, как раз когда часы били одиннадцать часов. Навстречу им выскочил Гилрэд с началом гневной речи, но осекся тут же, когда увидел Бьёрна и Любаву вместе, да ещё и плащ Бьёрна на плечах девушки. Едва войдя под крышу, оба сделали одинаковое движение — встряхнули намокшие волосы, и Любава, заметив это, засмеялась.
