Сны Черной Жемчужины (СИ) - Линкольн К. Берд (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
— Посиневшие кончики пальцев.
— Опасность гиповолемического шока.
— Что с ним такое? — мой вопрос прозвучал высоко, истерично. Я не могла справиться с внутренним давлением съеденных снов. Мне нужно было кого-то или что-то побить.
— Мидори-сан и Пон-сума-сан — обучены. Кен будет в порядке.
— У тебя не первая положительная? — спросила Мидори.
Я без слов покачала головой. Кену нужно в больницу! Почему они просто стояли и смотрели на него? Он умирал! И они были беспомощной кучкой манипуляторов, которым нельзя было доверять. Им было плевать, что Кен угасал на их глазах!
— Кои, — вдруг прозвучал за мной голос. Я испуганно обернулась, все мои тревоги и страх, беспокойная энергия из сна Черной Жемчужины поднялись во мне с черным ревом эмоций, мой кулак полетел по воздуху. Он попал по лицу Бен.
Бен отлетела на татами.
— Твою мать!
— Язык, — сказала Мидори.
— Она ударила меня! По тому же глазу, то и Кен.
Мои костяшки болели. Я пыталась сменить злость на лице виноватым видом. Мидори подошла, чтобы помочь Бен встать, и сжала ее за локоть.
— Кену нужно переливание. Помой ладони и руки с антибактериальным мылом.
— Серебряная игла? — сказал Пон-сума. Мидори резко кивнула, и они вдвоем принялись открывать бутылочки, бинт и прочие орудия пыток.
Кваскви подошел от двери, подняв в воздух руки.
— Не атакуй. Тут невинный зритель.
Я пронзила его убивающим взглядом Марлин.
— Кои. Ты реагируешь от съеденного сна Черной Жемчужины. Сделай что-то с энергией, выпусти ее прогулкой, — тихий голос Кена притянул меня к нему. Я потянулась к его ладони, свисающей с края стола, где ее оставил Пон-сума.
Кен открыл глаза.
— Иди с Кваскви. Я буду в порядке. Бен и Мидори не позволят ничему случиться со мной.
«Он не включил в это Мурасэ», — я убрала руки за спину.
— Я справлюсь.
— Если уходишь, иди, — сказала Мидори. Она была в перчатках, держала шприц с прозрачной жидкостью. Пон-сума вонзил большую иглу в вену Бен и отодвинул меня в сторону костлявым бедром.
— Теперь мне можно уходить?
Пон-сума раздраженно посмотрел на меня.
— Мы могли бы сходить в пекарню за хлебом с карри или шоколадными круассанами, — сказал Кваскви. — У них может быть мокко.
Я сглотнула слюну. Нет. Я не могла убежать от этого бардака. Даже ради кофе. Я покачала головой.
Мурасэ указал на другой стол.
— Хотя бы присядь. Нам стоит обсудить произошедшее.
«Еще чего, Шерлок».
Кваскви сел возле меня на татами, Мурасэ достал маленький традиционный кюсю с длинной ручкой и чайные листья. Он налил воды на листья из электрического чайника, расставил чашки из хорошего зеленого фарфора. На той, что была возле меня, была паутина трещин, склеенная блестящим золотистым веществом.
— Мы не враги, — сказал Мурасэ.
Кваскви издал смешок.
— Вы похитили меня и сунули в ледяную пещеру с огромным драконом.
— Ей не нравится то, как вы видите дружбу, — сказал Кваскви.
Я стукнула его по плечу, его цепочки загремели.
— Ты тоже меня похищал и повел к Буревестнику, чтобы тот меня подчинил, при первой встрече.
— Верно, — Кваскви не стеснялся. Он повернулся к Мурасэ. — У вас еще есть надежда.
Я ударила его еще раз.
— Мой старший помешал в неудобный момент.
— Ваш старший? — повторила я.
— Как интересно, — добавил Кваскви.
Мурасэ напрягся и слабо кивнул. Мурасэ был отцом Бен и Кена? Он был чистокровным кицунэ. Я посмотрела на Пон-суму и Мидори, заканчивающим перевязывать левую ногу Кена, пока Бен тихо сидела на стуле, соединенная трубкой с локтем брата. На лице Кена появилось облегчение. В том шприце, видимо, было сильное обезболивающее.
Папа медленно прошел в комнату, левая сторона его лица была мятой ото сна, но глаза были ясными.
— Папа, — я придвинула к месту возле себя подушки. — Ты проснулся, — и был в порядке. Он кивнул, окинул меня взглядом.
Мурасэ предложил папе чай в чашке с золотой паутиной точными движениями церемонии. Папа взял ее обеими руками и склонился, вдыхая ароматный пар.
— Эта чашка треснула и была починена, отличается от своих собратьев. У нее уникальная история. Теперь она еще красивее, потому что была сломана.
Папа снова был не в себе? Но он только что казался собой. Уставшим, но он управлял телом с военной выдержкой, как было до Альцгеймера или, что точнее, тумана из-за отказа пожирать сны.
— Была бы у нас история такой видимой, — сказал Мурасэ.
— Вы уже знаете, что я разбит, но не думайте, что это сделало меня слабым. Если еще раз отведете ее к Черной Жемчужине, сделаете меня своим врагом.
Что-то потеплело во мне от силы в голосе папы. Он почти был решительным суши-поваром, отдающим приказы, как поступить дальше. Мурасэ напрягся, его лицо было мрачным, как у папы.
— Мы организованы куда сильнее, чем вы помните, Хераи-сан.
В спокойном тоне скрывалась угроза, и волоски на моих руках встали дыбом.
— Ваша семья достаточно навредила, — сказал папа. — Не втягивайте Кои в свои игры.
— Вы привезли Черную Жемчужину сюда, — сказал Мурасэ. — Вы дали Совету доступ к ее снам. Ваша семья создала эти игры.
— Уже нет, — мрачно сказал папа. — Я вернулся ради дочери, а не чтобы продолжать бред, который они зовут выживанием.
«Забавно, я думала, что мы прибыли сюда лечить его», — что он имел в виду насчет меня? Проблемы были не у меня. Хотя несколько проблем было. Но это было нормой в моем понимании, и я могла привести жизнь в порядок, если бы не его тайна с баку.
— Наши цели вполне могут пересечься, старый друг, — сказал Мурасэ.
Ого. Раз он перестал говорить драматично и официально, что-то приближалось. Я села прямее, стараясь в это время прислушиваться к яростному шепоту Мидори и Пон-сумы за нами.
— Я отвернулся от Совета и его не продуманных махинаций.
— Мы — не Совет.
— Тогда почему придерживаетесь тех же коварных стратегий?
Жизнь с папой хорошо научила меня распознавать злость японца под спокойным видом. Мурасэ не двигался, не моргнул за минуту. Он застыл под взглядом папы, будто статуя, сдерживая гнев.
Не я одна заметила. Мидори подошла, сняла латексные перчатки в крови Кена и коснулась сжатого кулака Мурасэ.
— Простите наше невежество, Хераи-сан. Мы сожалеем, что подвергли вашу дочь опасности.
— Мы все в опасности, — проворчал Мурасэ.
Кваскви вытащил из кармана хлеб с сыром, как волшебник с кроликом.
— Вам это явно нравится, ребята из Зеркала. Мы с Кеном были только началом, — он сорвал упаковку и опустил хлеб с сыром на стол, хитро поглядывая на меня, словно бросая вызов взять еду.
Мидори с тревогой переглядывалась с Мурасэ. Через миг она отцепила Бен от трубки. Пон-сама заклеил ее руку пластырем.
— Что? — сказала Бен.
— Совет близко, — сказал Кен. Он зевнул. Веки медленно опустились на темных хищных глазах на лице кицунэ.
— Иди, — сказала Мидори. Она сняла перчатки и толкнула Пон-саму между лопаток.
Кваскви встал, спокойно потянулся, но не мог никого обмануть. Он готовился к стычке. Я грызла оставленный хлеб с сыром. Кваскви не отреагировал. Он смотрел только на Пон-суму.
— Я не убегу, — сказал Пон-сума.
— Нельзя, чтобы Тоджо тебя тут нашел, — сказала Мидори.
— Я не боюсь каппы или снежной женщины, — сказал едко Мурасэ. — Мы за себя постоим.
«Каппа? Серьезно? Кавано был наполовину лягушкой, речным духом?».
Мидори опустилась рядом с ним.
— Мы не угадали, что они отправят только Вестника за баку, но мы клялись, что прямого столкновения не будет. Если Кавано-сан и Юкико-сан придут сюда, им придется наказать нас за вызов их власти. Или хотя бы за похищение.
— Нет, если похищения не было, — сказал Кваскви.
Хлеб застрял в моем горле. Я закашлялась, и Кваскви склонился и с силой стукнул меня по спине.
— Эй!
— Ты перебиваешь продумывание преступления.
— Пап, — он молчал, но сжимал губы, и блеск его глаз давал понять, что он не рад. — Ты им доверяешь? — я не знала, имела в виду Зеркало или Совет.
