Минос, царь Крита (СИ) - Назаренко Татьяна (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
Нет, так не заснешь…
Прошедший день был жаркий, и сменившая его ночь томила духотой. Лагерь еще не улёгся спать. Я слышал, как возле костра несколько выходцев Баб-Или сидят и нестройно, хмельными голосами выводят песню о поединке своего героя Гильгамеша с ужасным Хумбабой. Временами песню заглушали взрывы хохота: у другого костра беотиец Аркесий, знавший бесконечное количество баек, одна непристойнее другой, потешал ахейцев. Вот мимо палатки прошел Итти-Нергал-балату. Я узнал его тяжелую поступь и шумное дыхание. Обходит посты. При таком начальнике своего войска я могу спать спокойно и безмятежно. Не получается…
Завтра завершится мой поход, я вернусь в Кносс и пройду по улицам города со своим войском, состоящим из чужестранцев, иной раз едва понимающих язык критян. Среди них есть черные нубийцы, сожженные ветром пустынь сухощавые гиксосы, эламиты, касситы и амореи, чьи тела покрыты густыми волосами, как шерстью; светлокудрые данайцы и ахейцы. Разношерстная толпа и сброд, годный только против старух, и настоящие воины, волею злой судьбы заброшенные в чужие края. Критяне считают их шайкой разбойников. И, в общем-то, правы. Но мне эти варвары преданы, как псы…
Мне необходимо уснуть! Завтра я должен войти в Кносс как царь, а не подобно преступнику, которого Эринии гонят из города в город и не дают сомкнуть глаз. О, Гипнос, великий сын Никты, темной ночи, явись ко мне, осени меня своими легкими крылами, коснись прохладными перстами воспаленных век, принеси успокоение. Почему ты бежишь от меня, отчего ночи вместо отдыха приносят мне лишь тягостные раздумья? Чем прогневил я тебя, божественный?!!!
Роща под Кидонией. (Первый месяц первого девятилетия правления Миноса, сына Зевса. Созвездие Рака)
Мне вспомнилось начало нашего похода.
Жрицы Кидонии, узнав о приближении анакта и его намерениях, вышли навстречу, готовые стоять до конца, чтобы не пустить нечестивцев к святыне. Их лица были мрачны и решительны. Я понимал, что они скорее умрут, чем отступят, и их не напугаешь острой медью.
Сами жрицы, все, до единой, даже юные охотницы, обычно с дротиками в руках оберегающие тайну обрядов, были безоружны. Верно продумано. Воин не нападет на врага, которому нечем обороняться. Разве не постигнет его за то дурная слава и презрение мужей?
Главная среди жриц, старая ведьма, чьи седые волосы клоками свисали вдоль морщинистого лица, стояла впереди, подняв над головой двух извивающихся змей. На лице ее горел возбужденный румянец, налитые кровью глаза исступленно вращались под сморщенными веками. Опьяненная гневом, она не убоялась бы и Деймоса с Фобосом, ужасающих сыновей Ареса. И, едва завидев нас, разразилась яростными проклятьями:
— Пошли прочь, предерзостные святотатцы! Да постигнет вас страшная участь! Тот, кто посягнет на богиню, сгниет заживо, струпья покроют его, как одежда! Змеи и скорпионы станут его спутниками, да не узнает он покоя до конца дней своих! Велик гнев богини! Покарает она любого, кто осмелится поднять руку на неё, топор — на священные деревья!!!
Паросцы дрогнули. Они-то понимали слова ведьмы и много веков покоряясь грозной Парии, отлично знали, что может наслать на святотатцев гневная богиня. Не боявшиеся и самого мощного врага, готовые следовать за мной на край Ойкумены и в Эреб, они устрашились единственной беззубой старухи, потрясавшей змеями и призывавшей на наши головы гнев Великой матери. Кое-кто обратился в позорное бегство, некоторые, упав на колени, стали молить богиню о прощении. Женщины восторженно завопили.
Кровь ударила мне в голову. Более сокрушительного поражения мне в жизни не приходилось терпеть. Нечленораздельно взревев от ярости, я кинулся вслед беглецам.
— Жалкие бабы! Достойные лишь того, чтобы, подобно ахеянкам, сидеть в гинекее!!! — схватив за руку одного из лучших своих воинов, Гипериона, воскликнул я. — Вы осмелитесь бросить царя одного?! Отступить, ослушавшись воли Зевса Лабриса?! Стыд вам!!!
Гиперион вырвался и побежал прочь, не вступая в препирательства. Ещё несколько человек, замедливших было бег, устремились далее.
Я выхватил меч:
— Да будьте вы прокляты, трусливые перепёлки! Вы способны только пожирать мясо на пирах и упиваться вином! Несчастные, робкие девы! Да чтобы ваше тело уподобилось духу! Отрежьте свое мужское естество, привяжите подушки на грудь и наденьте юбки, чтобы больше не морочить мне голову!!! Мужи телом, выжившие из ума старики духом, верящие всякой нелепице! Да чтобы вы прожили долгую и бесславную жизнь и умерли на ворохе тряпок, воняющих мочой, которую вы не в силах удержать!
Но мои проклятия были тщетны. И, не желая отступать, я кинулся в сторону рощи, в надежде, что хоть кто-то последует за мной. Но славные воины продолжали позорное бегство.
И тут я обнаружил, что не все мои войска обратили к противнику хребты. Небольшие отряды варваров, набранные по совету Зевса-Лабриса, даже не думали поддаваться страху. Видимо, не слишком разбирая, какие беды им грозят от богини, они налетели на женщин, словно волки на стадо. Чужаки не видели в них служительниц божества и врагов — лишь только жён, среди которых было немало красивых. С диким улюлюканьем и похабными возгласами устремились варвары к жрицам. Те, поняв, что им грозит не геройская гибель, но насилие и бесчестье, нарушили стройность рядов и кинулись в рощу. Так овцы пытаются спастись от волков. Но где уж им уйти от хищника, легко настигающего быстроногих ланей? Тщетно искали они убежища в жилище Бритомартис. Могло ли оно, лишенное покрова святости и тайны, уберечь своих служительниц?
Я увидел, как рухнула на землю главная жрица, отброшенная Итти-Нергалом. Попыталась было подняться на трясущихся руках, но стремительно несущиеся, рослые и тяжеловесные воины не дали ей встать и затоптали насмерть. Молодых и зрелых, тех, что еще не утратили женской прелести, варвары ловили меж деревьев. Роща наполнилась криками отчаяния, мольбами о пощаде, пронзительным визгом. Некоторые из женщин пытались сопротивляться. Юные охотницы оборонялись особенно ожесточенно. Но что могли они сделать против мужей, превосходящих их не только ростом и силой, но и воинским умением? Варвары с легкостью заламывали им руки назад, усмиряли коротким ударом меж глаз, заваливали и овладевали ими при всех, на траве Священной рощи. Старых и безобразных просто хватали и с силой отшвыривали в сторону, а некоторых, намотав седые волосы на руку, стукали головой об дерево или камень. Многие, упав, уже не шевелились. Другие пытались отползти в сторону, чтобы не разделить участь главной жрицы святилища.
Священных змей варвары рубили мечами и топорами, хватали голыми руками за шеи, отрывали им головы, а потом швыряли извивающиеся куски наземь.
Потом я увидел высокого, светловолосого ахейца Полиника, который тащил на себе тюк из узорчатой ткани. Второпях увязанная в него золотая и серебряная посуда торчала наружу. Большой серебряный кубок упал на траву. Ахеец даже не заметил потери:
— Эй, — горланил он. — Я нашел, где они хранят богатства! Смотрите, там всего навалом!!! На всех хватит!
Несколько его соплеменников бросились в указанном направлении и вскоре заспешили обратно, тяжело нагруженные добычей. Их примеру последовали остальные. Торжествующий гогот варваров многократно отражался эхом.
Это — победа.
Столь же омерзительная, как одержанная мной в священной роще под Кноссом. И столь же несомненная.
Да поглотит Эреб мои терзания и угрызения совести!
Мы — победили.
И это — главное!
Я вскинул руки и огласил рощу торжествующим ревом Минотавра.
Феано. (Второй месяц первого девятилетия правления Миноса, сына Зевса. Созвездие Льва)
Жрицы Бритомартис не преминули нанести мне удар. Не сразу. К той поре мы разгромили уже шесть священных рощ в западной части Крита и приближались к Ритию.
Наше победное шествие ничто не сдерживало. Немногие мужи отваживались препятствовать моим варварам и мне, царю-Минотавру. Хороших воинов среди них оказывалось и того меньше. Мои головорезы зачастую даже не утруждались лишить их жизни, а просто отгоняли прочь, а потом набрасывались на женщин, подвергая их насилию и унижениям.
