Не та профессия. Тетрология (СИ) - Афанасьев Семён (лучшие книги txt) 📗
_________
Примечание.
¹ – реальная личность.
¹¹ – племена пашто.
¹¹¹. Реальное событие.
_________
– Это, кстати, и есть то самое начало, о котором я говорил, – Атарбай простодушно упирается взглядом в Хамидуллу, улыбаясь наивной улыбкой. – Там, откуда я родом, плохо разбираются в культуре пашто. Но Назо Токхи у нас почитается за Мать вашего Народа, тоже своего рода начало.
(Примечание: сегодняшний культурный статус – «Мать Афганского народа»).
– Кстати, подскажи иноземцу, уважаемый Хамидулла! А разве не её называли самым главным приверженцем Пашто‑Валлай? – продолжает дожимать здоровяк.
Все окружающие знают, что Хамидулла никогда не врёт. Он может молчать, может не отвечать; но ни обманывать, ни грубить без причины он никогда не будет.
Если не ответить лысому на прямой вопрос, это будет ничем не вызванной грубостью. Да и пуштунов брат дочери Хана туркан знал, судя по этой его эскападе, весьма неплохо. Тем более что все приличия были соблюдены, а изловленный на территории селения чужак, именуемый преступником и турканами (чужаками), и каррани в лице Актара (уже своими), вообще для Бамиана был никем.
Просто один из многих следующих мимо, не гость, не друг.
В ином месте и в ином времени сказали бы – покупатель услуг.
Глава 16
Договориться с местными о формате, гхм, судебного заседания удаётся далеко не сразу.
Из местных, главной оппозицией нормальному конструктивному процессу выступает эдакий дедушка‑божий одуванчик. Кстати, его заурядной внешностью обманываться не стоит – приходилось иметь с такими дело раньше. Обычно всё оказывается далеко не настолько просто, насколько подобные люди стараются выглядеть.
Актар периодически окатывает его таким взглядом, как будто намерен вцепиться в бороду прямо сейчас. Что странно. Я не сильно разбираюсь в тонкостях отношений между различными каумами и хелями (особенно тут ), но, кажется, та ветвь вазири, к которой принадлежит Актар, с местными вообще не враждовала, ввиду разницы интересов и рода занятий.
Впрочем, кто знает. Может, просто какая‑то личная неприязнь.
Лично меня от рукоприкладства и прямого диктата (тамгой Алтынай) удерживают только два момента.
Первый: пуштунов не надо гнуть через колено, если есть шансы договориться. Каждый, кто имел с ними дело, подтвердит: никакие усилия, затраченные на конструктивное и мирное выяснение отношений, не будут чрезмерными, если сравнить их потом с усилиями, потраченными на конфликт с пашто. «Кладбищем империй» назовут и их самих, и эту землю в другом месте и в другое время, и будут полностью правы.
Второй момент – это банальный рационализм. Мало ли, как сложится жизнь дальше. Особенно в свете поползновений родственника Алтынай – местного Султана, в направлении обмена землями с Шахом Ирана. Может, скоро каждый человек будет на счету и именно тут придётся если не кусок хлеба просить, то стакан воды и проводников через горы точно.
А сверкни я сейчас тамгой Алтынай, пригрози местным силой и заставь их делать что‑то под давлением… В общем, конфронтация была оставлена про запас, как самый последний вариант.
Слава богу, до крайних случаев не доходит. Задним числом, мне понятна механика происшедшего. Дед‑одуванчик просто не ожидал, что кто‑то извне может знать их историю не хуже его самого.
Грамотных в это время среди них немного, и все они обычно при деле. Книг массово пока не пишут, не издают и не читают (своих книг, во всяком случае). Потому, о людях своего народа и культуры узнаю т исключительно в виде изустных преданий, рассказываемых от случая к случаю, и уж явно не для таких, как я.
Назо Токхи – целый монстр и столп в истории и культуре пуштунов, величие которого не угасло и спустя века. Но конкретно этому деду было более чем странно увидеть, что о Бабушке Двух Шахов (прим. Одно из прозвищ ) знает в подробностях какой‑то далёкий от их общины человек, частью их социума не являющийся.
Старик не может знать, что когда‑то история его народа будет тщательно записана, обработана и опубликована. И что найдутся люди, которые её старательно проработают , по целому ряду важных для этих людей причин.
Кстати, Бабушка Назо действительно судила спор между Гильзаями и Садозаями и действительно почиталась за самого главного ревнителя Пашто‑Валлай в своё время.
Когда деду об этом напоминают со стороны, он поступает честно и «заднюю» не включает, со скрипом признавая: да, было такое. Но то Назо Токхи – а то… он ещё стрельнул в этот момент глазами в сторону Алтынай.
Тут уже Актар не выдержал и рявкнул:
– А с чего ты взял, что туркан свою дочь Хана почитают меньше?!
С точки зрения гостеприимства крыть было нечем, плюс в этот момент очень вовремя вмешалась сама Алтынай, каким‑то шестым женским чувством ощутившая, что пора вмешаться.
Она отстранила охрану, подошла к деду и, явно не понимая нашего разговора (чувствуя только интонации), вручила ему заранее припасённый бакшиш (какой‑то кинжал, по мне ничего особенного).
Говорила она на туркане, хлопала ресницами очень артистично, вежливость младшего к старшему соблюдала. В общем, «поплыл» дед, взял кинжал и Алтынай в состав судей включили (как и Актара).
С другой стороны, за спиной у Алтынай очень вовремя тенью возникла Разия, переводившая «сестру» на фарси. Возможно, это именно она подсказала, что настала пора вмешаться силами всех преимуществ слабого пола.
Кстати, как судить – не договорились, по Пашто‑Валлай ли или же по шариату.
_________
Лысый чужак изрядно удивил Хамидуллу. Так‑то, о Назо Токхи знает, можно сказать, любой пашто. Вопрос только в том, сколько тех знаний у конкретного человека. Если это старик, типа него, то оценку деяниям Матери Народа может дать в подробностях и деталях. Если же кто‑то молодой, то может только соотнести её имя с двумя шахами – её внуками.
Но для чужака, если даже это знать, уже было бы удивительным достижением: Хамидулле не приходилось встречать тех, кто бы старался постичь историю его народа. Кстати, как и туркан, пашто делятся на кочевых и оседлых. Вот Назо была из оседлых. Поэтому, было б ещё понятно, заинтересуйся этот здоровяк кем‑то из кочевых, а так…
Тем больше было удивление Хамидуллы, когда степняк вскользь упомянул об успешно отбитой осаде крепости, обороной которой руководила Назо.
(прим. Реальный факт)
В среде пуштунов случай был известным, но наружу об этом старались говорить поменьше: где доблесть мужчин, в войне за которых победила женщина? Пусть даже такая великая?
Интересно, кто был тот ренегат, рассказавший такие деликатные вещи чужаку, думал про себя Хамидулла, а сам прикидывал, как об этом половчее расспросить Актара. Так‑то они друг друга терпеть не могли уже лет сорок (ну да, в молодости приходилось пересекаться). Но не терпели они друг друга исключительно во внутренних делах. А вот собирание истории пуштунского народа кем‑то извне – это уже не внутреннее. Как минимум, весьма необычная диковина, ради которой можно переступить через себя и задать вопрос старому недругу.
Собственно, так Хамидулла и поступил.
Когда в первой части суда выступили степняки, обвиняя изловленного на землях Бамиана чужака в воровстве коней, Хамидулла (коему Актаром и дочерью Хана была отдана роль главы суда) послал за спорными конями в соседнюю долину: сличить клеймо на каждой лошади.
Допрашиваемый, он же обвиняемый, кстати, вёл себя абсолютно спокойно и о происхождении коней говорить отказывался.
