Некромант . Трилогия - Петерсон Андрей Викторович (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
И еще… Чем ближе подходили эти жертвы поспешной канонизации [66], тем отчетливей было видно, что тела их, если так можно выразиться, бурлят, вскипая едва заметными волнами. И с каждой такой волной становились они все ровнее, глаже и, будто, моложе. Процесс этот был достаточно медленным и впотьмах мало заметным, но все же…
Хода, что примечательно, тоже обратила на это внимание, и не только свое, но и леди Кай на такое непозволительное поведение ходячих мумий указала. А значит, — не показалось, и действительно-таки имела место такая странность.
Впрочем, одними волнами дело тут явно не ограничивалось, потому что, когда мертвякам оставалось до леди Кай порядка пятнадцати шагов стали заметны нити, которые тянулись от них к тому, что осталось там в углу около двери. Нити эти были почти прозрачны, тянулись как застывающая в воздухе смола и нехорошо как-то подрагивали. Причем дрожь эта явно не была следствием неторопливой ходьбы разупокоенных, а существовала, как бы, сама по себе, и, похоже, что именно она и вызывала такие странности в поведении мертвецов.
В общем, нехорошо это все было, и надо было что-то с этим делать.
Чтобы эту неправильность устранить, а заодно — чего греха таить, — посмотреть, что будет, Осси отказалась от своего первоначального плана и вытянула перед собой сжатую в кулак руку. А потом медленно разжала пальцы, и тут же с ладони сорвался маленький огненный шарик, который стремительно увеличиваясь в размерах понесся в сторону таких необычных покойников, и почти сразу же, — благо недалеко ему лететь было, — с треском и шипением влепился прямо в грудь среднему мертвецу.
На этом, собственно, все и закончилось, потому как огонь вопреки ожиданиям вреда никакого мертвяку не учинил, а просто стек по серому, сморщенному его туловищу вниз, уподобившись в этом своему злейшему врагу — воде.
Мертвяки же на столь явное проявление недружелюбия со стороны леди Кай отреагировали мгновенно и весьма неожиданно.
Во-первых, они застыли как три истукана, продолжая при этом подергиваться еле видными желеобразными волнами, пробегающими по ним снизу вверх, и с каждой новой такой волной понемножечку наращивая свою утраченную за годы долгого вынужденного лежания в холодных склепах плоть.
А, во-вторых, они почти сразу же ощетинились новыми прозрачными нитями-отростками, которые покачавшись немного в воздухе, и довольно быстро привыкнув к новой среде обитания, рванули прямо к Осси. Да мало, что рванули, — они тут же со всей дури влепились ей в грудь десятком ледяных игл, а несколько промчавшись мимо, лихо и очень уверенно завернули за угол, метя, в невидимого отсюда хилависту. И цели своей, если судить по истошному визгу, прорезавшему мертвую до этого тишину, они достигли.
«О-о!» — Возглас Ходы лишь на миг опередил то, что леди Кай почувствовала сразу же после того, как превратилась в подушечку для стеклянных иголок.
Смертная стужа растекалась по всему ее телу, щедро накачиваемая повисшими в воздухе прозрачными отростками. И действо это, как и все в нашей жизни, было отнюдь не безвозмездным. В обмен на предвечный холод Осси отдавала свою жизнь и силы, которые истекали от нее к трем застывшим поодаль трупакам, причем обмен этот проистекал по курсу явно для интессы невыгодному.
Ташур верещал в дверном проеме словно резанный хряк, дохлые монахи, не дождавшиеся второго пришествия и раньше времени восставшие из своих склепов, скалились от удовольствия наращивая себе новую плоть с удвоенной силой, а вот остановить их, вмешаться и спросить: «за чей счет, собственно, гуляем?» сил у леди Кай уже не было.
Впрочем, и так ясно было за чей счет. Вот только возразить на это у Осси что-то не получалось, — быстро как-то тут все проистекало. Очень быстро.
Голова раскалывалась, сжимаемая будто огромными тисками и все норовила упасть на грудь, потому как держать ее сил уже не было никаких, ноги подкашивались, сделавшись вдруг совершенно ватными и неспособными удержать непомерную тяжесть тела, которое вдруг неожиданно возжелало сползти по стене, чтобы шмякнуться на холодные плиты.
Неожиданно как-то все заканчивалось. И очень обидно…
Правую руку Осси обожгло, будто в нее плеснули расплавленным золотом. И это на миг выдернуло ее из объятий захлестывавшего разум небытия обратно на грешную землю — на безымянном пальце леди Кай полыхал, расплескивая вокруг себя волны неудержимой ярости перстень некромансера.
Он горел ярче солнца, только блеск его не был столь весел и беззаботен — он был холоден и остер, как только что выправленный нож в руках Мастера-убийцы, и с той же легкостью и жестокостью он бил по глазам и рассекал полумрак клешора. А вместе с ним, походя и невзначай он рвал опутавшие леди Кай нити стужи, не забыв и про верного и склочного ее соратника. Во всяком случае, едва опали на пол обрезанные нити, освободив из оцепенения леди Кай, как тут же прекратился и вой-визг хилависты, а значит, что и с ним тоже все было в порядке.
Едва только исчезли удерживающие ее путы, как Осси не раздумывая швырнула под ноги разупокоенным давно заготовленный розовый кристалл шамеры [67]. Эдакое веское доказательство своего права на жизнь. А если кто и не согласен был, то мгновенное превращение в ледяную статую способно было убедить очень быстро.
Мощный удар грома, в мгновение ока изготовил в центре клешора скульптурную композицию, но не успела Осси сделать и шага в ее сторону, чтобы завершить превращение неживой материи в окончательно мертвую, посредством отделения ненужных более голов, как ослепительной зарницей полыхнул на пальце перстень.
Полыхнул и угас, а от трех разупокоенных и насквозь промороженных мертвецов не осталось ни праха, ни следа, ни воспоминаний. Не признал, выходит, клыкастый череп над собой власти заблудшей паствы своей. Не признал…
Прозрачные нити еще некоторое время держались в воздухе, ничем не удерживаемые и никуда не ведущие, — просто обрывались в пустоте и все, — а потом тихо истаяли легким сизым дымком. А вот куда они вели до того как истаяли, это надо было выяснить. Но сначала…
– Ташур!
Тишина.
– Ташур! Ты как там?
Вроде раздался из коридора звук какой-то — полустон-полувздох, но уверенности в этом не было. Все-таки не до конца еще леди Кай в себя пришла.
– Ты жив? — Глупейший это был вопрос, потому как если нет, то и ответить на него трудновато, да и такой исход Осси бы точно почувствовала — все-таки узы крови еще никто не отменял, а это значит: куда один — туда и другой…
Нет, не показалось все-таки. Действительно, что-то там в коридоре шевелилось и даже, кажется, бормотало. Только невнятно как-то. Без былого задора.
– Ну, что там еще? — Осси тяжело вздохнула, и с трудом передвигая ноги, направилась к двери. У самой-то сил после нитей этих было едва-едва, а тут еще лишние шаги делать приходилось.
– Ну? — Осси заглянула в дверной проем и ахнула. — Что с тобой?
На Ташура было больно смотреть. Мало что от него осталось. То есть, жив-то он был — жив, а вот в размере своем потерял изрядно, и если раньше был он леди Кай почти по пояс, то теперь едва доставал до колен да и к тому же был каким-то сдувшимся. Как мяч проколотый.
– Что со мной… Что со мной… А ты не видишь — что со мной? — Дружок леди Кай был по своему обыкновению хмур и даже мрачнее обычного. Так, что по крайней мере здесь все было в полном порядке. — Ты бы еще там повозилась немного, и от меня бы вообще уже ничего не осталось! Куда я теперь такой?
«Ага, — встряла Хода. — Можно подумать раньше был просто раскрасавец! Как по мне, — так мало что изменилось!»
Понятно, что озвучивать такую крамольную мысль Осси не стала, да и Ташура жалко было. А он бедолага смотрел на девушку снизу и как-то совсем по-собачьи, и глазища его на изрядно усохшем тельце казались какими-то невероятно огромными и очень-очень грустными. Такая в них тоска расплескалась…
