Ошимское колесо (ЛП) - Лоуренс Марк (книги бесплатно без .TXT) 📗
Из дальнего угла у края крыши, за которым был пятидесятифутовый обрыв до улицы внизу, показалась чёрная фигура. На миг моё сердце ёкнуло – я подумал об Аслауг – но голос был мужским. Показался стройный, но мускулистый человек: высокий, хоть и ниже меня, лицо укрыто тенью, длинные чёрные волосы. Он шёл с преувеличенной осторожностью сильно пьяного человека, держа одной рукой глиняную фляжку, и безвольно плюхнулся на подушки на место Омара.
Лунный свет, падавший через прореху между двумя навесами, показывал лишь зыбкий ломтик этого человека. В серебристом свете вырисовывались жуткий ожог на его левой щеке, простая белая рубашка и рукоять меча. На меня внимательно смотрел блестевший посреди ожога чёрный глаз, а второй скрывался за покровом волос. Он поднял фляжку в мою сторону, а потом отхлебнул из неё.
– Теперь ты пьёшь не один.
– Ну, это отлично. – Я глотнул из своей оловянной чашки. – Ничего хорошего, когда человек пьёт один. Особенно после того, через что я прошёл. – Я расчувствовался, как бывает с нетрезвыми людьми без весёлой музыки и хорошей компании.
– Я очень далеко от дома, – сказал я, неожиданно почувствовав себя очень несчастным и тоскующим по родине.
– Я тоже.
– Красная Марка в тысяче миль к югу отсюда.
– Высокогорье Ренара ещё дальше.
По какой-то причине, известной лишь пьяницам, это меня разозлило.
– У меня были тяжёлые времена.
– Времена вообще нынче тяжёлые.
– Не только нынче. – Я снова выпил. – Знаешь, а я ведь принц. – Не знаю, как это могло вызвать ко мне сочувствие.
– Либа по швам трещит от принцев. Я тоже родился принцем.
– Хотя вряд ли я когда-нибудь стану королём… – Я держался своей линии.
– А-а, – сказал незнакомец. – Мой путь к престолу тоже неясен.
– Мой отец… – Ход мыслей ускользал от меня. – Он никогда меня не любил. Холодный человек.
– У моего тоже такая репутация. Наши разногласия были… острыми. – Он глотнул из фляжки. Свет снова попал на него, и я увидел, что он молод. Даже моложе меня.
Возможно, дело было в облегчении, оттого что я в безопасности и пьян, и меня не преследуют монстры, но отчего-то вся печаль и несправедливость моего положения, которой раньше не находилось времени, полилась из меня.
– Я был всего лишь ребёнком… я видел, как он это сделал… убил их обоих. Мою мать, и мою… – Я закашлялся и не смог сказать.
– Сестру? – спросил он.
Я снова кивнул и выпил.
– Я видел, как убили мою мать и брата, – сказал он. – И тоже был молод.
Я не мог понять, не насмехается ли он надо мной, пытаясь побить всякое моё утверждение своим вариантом.
– У меня до сих пор с того дня остались шрамы! – Я поднял рубашку, демонстрируя бледную полосу в том месте, где меч Эдриса Дина пронзил мою грудь.
– У меня тоже. – Он закатал рукава и пошевелил руками, чтобы лунный свет осветил бессчётные серебристые швы, крест-накрест пересекающие его кожу.
– Иисусе!
– Его там не было. – Незнакомец снова убрался в тень. – Только крюкшиповник[4]. И этого было достаточно.
Я поморщился. Крюк-шиповник неприятная штука. Похоже, мой новый друг нырнул в него с головой. Я поднял чашку.
– Выпей и забудь.
– У меня есть способы получше. – Он раскрыл левую ладонь, показав маленькую медную шкатулку. Лунный свет осветил орнамент из шипов на её кромке. Может, у незнакомца и были способы забывать лучше, чем алкоголь, но он сделал глоток из фляжки, и немаленький.
Я смотрел на шкатулку и удивлялся тому, насколько знакомо она выглядела. Но, какой бы знакомой она ни казалась, трогать её мне совсем не хотелось. В ней было что-то плохое.
Как и мой новый друг, я тоже выпил, хотя у меня тоже имелись другие способы похоронить воспоминания. Я влил неразбавленный виски себе в горло, почти не чувствуя вкуса, почти не чувствуя жжения.
– Пей, чтобы притупить боль, брат мой! – Я дружелюбный пьяница. Если времени достаточно, то я всегда дохожу до точки, когда все люди мне братья. Ещё несколько чашек, и я объявлю о своей вечной любви ко всем и каждому. – Не знаю, есть ли на мне хоть одно место, где нет синяка. – Я снова поднял рубашку, пытаясь разглядеть синяки на рёбрах. В темноте они выглядели не так впечатляюще, как мне казалось. – Мог бы показать тебе отпечаток копыта верблюда, но… – Я отмахнулся от этой мысли.
– У меня тоже синяков немало. – Он поднял свою рубашку, и луна осветила крепкие мышцы живота. Там тоже виднелись шрамы от шипов, но мой взгляд приковала грудь. В том же самом месте, где у меня шла тонкая полоска шрама от меча Эдриса Дина, у моего собутыльника имелась своя запись о том, как меч прошёл через плоть, хотя его шрам был чёрным, и от него, словно корни, по всей груди расходились отростки. Впрочем, это была старая рана, давно зажившая. Были у него и более свежие ранения, которые при свете дня выглядели бы воспалёнными и красными: укус клинка на боку, над почкой, и другие порезы, колотые раны – целый гобелен ранений.
– Чёрт. Какого…
– Собаки.
– Чертовски злобные собаки!
– Очень.
Я сдержал слово "ублюдок" и задумался, о чём бы поговорить, чтобы ублюдок немедленно не всплыл.
– Та сестра, о которой я говорил, убитая вместе с моей матерью…
Он посмотрел на меня, снова лишь одним глазом, блестевшим над шрамом от ожога.
– Ну?
– Ну, она не совсем мертва. Она в Аду, собирается вернуться, планирует отомстить.
– Кому?
– Мне, тебе. – Я пожал плечами. – Живым. В основном мне, наверное.
– А-а. – Он откинулся на подушках. – Тогда тут ты меня победил.
– Отлично. – Я снова выпил. – А то я уж начал думать, что мы – один и тот же человек.
Снова вернулся парень, наполнил мою чашку из кувшина и передвинул лампы поближе к нам. Мой собеседник сказал ему что-то на языке пустыни, но я не разобрал. Слишком напился. И к тому же за год моей жизни в этом городе я выучил не больше пяти слов.
Когда лампы осветили лицо моего приятеля, у меня неожиданно возникло ощущение дежавю. Я уже видел его раньше, может даже недавно, или кого-то, очень на него похожего. Кусочки головоломки начали складываться в моей пьяной голове.
– Говоришь, ты принц? – В Либе, кажется, едва ли не каждый богатей принц, но на севере, откуда мы оба прибыли, "принц" – нечто более значимое. – Откуда ты, напомни? – Я помнил, но надеялся, что ошибаюсь.
– Ренар.
– Не… Анкрат?
– Возможно… когда-то.
– Боже правый! Ты это он!
– Я определённо кто-то. – Он высоко поднял фляжку и осушил её.
– Йорг Анкрат. – Я знал его, хотя видел лишь однажды, больше года назад в таверне города Крат, и тогда у него не было такого ожога.
– Сказал бы "к вашим услугам", но нет. А ты, значит, принц Красной Марки, да? То есть, один из потомства Красной Королевы? – Он попытался поставить флягу и промахнулся. Он был пьянее, чем выглядел.
– Имею такую честь, – сказал я. Мои губы плохо шевелились, и слова выходили невнятно. – Я – один из её экспериментов по выведению потомства, хотя и не тот, который бы её порадовал.
– Все мы кого-то разочаровываем. – Он снова глотнул и откинулся на подушках. – Впрочем, разочаровывать лучше врагов.
– Знаешь, похоже, эти проклятые матемаги свели нас вместе. – Я так и знал, что Юсуф слишком легко отпустил меня.
Йорг не подал вида, что услышал меня. Я подумал, не вырубился ли он. Долгая пауза обернулась полночью, как часто бывает, когда сильно напьёшься. Далёкий удар колокола побудил его заговорить.
– Я многих пророков заставил сожрать свои предсказания.
– На этот раз они посчитали неправильно – от меня тебе никакой пользы. Это должна была быть моя сестра. Она должна была стать волшебницей. Стоять рядом с тобой. Привести тебя к трону. – Я почувствовал влагу на лице. Мне не хотелось обо всём этом думать.
Йорг промямлил что-то, но я уловил лишь имя. Катерина.
– Наверное… у неё никогда не было имени. Она не видела этот мир. – Я остановился, горло перехватило от глупости, в которую может завести человека выпивка. Я осушил чашку. За нашими глазами есть писец, который записывает историю событий, чтобы мы могли потом ей пользоваться. Если продолжаешь пить, то в какой-то момент он сворачивает свой свиток, складывает перья, и сваливает в ночь. Того, что оставалось в моей чашке, хватило, чтобы отправить его в путь. Уверен, мы с Йоргом, королём Ренара, продолжали что-то пьяно бубнить друг другу. Думаю, мы сделали по нескольку громких и страстных объявлений, прежде чем вырубились. Возможно, мы стучали чашками по крыше и кричали, что все люди нам братья, или же враги, в зависимости от того, какими пьянчугами мы были, но у меня нет об этом никаких записей.
