Последнее пристанище (СИ) - Соот' (книги хорошего качества TXT) 📗
— Мог, — твердо сказал Луи, потому что на него в этот миг накатила злость. Ему было страшно — он предчувствовал, что в самом деле его несет под откос, и если не одернуть коней сейчас, то он уже не сможет остановить коллапс. — Простите, Кадан. Мне нечего вам более сказать сейчас. Мне нужно время. Нам нужно осмыслить то, что произошло.
Кадан закусил губу. Луи какое-то время молча смотрел на него. Потом поймал руку Кадана, запечатлел на запястье легкий поцелуй и пошел прочь.
— Месье Луи, — услышал он из-за спины и замедлил ход, потому что голос Кадана дрожал, и больше всего в это мгновение ему захотелось развернуться и обнять его — но Луи даже не повернул головы. — Вы обещали, что никогда не оставите меня — но покидаете. Опять, — Кадан уже и не думал скрывать дрожь, — вы всегда обещаете это, месье Луи. И всегда обманываете меня. Вы знаете, что я не смогу без вас. И вы не сможете без меня.
Луи стиснул зубы и решительно двинулся прочь, потому что не знал, что может ответить на эти слова.
ГЛАВА 12
Ни до какого банка Луи так и не добрался — лишь пробродил по улицам города несколько часов, думая о том, что произошло, и пытаясь уложить в мыслях то, чем наполнилась его голова.
Одна мысль о Кадане причиняла боль. Зато чувство, владевшее им последние месяцы, больше не вызывало никаких вопросов — оно было лишь логическим продолжением всего того, что он вспомнил теперь.
Кадан ощущался частью его самого, частью, без которой Луи существовать не мог. Даже сейчас мысленно Луи тянулся туда, к закутку у особняка Лихтенштайнов, где Кадан остался стоять.
Но в то же время события и образы, всплывающие в памяти, все четче вырисовывались в одну общую картину, ведущую его — и, возможно, Кадана — к неизбежному концу. Ведущего к этому концу их всех.
"Рун погиб, — думал Луи, — и Эрик погиб. И следом за ними — я".
"Затем Рун… Ролан погиб снова. Погиб я, и Кадан…" — он закусывал губу, чтобы не закричать, когда вспоминал, как хрупкое тело плавится в языках костра. Смерть Кадана была страшней всего, что он вспомнил. Страшнее собственной боли и потери всех, кого он любил.
"А в третий раз… В третий раз Рун… Рауль убил меня, но…" — снова в памяти его всплывало тело Кадана, распростертое на шелковых простынях, и Рун, нависший над ним. Тело Кадана, извивающееся в объятиях Руна. "Как он мог?" — Луи ударил кулаком по подвернувшейся стене. Возможность того, что Кадан будет с Руном, попросту не укладывалась у него в голове. И он ни капли не жалел о своей смерти в тот раз — лишь о том, что бросил вызов слишком поздно, слишком долго терпел и смотрел.
Впрочем, вспоминая самую первую смерть, Луи тоже приходил к выводу, что сделал бы так и сейчас. Пусть теперь обвинения, высказанные Руном, уже не задевали его — не задевали они его и тогда, потому что для Кадана он отдал бы все, даже себя. И все же это был закон чести — и Луи, какое бы имя он ни носил и в какой бы стране ни родился, не мог нарушить его.
Он так и ходил по проулкам, иногда выбираясь на набережную и перебирая в голове события, которых уже не мог изменить, и все же пытаясь понять — мог ли что-то поменять тогда.
Когда он возвращался домой, Кадан все еще стоял на своем месте за углом и пристально смотрел на вход в особняк. Луи подошел с другой стороны и вошел внутрь, не глядя в ту сторону, где мог обнаружить его — и Кадан тоже не стал подходить. Обида душила его, и он сам не знал, чего ждет. Просто не мог позволить себе уйти. Он стоял бы, даже зная, что Луи в самом деле целиком его отверг — просто потому, что это давало ему возможность хотя бы физически приблизиться к Луи, наблюдать его силуэт в приоткрытом окне.
Но он и не мог поверить, что их история может закончиться вот так — хотя липкий страх и сжимал его сердце при мысли, что Луи может так и не подпустить его к себе. Опять.
Кадан сполз по стене и, уронив голову на руки, заплакал. Он окончательно потерялся в лабиринте собственных воспоминаний и что делать теперь — не знал.
Луи на сей раз плохо спал — слишком много образов теснилось в его голове и стоило опустить ее на подушку, как один сменял другой.
Он вставал, ходил по комнате, приказывал лакею подать воды, а к тому времени, когда тот, кряхтя, приносил стакан, уже снова погружался в неспокойный сон.
Незадолго до рассвета начался дождь. Он барабанил по крышам и стеклам, своей монотонностью навевая дрему, и Луи наконец уснул.
Когда же, проснувшись, он подошел к окну, то первым, что выхватил его взгляд, был силуэт скрючившегося юноши под козырьком у дома напротив.
Козырек явно не спасал, и Кадан уже насквозь промок. Он сидел, опустив руки на согнутые колени и глядя в пустоту перед собой.
Луи поспешно отошел от окна.
Первой его мыслью было сбежать. Фигурка Кадана внушала ему непонятный страх, и сейчас он отлично понимал слова Рафаэля о том, что не хочет видеть по утрам глаза Софи — потому что ожидание в ее взгляде пугает его.
Вспомнив о Рафаэле, он, впрочем, очень живо воспроизвел в уме и ту часть проявляющихся призрачных картин, которая более всего злила его. Представил, что Рафаэль заметит Кадана и сам решит с ним заговорить.
"Это исключено", — отрезал Луи. Рафаэль, в отличие от того Руна, которого он знал когда-то давно, к решительным действиям был откровенно не способен.
Впрочем, память тут же услужливо подсказывала, что и Кадан, как казалось ему, не способен провести ночь с Руном. Сердце Луи сжалось, когда он вспомнил одну из их последних ночей в северной земле — ту, в которую он сам же отправил Кадана к продажным женщинам, но тот вернулся ни с чем.
Луи вздохнул и подошел к окну. Кадан сидел все так же неподвижно, и струи дождя, изменившие наклон, теперь били его по плечу.
Луи не мог отвести от него глаз. Даже зная, что ждет его впереди — все равно не мог. Если бы его спросили, чего он хочет — умереть в ближайшие месяцы, но провести их с Каданом вдвоем, или всю жизнь прожить без него, Луи выбрал бы первый вариант.
Он стоял, поджав губы, и смотрел на Кадана, который, как казалось ему теперь, вздрагивал при каждом ударе капель дождя по руке.
Не выдержав, решительно шагнул за дверь и, выбравшись из дома через черный ход, подошел к нему.
Кадан, как оказалось, спал.
Луи не знал, плакать ему или смеяться, но был уверен в том, что оставить его мерзнуть здесь не мог.
Он осторожно поднял Кадана на руки и все тем же запасным ходом, чтобы не попасться на глаза никому из Лихтенштайнов, понес в дом.
Добравшись до своей спальни, Луи уложил Кадана на постель и погладил по влажным волосам. Коснулся рукой бледной щеки и с трудом удержал желание поцеловать.
— Я позову врача, — шепнул он, скорее самому себе, но Кадан мгновенно открыл глаза и перехватил его руку.
— Не надо врача.
— Ты не спал, — с упреком и усмешкой произнес Луи.
— Спал, пока не понял, что ты держишь меня на руках. Я же не хотел, чтобы ты бросил меня там и отправил домой, Луи.
— Кадан…
Луи не сдержался и коснулся губами его влажного и горячего лба.
— Тебе все-таки нужен врач, — продолжил он.
Кадан покачал головой.
— Просто посиди со мной. Скажи снова, что не бросишь меня.
Луи молчал какое-то время. Потом встал с кровати, стянул с себя камзол и снова устроился на постели, но теперь уже так, чтобы голова Кадана лежала у него на плече, а собственная рука Луи обнимала его. Он прижался щекой к влажной макушке и замер на какое-то время так.
Потом понял, что Кадан промок насквозь. Снова встал и принялся его раздевать.
Кадан был послушен, как кукла, но и не слишком ему помогал. Просто смотрел в глаза Луи и все старался поймать его взгляд. Только когда Луи раздел его догола и, напоследок запечатлев на обнаженном плече легкий поцелуй, укрыл пледом до ушей, Кадан заговорил.
— Почему ты ушел? — спросил он.
