В краю молчаливого эха - Меньшов Александр (книга читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Он громко хлопнул своей кружкой и резко поднялся.
— Я спать! — бросил северянин своим товарищам и тут же пошёл прочь.
— Чего-то он сегодня опять не в духе, — пробормотал полупьяный Первосвет.
— А вы с ним давно знакомы?
— Да так… пару лет… А ты чего с ним так сцепился? Он болтает, а ты знай себе, молчи да слушай! Доиграешься, что получишь…
— Разве я не имею права на свои мысли? Всего лишь высказал собственное виденье…
— Вот именно! Наверное, тебя за подобные выходки из университета и турнули!
Семён молча проглотил «укол» гиганта и, после того, как допил свою порцию вина, тоже решил идти отдыхать. Первосвет проводил его взглядом, а потом подал знак хозяину трактира принести ещё выпивки…
Поутру опустился густой туман. Он медленно двигался с гор, поглощая городок.
Семён проснулся первым. Он глянул в слюдяное окошечко и потянулся. Потом осмотрелся и вышел наружу.
Прутик настороженно прислушался к царившему безмолвию. Казалось, что всё вокруг вымерло… Паренёк неуверенно ущипнул себя за кисть, вдруг решив, что всё ещё спит.
И тут вдруг: «Бом-м-м! Бом-м-м!»
Это колокол… Да, колокол… В таком немаленьком городе ведь должна быть церковь, и, значит, этот густой медный «голосок» идёт с её башни.
В тумане тут же образовались прорехи. Он словно испугался громкого звука и стал трусливо рассеиваться.
Прутик тряхнул головой, сбрасывая сонную муть вчерашнего хмеля, и пошёл по тихим уютным улочкам. Во дворах ожила скотина, закудахтали куры, проснулись собаки. Полчаса, и вот Семён увидел высокий шпиль местной церкви.
Колокол тут же замолчал. Но в ушах до сих пор стоял его густой бас.
Парнишка обошёл колодец и приблизился к ажурной арке железных ворот, за которыми и начиналась территория местной церквушки. Её здание было по-своему интересно, необычно. Оно полностью было сложено из местного «розоватого» камня. В центре вздымалась восьмигранная башенка. На самом её верху, под медной остроконечной крышей, сквозь узенькие просветы крутобоких ниш, и проглядывался тот самый колокол.
Семён с интересом разглядывал резные барельефы на гладких полированных стенах церкви. Это ж какой умелец такое мог сотворить! Суровые образы Тенсеса перемежевывались с картинами из святых писаний. Всё это облачалось в чудный растительный орнамент с элементами виноградной лозы.
Прутик так увлёкся просмотром, что ничего вокруг не замечал. Он не увидел, как отворились резные двери, как на порог вышла высокая эльфийка, облачённая в ярко-красный шёлковый подризник, отороченный снизу золотым кантом. На плечах служительницы Света развевался характерный для ранга протодьякона бледно-сиреневый орарь, с вышитыми на нём символами церкви.
— Го-о-о… з-з-з… у-у… — щурясь, пытался прочитать Семён одну из надписей под очередным барельефом.
— Там написано, — мягко проговорила эльфийка, приближаясь к вздрогнувшему Прутику: «Познающий самого себе, познаёт весь мир».
Семён втянул голову в плечи, и потупил взор.
— Кто ты? Не местный ведь? — поинтересовалась служительница Света.
— Пу-у… путешественник, — пробормотал Прутик.
— Пришёл на утреню?
— Я? Ну-у… гулял… я…
Эльфийка тихо рассмеялась.
— Умеешь читать? — в её голосе послышались странные колокольчики.
— Умею… умею, — Семён рискнул поднять взгляд и быстро посмотрел на женщину.
«Красивая… безусловно, красивая», — промелькнуло в голове.
В воздухе разлилось тихое жужжание воздушных стрекозиных крыльев. Эльфийка чуть оторвалась от земли и приблизилась к Прутику почти вплотную.
— Меня зовут Амели ди Дазирэ, — чуть улыбнулась эльфийка, и на её щеках появились милые ямочки. — А тебя?
— Семён… — в горле Прутика тут же пересохло.
— Знаешь, что это за надпись?
— Кх… конечно. Это слова принадлежат Незебу.
Лицо Амели стало удивлённым.
— О-о… откуда ты это знаешь?
— Читал, — Семён тут же испугался сказанного. А потом спохватился и успокоил себя той мыслью, что за знакомство с текстами запрещённых книг, его уже ниоткуда не выгонят. — Как-то Великий Маг Скракан, одно время будучи учителем Тенсеса и Незеба, спросил у них, что по их мнению лучше для людей.
— И ты согласен с ответом Незеба?
— Я? Не знаю… пока не знаю… Но хочется одного: не быть орудием в руках слепого… рока… судьбы…
— Раз так, то воспользуйся советом Великого Незеба, — хитровато улыбалась Амели ди Дазирэ.
— Вы предлагаете мне… воспользоваться его советом, а меж тем, ваша церковь считает его за еретика.
— Ваша? — нахмурилась эльфийка. — Я поняла: ты полагаешь себя из тех, кто не особо верит в Дар Тенсеса.
— Можете считать меня агностиком, — смело сообщил Семён.
В этот момент через ворота потянулись полусонные прихожане. Они приветливо заулыбались эльфийке, продолжая при этом следовать к церкви.
— Вера — это сложная штука, — грустно сказала Амели. — Не все её могут обрести. Многие искренне заблуждаются, полагая, что обладают ей… А вот в тебе она есть.
— Во мне?
— Да. Познай же себя, — кивнула служительница Света и тут же процитировала что-то из писаний: «Будь тверд, будь мужествен, и не страшись ничего».
Из дверей церкви появились служки, которые подали едва уловимый знак Амели, что всё готово к заутрене. Эьфийка развернулась и направилась к ним. А Семён растерянно поглядел ей вслед, а затем пошёл прочь с подворья.
«Верю ли я действительно в Дар Тенсеса?» — задался вопросом Прутик.
О том, что все мы конечны, все смертны, говорят нам ещё с раннего детства. Правда, обязательно добавляют, что благодаря великому Дару Тенсеса, у нас есть возможность воскреснуть, вернуться из чистилища в собственное тело… Но Семён ещё ни разу не встретил ни одного живого существа, будь он человеком, эльфом, гибберлингом, и даже гоблином, который бы смело сказал, что именно он пережил смерть, и мало того — вернулся в Сарнаут.
А с самой смертью ему уже приходилось сталкиваться. Впервые это произошло лет семь назад… может, восемь… Бабушка, которую он помнил вечно сидящей у окна, и почти постоянно что-то прядущей или вышивающей, заболела в начале зимы. И заболела жестоко.
Местный лекарь (весьма посредственный алхимик, как выяснил позже Семён) сделал несколько попыток в виде каких-то горьких настоек, заговоров и прочих им подобных штучек. Но всё оказалось тщетно…
Прутик помнил, как стоял у изголовья больной бабушки. Как ему было удивительно видеть её столь быстро и стремительно увянувшей, и ссохшейся. Словно та живительная сила, которой наполнено каждое существо, «вытекла», будто вода из дырявого кувшина. Одни лишь глаза блестели и как-то странно глядели на внука. А, может быть, и сквозь него.
А потом старушка вдруг как-то по-особенному вздохнула и… наступила мёртвая тишина. За окном тихо-тихо стелил снег. Семён замер, не понимая, что происходит. Блестящие глаза бабушки резко потускнели… взгляд отправился в никуда… веки осторожно приспустились книзу…
Прутик огляделся. Подошла мать, за ней отец, сестры.
— Всё, — прошептал кто-то.
И остальные согласно понурили головы.
Вот такая тихая смерть.
А потом, примерно через год, настал черёд младшего брата. Но в этот раз всё было как-то не так.
Семён вновь ощутил тот тошнотворный ком, стоящий поперёк горла… За что? Почему Сарн (если в том его воля) забрал жизнь у того, кто и не пожил? И где же этот пресловутый Дар Тенсеса? Почему Искра младшего братишки так и не возвратилась в сей мир? Неужто количество его грехов равно количеству грехов каких-то… разбойников?.. воров?.. убийц?..
Или в чистилище ошиблись? Да-да, верно ошиблись! Ведь какие же, Нихаз их всех подери, могут быть грехи у двухлетнего ребёнка! Кто ответит?
Все эти вопросы, конечно, появились позже. А тогда… тогда Прутик стоял посреди избы, не в силах не пошевелиться, ни что-либо сказать, и глядел в напряженные лица своих родных. И главное: не мог даже понять смысл слова «кончился»…
