Побег в другую жизнь (СИ) - "Sammy Lee" (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Тирина заплакала:
- Вы не можете... Второй зверек - это самочка с маленькими, вы просто не сможете ухаживать за ними, вы ничего не знаете... А без матери они погибнут, пожалуйста, умоляю, умоляю вас...
Генерал задумался. Потом тяжелым взглядом обвел окружающих. Я сжался.
- А откуда они вообще появились у вас, эти зверьки? Откуда вы знаете, как с ними обращаться? Сами скажете, или придется тоже силу применять?
Прятаться дальше было бессмысленно. Я прошел вперед, встал перед генералом:
- Это мои звери. И я вам гарантирую, что больше таких нигде в мире нет. И, кроме меня, никто о них ничего не знает.
Генерал окинул меня взглядом с ног до головы. Я мельком подумал, что выгляжу огородным пугалом: грязный, потный, в заляпанной телячьим навозом одежде. Но мне было все равно. Уступать без боя своих кошек и здоровье Ости я не собирался и сказал как можно более уверенно:
- Самка никому в руки, кроме меня и девочки, не дастся и скорее погибнет, защищая своих детенышей, чем позволит отобрать их.
А что, почти правда. Маська, она такая. Я мысленно попросил прощения у Барсика и добавил:
- Я не могу запретить вам забрать самца, если вы сумеете его поймать, конечно. Хотя, если бы мог... Но самку с детенышами я лучше сам придушу, поверьте, чем отдам вам.
Говоря все это, я рассчитывал обойтись малой кровью. Выдирать Барсика из своей жизни придется со страшной болью, он был со мной уже четыре года, я сам его вырастил, но ведь эти не уйдут с пустыми руками. У нас, по крайней мере, останется Мася с котятами, и все еще можно будет поправить. Но результат получился совершенно противоположный.
- Ты тоже поедешь с нами, - безапелляционно заявил генерал. И добавил насмешливо, пока я хватал воздух ртом, пытаясь выразить свое возмущение, - а чтобы ты не отравил своих зверей, лишь бы они нам не достались, разрешаю тебе взять с собой девчонку. И обследование проведем, как следует. Даю час на сборы. Выполнять. Иначе поедете, в чем есть, и связанные.
Допрашивать меня не стали. Я подозревал, что это мероприятие отложено до прибытия в место назначения, и совершенно не представлял себе, что говорить. Говорить им правду я не хотел, врать было бессмысленно, а молчать, я догадывался, мне не позволят. В конце концов, решил молчать, сколько получится, а там будет видно.
Так, почти ровно через год как я попал в этот мир, я опять очутился там же, где и начал. Нет, теперь мое положение было еще хуже — я был не свободен и отвечал теперь уже не за три, а за целых восемь жизней.
Большая часть времени, данного на сборы, ушла, конечно, на подготовку к дальней дороге кошачьего семейства. Везти нас собирались, как я понял, прямо в столицу империи, Пеледор. В переноску я посадил Масю с котятами, устроив их поудобнее. Барсика пришлось везти в корзинке с крышкой. Он пытался выбраться и все время жалобно кричал. Сжалившись над ним, я вытащил его из корзинки и посадил к себе на колени. Как ни странно, он даже не попытался убежать, сидел, мелко дрожа и принюхиваясь, а постепенно и вовсе успокоился. Так и ехал потом на коленях, попеременно то у меня, то у Ости.
За Ости я очень боялся. Ей пошел только десятый год, совсем недавно она потеряла любимого и любящего отца, и теперь ее еще и силой оторвали от матери, от родного дома. Ни слезы Тирины, ни мои уговоры и даже угрозы не помогли, Ости ехала со мной одна или не ехала вообще. Что поделаешь, лучше так, чем оставлять ее дома в ожидании неминуемого возвращения болезни. Измученное, смертельно усталое, постаревшее лицо Тирины еще долго стояло перед моими глазами. Прощаясь, она крепко обняла меня:
- Береги себя, Дима. Если с тобой все будет хорошо, ты позаботишься об Ости, я знаю.
Ости весь первый день дороги молчала, то тихонько плача, то задремывая. Я не мешал ей, только обнимал крепче, стараясь дать ей ощущение хоть какой-то защищенности. Со второго дня она немного ожила, о чем-то беззвучно шептала Барсику в мохнатое ухо, возилась с котятами, норовящими разбежаться каждый раз, когда мы открывали клетку, чтобы покормить их или почистить «туалет».
Нас везли в наглухо закрытой повозке, выпуская только вечером, когда останавливались на ночлег или по нужде. Днем мы ели то, что нам дали сухим пайком с утра и то, что взяли с собой из дома. Нас не выпускали даже тогда, когда меняли в упряжке лошадей, выезжали мы рано, еще в темноте, и останавливались только, когда темнело. Похоже, мы сильно спешили. А я удивлялся тому, что, несмотря ни на что, расстраиваюсь оттого, что так ничего и не увижу на этом долгом пути.
Наша охрана сопровождала нас верхом. Их было пятеро — тот самый офицер, который был тогда с генералом, и четыре солдата. Солдат нам не представляли, но офицер назвался: капитан Дарен Астис, кивар Линдский. Так и сказал, слово в слово. Меня это покоробило: зачем подчеркивать перед нами, бесправными пленниками, что он кивар, то есть старший сын, наследник знатного рода. Если это для него так важно, то сам он, наверное, полное ничтожество, только и умеющее, что кичиться древностью и знатностью имени. Хотя по виду так не скажешь. Видный мужчина, даже красивый. Молодой, лет тридцати, не больше. Высокий, широкоплечий, мускулистый, с роскошной светло-русой шевелюрой ниже лопаток, собранной в низкий хвост. И лицо привлекательное, правильные черты, чистая смуглая кожа. Только глаза все портили — ледяные, серо-голубые, с вечно презрительным, скучающим взглядом. Ну да мне с ним детей не крестить. Обращался он с нами с холодной вежливостью, не грубил, не издевался, и ладно.
Ночевали мы в придорожных трактирах, до боли напоминающих тот, который и дал мне «путевку» в эту новую жизнь. Вечером первого дня я обомлел от неожиданности и ужаса, увидев отирающегося возле дверей трактира Микана.
- Что-то случилось? – бросился я к нему, не обращая внимание на недовольство охранников. – Как ты сюда попал?
Он покачал головой:
- Нет, просто … попрощаться хотел. Скакал напрямик, нагнал, а потом рядом ехал.
Подбежала Ости, повисла у него на шее, заплакала. Я дал ей пореветь на плече друга, потом притянул к себе, обнял. Она послушно прижалась ко мне, только мелко подрагивала.
Микан посмотрел на меня со злым отчаянием, и я догадался: парень, видимо, погнался за нами с намерением устроить побег. Увидев же все своими глазами… Стоило ли говорить, как он себя сейчас чувствовал?
- Пойдем с нами, - сказал я, - поужинаем, поговорим напоследок. Да ты не переживай, война закончится, встретимся еще. С Ости-то точно встретишься. Ты держись Тирины, она сильная, умная, честная женщина, с ней не пропадешь.
Мальчишка помотал головой, сглотнул:
- Нет, я сейчас поеду, тут у меня рядом в деревне родня живет. Дима, ты позаботься об Ости, ладно? Тайя очень переживает, наверно.
- Конечно, позабочусь. Передавай ей, пусть не плачет, мы же живы, Ости почти здорова, а это главное. Поддержи ее, помоги, ты же мужчина.
Он слабо улыбнулся.
- Слушайся Диму, Ости, и выздоравливай поскорее.
Мы с Ости по очереди крепко его обняли, попрощались. Последний привет из дома. И все-таки хорошо, что он приехал. Стало немного светлее на душе оттого, что мальчик, пусть наивно и смешно, но ведь искренне хотел спасти нас.
Котятам было уже больше месяца, и они хотели осваивать мир. Выпускать их из клетки в повозке мы не решались, и они маялись целыми днями, терзая несчастную Маську и друг друга. Утомившись, крепко спали, зато ночью давали выход своей энергии. Маленькие невесомые лапки с весьма ощутимыми острыми коготками часто будили меня среди ночи – кто-то из малышей пробегал прямо по моему лицу. Бедняга Барсик не знал, куда деваться от своих подросших надоедливых отпрысков. Но терпел, потому что Маська, сама, не задумываясь, треплющая своих деток, на малейшее поползновение наказать наглеца со стороны Барсика отвечала яростной атакой. Но один вид этих маленьких пушистых чертенят, бесстрашных, игривых, жизнерадостных заставлял улыбаться не только Ости, но и меня. Я только молил бога, чтобы они не подхватили какую-нибудь заразу, ведь ни привить их, ни лечить я не мог. Как ни странно, все три мальчика были похожи на Масю – серые, полосатые, гладкошерстные. Зато единственная кошечка щеголяла пушистой папиной шубкой, еще и с благородным серебристым оттенком. Ости назвала ее Снежинкой и любила больше всех, конечно, за исключением несравненного коти Барси.
