Хет-трик (ЛП) - Маццола Кристен Хоуп (читаем книги онлайн бесплатно txt) 📗

Кристен Хоуп Маццола

Хет-трик

Посвящается:

Всем, кто пострадал от любви и по-прежнему верит в нее, это произведение для вас.

ПРОЛОГ

МИЛА

Медленные глубокие вдохи.

Я могла чувствовать готовность каждой мышцы в своем теле.

Видеть прыжок.

Я знала, как все это должно быть.

Могла прочувствовать каждое движение.

Представить

Один...

Два...

Три...

Я могла летать. Те пару секунд, я на самом деле могла летать.

Преодолевая свои пределы, я никогда не думала, что возможность сделать что-то приносила невероятное освобождение, а провернуть «либеллу» было самым любимым для меня (прим. одна из наиболее известных позиций вращений в фигурном катании. В классическом варианте это вращение в положении ласточки: обе ноги прямые, свободная поднята на уровень бедра или выше, корпус как правило параллелен льду. Положение рук варьируется, в классическом варианте они параллельны корпусу. Голова либо образует одну линию с корпусом, либо приподнимается вверх). Было что-то такое умиротворяющее в том, чтобы находиться на катке в одиночестве. Мои коньки, скользящие по гладкому, ровному, отполированному льду... холодный воздух, щиплющий мои щеки и наполняющий мои легкие... это было подобно возвращению домой. Я знала, каково это, быть там.

Кататься по кругу, слушая свой плей-лист на «Спотифай», полный устрашающей панк-рок музыки — это был самый лучший способ заполнить мой вечер. Как только группа Blink-182 начинала петь о том, чтобы уехать из колледжа, мои коньки покидали лед, и я пребывала в полнейшем блаженстве.

После приземления, закончив свой лучший «аксель», мой взгляд перемещался на трибуны, чтобы найти улыбающееся лицо моей мамы (прим. один из прыжков в фигурном катании. Единственный прыжок, исполняющийся с движения вперёд, в силу чего в нём «не целое» число оборотов. Считается самым сложным прыжком в фигурном катании. Одиночный аксель — это полтора оборота, тройной — три с половиной). Она вся сияла, практически светилась, когда подпрыгивала, хлопала и кричала.

— Сделай для меня прыжок «оленя», — прокричала она, прижав ладони ко рту, чтобы направить звук своего голоса на меня (прим. прыжок аналогичен прыжку в продольный шпагат, но в полете маховая нога сгибается в колене, а корпус, как правило, прогибается назад).

Я закатила глаза и крикнула ей.

— Почему тебе так нравятся прыжки? Я просто не понимаю.

Она захихикала, пожимая плечами.

— Что я могу сказать? Мне просто нравится.

— Как пожелаешь, — дразнила я ее, показывая язык, пока откатывалась назад, чтобы заполучить достаточное пространство для выполнения ее просьбы.

Я выпрямилась, сделала несколько медленных вдохов, считая про себя. Через несколько секунд я снова летела, улыбаясь моей маме, когда она упала в обморок прямо там, на трибуне, где стояла. Я ударилась об лед, когда сигнал автомобиля заглушил мою музыку.

Мои глаза распахнулись. Все, что я видела это только свет, — яркий свет, надвигавшийся на нас. Я была пристегнута к пассажирскому сиденью. «Дворники» на стекле лихорадочно работали, стараясь справиться с холодным, проливным дождем.

Я закричала, когда поняла, что произошло на самом деле.

— О, Боже, мама! Грузовик!

Грохот.

Темнота.

Тишина.

Пустота.

Глава 1

БРЕЙДЕН

— Итак, док... — мой взгляд прошелся по серо-голубой пятнистой поверхности пола в больничной палате мой сестры, когда я крепче сжал ее руку. — Насколько все плохо на самом деле? — мне было известно, каким искореженным был автомобиль, и что для меня было просто удачей, что она хотя бы дышала — даже если это произошло благодаря автомобилю — но мне было необходимо хоть какое-то подобие надежды, что она встретит предстоящее утро.

Глядя на эфемерные очертания Милы на больничной койке, на то, как она цеплялась за жизнь — в тот момент я проклинал себя. Большую часть времени я гордился собой, считал себя весьма значительной фигурой в семье, но прямо здесь и сейчас я превратился в какую-то непонятную массу бесполезных эмоций, молясь о том, чтобы все это было каким-то жутким, извращенным кошмаром, от которого я должен был очнуться.

Молодой врач с густой рыжей бородой, нахмурившись, опустил руки мне на плечи.

— Мы собираемся сделать все, что в наших силах, чтобы спасти ее, мистер Кокс. Идите домой и немного поспите. Давайте посмотрим на изменения в ее состоянии утром.

Я кивнул, скользя взглядом по постели сестры, к тому месту, где дыхательная трубка входила в ее рот, и глядя на прибор, который издавал звуки, сигнализировавшие о работе ее легких, — это меня раздражало. Порезы и царапины, покрывавшие ее бледную кожу, свидетельствовали о степени тяжести аварии. Оба ее глаза были сине-черными, щеки — опухшими, и слишком много костей в ее теле было сломано. Было просто чудом, что первые, кто пришел ей на помощь, смогли вытащить ее из машины, не говоря уже о том, чтобы госпитализировать ее, привезти в больницу и вовремя сделать операцию, но каким-то образом им это удалось.

Я в последний раз сжал ее руку, наклонился вперед и прошептал ей на ухо.

— Мила, если ты меня слышишь, пожалуйста, борись. Пожалуйста, будь сильной. Ты — все, что у меня осталось. Я люблю тебя, сестренка, — я проклял слезу, скатившуюся вниз по моей щеке, когда целовал свою маленькую сестренку.

За моей спиной был слышен скрип от кроссовок. Медленно повернувшись, я встретился глазами с невысокой медсестрой в фиолетовой униформе, застенчиво входившей в палату. Ее маленькая фигурка напоминала мне о Миле, девушка немного подпрыгивала во время ходьбы, от чего ее короткие, прямые волосы качались из стороны в сторону при каждом шаге.

— Простите, мне просто нужно проверить ее, — она прикусила нижнюю губу, глядя на таблицу в ногах у Милы.

Сделав несколько шагов назад, чтобы позволить медсестре делать свою работу, я прочистил горло.

— Это будет нормально, если я останусь здесь с ней на ночь?

Медсестра нахмурила свое маленькое личико, когда качала головой.

— Я боюсь, что в реанимации это недопустимо. Приемные часы начинаются в семь и заканчиваются в девять.

Я опустил взгляд на свои часы, чтобы увидеть, что задержался уже на час. Изобразив дежурную улыбку, я засунул руки в карманы.

— Хорошо. Я пойду.

Ее добрые глаза нашли мои, когда у меня навернулись проклятые слезы, а горло сковал комок размером с Лонг-Айленд.

— Меня зовут Карла. Я буду на работе всю ночь, — она полезла в карман и вытянула визитную карточку и ручку. — Напишите здесь свой мобильный номер. Я позвоню вам, если что-то случится.

Трясущимися руками я сделал то, о чем она попросила, испытывая большую благодарность, чем можно было бы представить.

— Я даже не знаю, как благодарить вас за это, — мой голос был слабым и вялым.

Когда я передал ей карточку, то осознал, как тряслись мои руки. Нервозность и беспокойство начинали брать надо мной верх.

— Просто постарайтесь немного отдохнуть. Вот, — она протянула мне другую карточку. — На тот случай, если вы будет волноваться ночью, здесь есть мой номер телефона.

— Я признателен за это.

Казалось, что я глазом не успел моргнуть, как уже на автопилоте пробирался к гаражу. Все превратилось в одно размытое пятно. Разблокировал свою машину, застегнул ремень безопасности, привел автомобиль в движение — все это ощущалось так, словно я смотрел фильм, а не проделывал все это сам. Мои чувства ожили, когда я заехал в гараж родителей, я даже не помнил, как выехал на Элм Стрит или свернул за угол на Аддисон.

Бросив ключи на комод, я рухнул на свою огромную кровать. Я даже не знал, как все еще был в состоянии двигаться, дышать, думать — я просто знал, что должен продолжать это делать. Мила должна была пойти на поправку, а я должен быть сильным ради нее. После одного единственного телефонного звонка вся моя жизнь перевернулась, раздробив полностью всю мою душу. Все разом навалилось на меня: моя злость, моя ярость, мое раздражение. По прошествии нескольких минут тщательный порядок в моей комнате превратился в отражение мучившей меня ситуации.