Война темной славы - Стэкпол Майкл А. (читать книги .txt) 📗

После охоты на темериксов в нас больше не видели детей. Вместе с этими людьми мы сражались против самых ужасных чудовищ в мире — чудовищ, которых прежде никто не встречал в наших южных краях. Сандес похвалил меня за то, что я так ловко воспользовался своим луком, другие охотники говорили, что они прежде никогда не видали, чтобы темерикса с такой силой проткнули пикой, да еще и повалили набок. Нас и побранили слегка, но все это произносилось так же добродушно, как и замечания в адрес других охотников, включая Сандеса.

Ли, конечно, оказался в центре внимания. Сидя у костра, те из нас, кто был свидетелем его отчаянного поступка там, у ручья, по очереди рассказывали свою версию увиденного. Всех потрясло его нападение с мечом на чудовище, одновременно и ужасающее, и смешное. Когда же Ли начал пятиться назад, каждый из нас знал, что должен найти способ помочь ему, уберечь этого человека, проявившего только что такое безупречное мужество.

Юный Норрингтон слушал молча, и лишь на какое-то мгновение тень смущения мелькнула на его лице. Думаю, что тогда люди впервые увидели в нем Ли, а не сына лорда. Совершив этот поступок, он в эту ночь вышел из тени своего отца. Не думаю, что ему было так уж плохо в этой тени. Но ведь в тени-то всегда темно. Должно быть, он неплохо себя чувствовал, выйдя наконец на свет.

Повествования о поступке Ли завершил он сам:

— Ну вот, стою я, значит, и вижу, что этот чертов зверюга только что очухался от арбалетной стрелы, которую я в него всадил, и даже не заметил рваной раны в своем хвосте. Он вытаращился на лежащего в воде Нея и, должно быть, решил, что это огромнейшая зеленая форель. Наш темерикс вдоволь набегался и очень проголодался, поэтому и двинул прямо на Карвера, но я ведь не мог оставить друга в беде! Так что я рванул вперед, размахивая мечом, пытаясь втолковать этому авроланскому недоумку, что Ней вовсе не форель и что рук и ног у него больше, чем у форели плавников. А этот зверюга шипит мне в ответ: нет, мол, форель. Я ему опять свое: не форель, говорю. Ах, вы не знали, что я владею языком темериксов? Я и сам узнал об этом, только когда дело дошло до объяснений с этим тупоголовым созданием. Я, значит, стараюсь втолковать ему подоходчивей, что происходит, а он опять на меня шипит. Тут-то я понял, что познания мои в авроланских языках весьма невелики. Так что дал я задний ход и быстренько повалился на спину, в надежде тоже замаскироваться под форель. Тут-то и подоспели вы мне на выручку и продырявили стрелами эту неуемную тварь.

Произнося свою речь, Ли расхаживал взад и вперед. В руках у него была палка с раскаленным концом, которую он вытащил из костра и которой размахивал, как мечом, будто сражался с каким-то невидимым противником. Мы все хохотали, а Ли продолжал нас веселить.

Даже его отец пару раз не сдержал смех. В конце представления Ли поклонился и, швырнув свой деревянный меч в костер, сел рядом с отцом.

Лорд Норрингтон встал и потрепал сына по светлым волосам.

— Господа, все вы хорошо потрудились сегодня. То, что мы обнаружили темериксов в этих местах, — дурное предзнаменование, я в этом не сомневаюсь. Но было бы хуже, если бы мы их вовсе не заметили. Не знаю, какое будущее сулят нам эти открытия, но сегодня каждый из вас — герой, и ваши подвиги будут долго помнить.

Глава 9

По дороге назад, в Вальсину, я вдруг начал понимать, насколько невероятно все, что произошло с нами за последние два дня. Во время охоты, полностью захватившей нас, мы ощущали себя частью единого целого, членами большой охотничьей семьи. Там, в лесу, нас сплотило общее дело. У нас не было времени раздумывать над необычайностью происходящего. Теперь же, возвращаясь домой, мы встречали людей, которые и представить себе не могли, что мы пережили.

Прибытие Раунса в город породило слухи о разгуливающих по деревням темериксах, так что фермеры и пастухи, завидев нас, подходили и интересовались, как прошла охота. Лорд Норрингтон был неизменно вежлив и отвечал им, что он вполне доволен тем, как мы справились со своей задачей.

— Теперь вообще не о чем беспокоиться.

На окраинах Вальсины люди собирались на улицах, чтобы посмотреть на нас. Не так уж много они могли разглядеть — лишь величественную процессию охотников на лошадях и несколько повозок. Мы убрали от посторонних глаз шкуры и другие трофеи, лишив любопытных наблюдателей повода для оханий и аханий. Даже наш раненый охотник держался молодцом, повязок его видно не было. В общем, выглядели мы так, словно наш поход не доставил нам никаких неприятностей.

Когда мы добрались до Старого Города, лорд Норрингтон отправил Ли, Нея и меня по домам, чтобы там нас увидели живыми и невредимыми. Мы собирались сразу же по прибытию в Вальсину отправиться в храм Кедина, чтобы принести свою благодарственную молитву, но лорд сказал, что это может подождать. После храма мы собирались пойти повидать Раунса, но лорд Норрингтон заметил, что было бы лучше, если бы мы отложили этот визит до вечера или даже до следующего утра, поскольку Раунс тяжело ранен и, вероятно, не скоро оправится от своих ран.

Я улыбнулся и потрепал лошадь за гриву.

— Тогда пойду повидаю отца и по дороге в храм отведу лошадь в ваше поместье.

Лорд Норрингтон отрицательно покачал головой.

— Эта лошадь теперь твоя, юный Хокинс. И к вам, господин Карвер, это тоже относится. В первую ночь вы оба спасли господина Плейфира, себя и моего сына. Это самое малое, что я мог бы для вас сделать, чтобы выразить свою благодарность.

Ней застыл в изумлении.

— Вы так добры, милорд.

Ли нахмурился.

— Вот, значит, как. Мое спасение оценивается в лошадь с седлом.

Норрингтон взглянул на сына.

— Я же сказал, что это наименьшее, что я могу сделать, Босли. Я не говорил, что это все, чем я готов отблагодарить их, но остальное позже. Прощайте. Надеюсь, скоро снова буду иметь приятную возможность увидеться с вами.

Я кивнул лорду, затем развернул лошадь и направился к дому. По дороге я остановился у ближайшей конюшни, показав свою лунную монету, договорился о месте на месяц для моей лошади. Когда я подошел к дому, у передней двери толпились мальчишки — одного из них я видел по дороге сюда. Я прикрикнул на них, чтоб уходили, мальчишки неохотно побрели прочь от нашего дома, а самый старший презрительно крикнул мне, что история об убитом мною чудовище — это явная выдумка.

Я постучал и вошел внутрь, минуя занавесь масок за дверью. Мама была на кухне. Увидев меня, она бросилась мне на грудь, повисла на мне, крепко обняла, и я чувствовал, как ее тело содрогается от плача. Я почувствовал влагу маминых слез на своей шее, поцеловал ее в ухо и обнял покрепче. Вскоре мама перестала всхлипывать, слегка отстранилась от меня, вытерла глаза большими пальцами рук и обтерла руки о фартук.

— Ты голоден, Таррант?

Она указала рукой на очаг.

— У меня там бобы варятся и хлеб печется. Я не знала, когда ты вернешься. Эскадроны твоих братьев приведены в состояние боевой готовности. Отец в усадьбе, в замке господина мэра. Они разрабатывают план дальнейших действий на случай массового вторжения Северной Орды.

— Я в порядке, мама, всего лишь пара синяков да несколько царапин.

Она подошла к черному чугунному горшку, висевшему над очагом, подняла крышку, обернув ее фартуком, и помешала ароматные бобы.

— Я знаю, Таррант, но после того, как я узнала о Раунсе… Любая мать волновалась бы.

Она снова повернулась ко мне лицом, держа в одной руке, как щит, крышку горшка, а в другой — ложку, сверкавшую, словно меч.

— Я всегда останусь твоей матерью и всегда буду переживать. Знай это. Потому, что я люблю тебя.

Я кивнул.

— Я знаю.

Я отодвинул стул от стола и сел на него.

— А как Раунс?

— Дочь пекаря носила хлеб в семью Плейфиров и сказала, что Раунс выживет. Ногу он не потеряет, потому что ему вовремя оказали необходимую помощь в лесу.