Сто полей - Латынина Юлия Леонидовна (книги бесплатно .TXT) 📗
– Несомненно, – кивнул монах. – Но заметьте, что и все прочие боги – лишь свойства и имущества великого Ятуна. Кто такой, например, Большой Хой? Просто топор в руке Ятуна, его атрибут и его раб. А все, чем пользуется раб, тоже принадлежит хозяину. Стало быть, богу-предку на небе принадлежат другие боги, а богу-внуку, королю, принадлежит вся земля.
– Понятно, – сказал Ванвейлен, – и тогда-то случилась эта история с женским коварством.
– Да, – кивнул монах, – тогда случилась история с женским коварством.
– И новый король поспешил вернуть богам все права свободных людей.
– А что же еще ему оставалось делать? – сказал монах. – Особенно, если учесть, что его попрекали рабским происхождением.
– Да еще сын кстати у покойника родился, – прибавил сквозь зубы Ванвейлен.
Монах-шакуник глядел на горящий храм. Да какой там храм! Стойло!
– Говорят, – сказал монах, – колдун после смерти становится втрое сильнее. Странное дело. У последнего короля Ятуна не хватило сил навязать веру в Единого Бога огнем и мечом. Его убили, и род истребили, и храмы ушли под землю. А теперь шляются оборванцы, и хотят убедить народ в том, в чем не смог его убедить сам король, вывернуть мир наизнанку, как шубу в праздник, и так его и оставить. Сеньор неугоден Единому Богу, купец неугоден Единогому Богу, весь мир неугоден Единому Богу, одни праведники угодны! Зачем же он его создал? Ходят странники и нищие и учат, что не спасешься, пока не раздашь все добро странникам и нищим…
– Да, – сказал Ванвейлен, поглядывая на расшитую золотом ферязь божьего служителя, на пальцы, унизанные перстнями, – вы исключительно по богословским причинам не любите ржаных корольков.
– Шакун, – сказал монах, – великая сила, разлитая в мире. Он предшествует субъекту и объекту, действию и состоянию. Он невидим, как свет, но делает видимым все остальное. Он различает вещи друг от друга и придает им значение и форму. И нет ничего в мире, что может быть чуждым ему. Почему же золото, или чаша с каменьями, или меч, или земля должны быть ему чужды? Что за бешеная гордость – говорить: «Человек – образ и подобие божие, а в идолах и вещах божьего образа нет»?
Помолчал и спросил у Ванвейлена:
– А что, ваша вера похожа на веру ржаных корольков?
– Почему вы так думаете?
– А вам тоже не нравится все вокруг. Но вы глядите и не вмешиваетесь.
По дороге в замок Ванвейлен пытался представить себе, что изменится в здешнем мире, если корона окажется в руках такого человека, как Марбод Кукушонок, и решил, что ничего не изменится.
Наутро Ванвейлен сошел во двор храма: сеньоры собирались на охоту.
– Вы не едете с нами? – окликнул его Марбод, как ни в чем ни бывало.
– Нет, – сказал Ванвейлен, – я больше не буду ездить с вами, Марбод.
Вместо охоты Ванвейлен отправился к сожженному храму: там крестьяне повесили мертвого проповедника на дереве вверх ногами, а потом положили в кожаную лодку и пустили в море. Особенно они не горевали: «Он сам сказал, что его убьют, а на четвертый день он воскреснет».
Два дня не происходило ничего, достойного упоминания.
В третий день Шуют, благоприятный для начала путешествий, гости собирались покинуть замок, и поэтому накануне хозяин устроил пир для всей округи: приехало сорок три человека и больше двухсот челядинцев.
Залу переодели, расстелили скатерти с золотыми кистями. Выросли горы мяса, разлились озера вина. Предки могли съесть барана зараз: как отстать от предков?
Потом все соглашались, что пир кончился очень странно, и многие говорили, что это чужестранцы его сглазили.
Наверное, так оно и было. Конечно, чужестранцы молча сидели и слушали, однако же колдун не рыцарь, чтобы говорить громко. Бывает, просто взглянет, – а молоко уже прокисло…
Говорили о Весеннем Совете, который созывал король в городе Ламассе, а потом как-то заговорили о самом городе. Дело в том, что люди были Ламассой не совсем довольны.
– За год, – пожаловался хозяин, – от меня сбежало в Ламассу двадцать семь человек. И не кто-нибудь! Лучший шорник сбежал, кузнецы сбежали, шерстобиты. Король объявил, что всякая собака в стенах Ламассы свободна – вот они и бегут. А теперь что? Прикажете мне ехать в Ламассу и покупать у моего же шорника мое же добро? – обернулся он внезапно к Марбоду Кукушонку.
А на Марбоде Кукушонке, надо сказать, опять было древнее платье королевских посланцев: длинный малиновый паллий с жемчужным оплечьем, с мешочком для печати у пояса, такой плойчатый, что даже меча не было видно в складках.
Марбод помолчал и сказал:
– Да, лавочников там много.
– Надо на Весеннем Совете объяснить королю, – сказал Той Росомаха, – что ему нет выгоды разорять своих верных. А выгода от этого только храму Шакуника: разве вы, сударь, продали бы давеча монахам кузнеца Луя, если бы он не пытался уже дважды сбежать в Ламассу?
Тут внесли новую перемену блюд и еще переменили факелы на стенах. Сидели, надо сказать, так: по правую руку от хозяина – Лух Медведь. Дальше, со стороны Кукушонка сидели Духон Полосатый, заморский гость Клайд Ванвейлен, монах-шакуник Адрамет, дальше – опять заморский гость Сайлас Бредшо, дальше Ичун Долгоглазый, Шомад Верещатик и Кадхун Черное Лицо. По левую руку тоже все сидели местные гости.
И вот Шомад Верещатик, Лухов побратим, опять спрашивает Марбода Кречета:
– А ведь если кузнец в Ламассе станет свободным, то он и воином станет? И получается, сударь, что ваша дружина – уже и не дружина, а просто городское ополчение, а вы – так, издольщик при чужом войске.
Марбод отвечает:
– Я на удачу короля не жалуюсь.
– А откуда известно, что эта удача – королевская? – говорит Верещатик. – Рассказывают, что у короля теперь не только торговцы привозные, из храма Шакуника, но и колдуны оттуда же.
Хозяйский сын, тоже королевский дружинник, сказал, однако:
– Господин Арфарра, – не колдун, а полководец.
– А зачем тогда, – возразил ему Верещатик, – он обещал королю восстановить старый бронзовый храм о семидесяти колоннах, каждая колонна которого извещает, кто и где дерется? Как раз в самом подлом вкусе ворожба, чтобы войну заменить соглядатайством.
Тут внесли третью перемену блюд.
На пиру был человек по имени Таннах Желтоглазый, хороший рассказчик. Шомад Верещатик заметил его и спросил:
– Сударь, а как же так вышло, что в позапрошлом году вы дрались за короля, а в этом – за герцога Нахии?
Таннах ответил:
– Потому что наши предки так не дрались, как король в это году.
Тут все стали уговаривать Таннаха рассказать о том, как в этом году воевали, потому что такие вещи каждый любит послушать много раз. Таннах стал рассказывать:
– Советники короля собрались и решили, что земли по западному берегу Рябьей реки весьма плодородны и населены, и приобрести их – большая выгода и честь. И вот, когда уже вырос новый урожай, дружины переправились через реку и оказались в области племени далянов. У вождя далянов дочь замужем за графом Нахии, по прозвищу Пекари Рубчатое Ухо. Рубчатое Ухо поспешил на помощь далянам, а королю послал учтивое письмо. В письме было сказано, что герцогство пожаловано было его роду родом Кречетов, а король – потомок вольноотпущенников, и что, стало быть, герцог не может быть связан узами верности с нынешним королем Варай Аломом. Дядя короля по материнской линии, Най Третий Енот, обрадовался, что, кроме далянов, придется драться еще и с герцогом, разорвал письмо и сказал: «Чем больше противников – тем больше славы». Но королевский советник Арфарра покачал головой: «Надо поссорить наших врагов и разбить их поодиночке». По совету Арфарры король написал герцогу ответное письмо и вымарал в нем несколько строк. Вождь далянов узнал о письме и тоже захотел его прочесть. Увидев зачеркнутые строки, он спросил: «А это что за исправления?» Герцог ответил на это: «Так было». Вождь далянов промолчал, но про себя подумал, что герцог решил скрыть от него правду о сношениях с королем и потому-то и зачеркнул строки. Они поссорились. Пекари Рубчатое Ухо увел свои войска, и король легко разгромил далянов. Меж тем герцог одумался и понял, что король не простит ему учтивого письма. Он заперся в своем замке и разослал письма друзьям. Марбод Кукушонок явился к нему с дружиной на помощь. Дядя короля, Най Третий Енот, узнав об этом, заявил: «Чем больше противников – тем больше славы. Большая честь – побить сразу и Пекари, и Кречета». Но королевский советник Арфарра возразил: «Надо поссорить врагов и разбить их поодиночке». По совету Арфарры король написал герцогу письмо, в котором напоминал, что старший сын герцога, Ахая Полый Рог – названный брат короля, и звал его к себе на пир перед битвой. Полый Рог обрадовался случаю познакомиться с воинами молодого короля. Король и Полый Рог веселились всю ночь и под утро легли спать в одной палатке. Перед сном Полый Рог заметил: пьяный король сгреб со стола какие-то бумаги и сунул их себе под подушку. Ночью Полый Рог неслышно встал, зажег светильник и вытащил бумаги из-под короля. Это было письмо от Марбода Кукушонка. Тот писал королю, что не хочет сражаться против своего законного государя и ждет только случая, чтобы перекинуться.
