Сборник "Чистая фэнтези" - Олди Генри Лайон (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
Там еще много кто из семьи задарма бока пролеживает…
Через два года к кадавральне проложили новую, мощеную дорогу: чтоб телеги не вязли в грязи. Долиной прибыльное дело не ограничилось — возили из близких мест, возили издалека, обнаружив, что «товар» по пути в Чурих сохраняется чудесным образом и дополнительных мер по береженью не требует. Придирчивое отношение некромантов к качеству предлагаемых кадавров росло день ото дня. Разленившись, чурихские маги крутили носом при виде стариков, пусть даже крепких и годных к употреблению; тщательно выясняли биографию покойного, изучая жизненный путь. В обслугу замка кого попало не брали, стремясь сочетать крепость телесную с добронравием и приветливостью души. А уж для экспериментов оставлялись наилучшие, наисвежайшие, кладези достоинств — строже, пожалуй, отбирали лишь в королевскую гвардию.
Отбор, что странно, положительно сказался на увеличении притока клиентов. Каждый, кто сумел выгодно продать кадавра, хвастал напропалую: мой-то, мой! дядя, тетя, сноха, деверь! в нашем роду всяк наособицу! смертию смерть поправ! ого-го!!!
Таких уважали.
Да и с первого взгляда было видно: отдаем родственников в хорошие руки. Кадавральня радовала глаз: уютные, чистенькие домики, дорожки между жилищами присыпаны белым песком, ласковый шорох криптомерии, живописный спуск к озеру, песчаный пляж; к слову, редкость — в остальных местах берег Титикурамбы изобиловал скалами. Превосходные ледники для хранения тел, где круглые сутки играла классическая музыка — чья-то идея, как обычно, с успехом реализованная гроссмейстером Бенедиктом. Исследования доказали, что гармония композиций, большей частью разнообразных «Requiem» и «Marche Funebre», на треть сокращает манозатраты по витализации объекта. Музыканты нанимались живые: во-первых, дрейгурам элефант на ухо наступил, во-вторых, сезон в Чурихе для скрипачей и фаготистов получался выгодней службы в благотворительном оркестре Фридриха Бьорке, известного мецената.
Прибавьте к этому молоденьких ведьмочек — слушательницы начальных курсов факультетов некромантии дрались за право летней стажировки в кадавральне Чуриха.
— Идиллия! — сказал Адальберт Меморандум, дипломированный поэт и штабс-секретарь Ложи Силлаботоников, проездом посетив Чурих.
Здесь он написал оду «Восстань, судьбой благословенный!», выпил рябиновой, завещал свое тело местному кладовщику и к вечеру уехал. Завещание, впрочем, через семь лет переписал, решив упокоиться в мавзолее, выстроенном благодарными поклонниками.
Перед отъездом стихотворец задержался у ворот, глядя, как на специально отведенной площадке дрейгуры начищают ваксой тени. Ритмично мелькали щетки, кисло воняла в коробах вакса, тени поднятых, сизые под лучами позднего солнца, наливались странной, полуночной чернотой, и улыбки на довольных лицах дрейгуров становились широченными, как шаровары ландскнехтов. Вопрос о составе ваксы остался без ответа: помимо сажи, туда входил секретный «оживляж» — комплекс заранее подготовленных снадобий. Всасывая наваксенную тень в течение недели, дрейгур потом служил не за страх, а за совесть, впятеро дольше обычного.
Будь гроссмейстером Чуриха в тот день Эфраим Клофелинг, он прочел бы поэту целую лекцию о тенях как проекциях телесных судеб на ткань мироздания и вариантах их использования. Но Фрося надел гроссмейстерскую мантию в зале торжеств Башни Изысканий лишь десять лет спустя.
В итоге поэт уехал непросвещенным.
CAPUT XX
В тишине послышался близкий плеск волн. Озеро напомнило о себе и снова замолчало, наслаждаясь покоем. С ветки дерева сорвался ушастый филин-пересмешник, чихнул, вторя звукам озера, хрипло ухнул баритоном: «Голу-у-уба-а-а!», явно подразумевая недавнюю тираду Эфраима, и ухватил когтями зазевавшуюся мышку. Представление, как считал филин, заслуживало награды не меньше, чем слова глупой вигиллы, прошедшей мимо вкуснейшей мыши с преступным равнодушием.
Продолжив спуск к Титикурамбе, гроссмейстер с минуту о чем-то размышлял.
— Услуга за услугу, — наконец бросил он.
Анри обожгло ощущение близости чего-то непоправимого. Словно крылатый хищник навис над головой, а бежать некуда. Строго одернув себя (ишь, распустилась, мямля кисейная!), вигилла постаралась вернуть самообладание. Приметы не сулили опасность или беду. Напротив, и филин, и мискантная пыль на носу гросса, и объятие случайного кавалера — все сулило скорое исполнение желаний (правда, отягченное плодоносящими сливами, умноженными на обилие хвои под ногами). Надо будет договориться с гроссом: станет писать Месропу насчет поощрения, пусть выпросит месяц отпуска…
— Сударыня, вам известно, что один из ваших спутников — профос Надзора Семерых?
— Который? — машинально откликнулась Анри и лишь потом сообразила, что выбрала наихудший ответ из всех возможных.
— Который? Ну, разумеется, не малефик, — с добродушной иронией отозвался Эфраим. — Профос Надзора на королевской службе? Блокатор — действительный член Лейб-малефициума? Нонсенс и несуразица! Наш вредитель чист, аки агнец пред закланьем… э-э… виноват, обмолвился. На редкость неудачное сравнение. Учитывая печальные обстоятельства, приведшие сударя Мускулюса в Чурих, рекомендую нам обоим трижды подпрыгнуть на левой ноге во избежание сглаза!
Гросс неуклюже заскакал, уподобясь бесу-трясиннику, когда тот перепрыгивает с кочки на кочку. Анри не осталось ничего иного, как последовать примеру старца. Над головами людей веселился подлец филин. Вкусно поужинав мышкой и придя в чудесное расположение духа, крылатый хищник радовался удаче: к хлебу насущному ему достались и зрелища.
— Ф-фух… нет, ну надо же!.. — возобновив путь к озеру, старец тяжко дышал. Голос его стал похож на орлиный клекот. — Никогда не предполагал, что буду отгонять сглаз от профильного вредителя! Язык мой… ох, в наши-то годы!… враг мой… Разумеется, сударыня, я имел в виду стряпчего. Как его зовут?
— Тэрц. Фернан Тэрц. Во всяком случае, так он представился мне.
— И, конечно же, вы не стали считывать его мана-фактуру. Я понимаю: арест, обстоятельства, присутствие постороннего, бегство сударя Мускулюса…
— Считывать мана-фактуру без разрешения объекта — нарушение корпоративной этики! — вигилла пыталась выглядеть оскорбленной. — И потом, зачем мне мана-фактура стряпчего, который явился к клиенту по вопросам банального наследства?
— Мало ли зачем… Допустим, председатель Месроп прав, и за сударем малефиком водятся грешки. Допустим, что стряпчий, посещая клиента глубокой ночью, вызывает подозрения. Допустим, они оба вам соврали: и Мускулюс, и Тэрц. Для сотрудницы Тихого Трибунала, возглавившей арест-команду, вы слишком доверчивы, голубушка… Этим, кстати, вы тронули мое старое сердце.
Эфраим на ходу подобрал длинную хвоинку и нарисовал в воздухе странную фигуру. Видимо, изобразил старое сердце, тронутое доверчивостью Генриэтты Куколь. Игла криптомерии пронзила сердце насквозь, после чего гроссмейстер выбросил ее в кусты.
— Я искренне рад сообщить вам сведения, которые могут пригодиться Трибуналу. Так вот, Чурих в древности получил название от обилия чуров, водящихся здесь. Замок просто изобилует этими крохотными бестиями, шустрыми, проказливыми, но беззаветно преданными месту обитания. У нас нет необходимости считывать мана-фактуру гостей, пренебрегая корпоративной этикой и рискуя вызвать неудовольствие коллег. За нас это делают чуры. Всякий человек, попав в замок, своим дыханием колышет шерстку ближайших чуров. А по степени взъерошенности наших милых чуриков определить уровень маны гостя легче легкого. И Номочка, и братья Крученики, и ваш покорный слуга давным-давно обучены такой методике…
В подробности методики Анри решила не вдаваться. Раз гросс утверждает, что это так, остается лишь поверить. Не с потолка же он взял секреты Тэрца?
