Пенталогия «Хвак» - Санчес О. "О'Санчес" (читать книги регистрация TXT) 📗
Если есть необычное, в сравнении с другими городами и царствами, в укладе жизни городов Суруга и Лофу — так это их войска: почти сплошь состоят они из женщин-ратниц, отнюдь не из мужчин-ратников, как это принято в других государствах! И не было еще случая в пятивековой истории городов, чтобы им пришлось об этом сожалеть: женщины оказались изумительными воительницами, превыше похвал и не ниже мужчин! Во-первых — исполнительные, надежные, а в казарменном быту, меж собою, даже и не драчливые: если и сцепятся — то пальцами и зубами, без ножей и мечей. Во-вторых — непьющие, тут уж и пояснять лишнее, насколько сия воздержанность полезна в военном деле. В третьих — старательные, в четвертых — гибкие и ловкие… И в пятых, и в шестых… Или, к примеру, взять вооруженные столкновения с мужскими отрядами из соседних государств: воин-мужчина, пусть даже невольно, попридержит руку, если ей предстоит рубить или колоть женщину, которая похожа на твою сестру, дочь или мать… Но женщина-воительница подобных колебаний и слюнтяйств не ведает: ширк саблей, согласно войне и артикулу — получи, дескать, женишок — и кишки наружу повалили у замешкавшегося! Конечно, если случится острая военная нужда в людях — все взрослые мужчины обоих городов станут в ополчение, а вот когда относительно мирные будни — то нет, нет и нет ратников лучше, нежели воительницы из Суруги и Лофу, охраняющие городские стены. Хотя, на самом-то деле, оба города — что Лофу, что Суруга — давно уже вымахнули вширь, далеко через пределы крепостных валов и заград: все видимые глазом просторы, на сотни долгих локтей вокруг, считаются за этими городами, пусть и живут там не горожане, а сельские обыватели; сама округа напичкана не только селами, но даже и мелкими городками, и все они примерно поровну принадлежат Лофу и Суруге.
Язык, на котором разговаривает население вольных городов, почти тот же, что и в Империи, боги — те же самые, пища похожа… Одежда — и она внятна стороннему глазу: легко различить, где там у них шапка, а где юбка… Так почему же они варвары, эти имперские, в чем их дикарство? А вот почему, вот в чем: если в цивилизованных краях превыше всего стоит вера в богов, просвещение и здравый смысл, и лишь потом естественная тяга к роскоши и наживе, то в империи во главе всему стоит жажда воевать, и только уже вслед за нею готовность силой захватывать чужое. Даже изображения богов в империи имеют особенности: всегда они при оружии, у кротчайшей богини Луа — и у той за поясом охотничий кинжал «кечень»! Мужчина там — всегда и всему голова; женщина тоже очень много значит в общественной жизни, однако, почему-то, почти всегда исподволь, из-за мужниной или сыновней спины влияет и решает, а внешне она — покорная и трепещущая наместница дома при всевластном хозяине этого же дома. Таков обычай в замке владетельного графа, таков и на дворе у однолошадного крестьянина. Конечно, помимо оружейных лязгов, существует в империи мирная жизнь, почитается материнство и многодетность, пребывают в уважении и занятости жрецы, книжники, строители, есть вполне развитые искусства и ремесла, многочисленны одомашненные стада ящеров и зверей, обильны нивы и превосходны дороги, но все же, все же, все же… Взять, хотя бы, удельных властителей: только и разговоров при дворе, на постоялых дворах, в уличных беседах — кто с кем воюет, кто кого сокрушил… Как так можно — ведь сие непременно разрушит державу, развалит ее на десятки и сотни крохотных слабосильных княжеств??? Именно это поняли в первые же дни и недели послы вольных городов, но вослед первому пониманию пришло второе, а за ним и третье, еще более проясняющее (или запутывающее?) странные имперские расклады… Оказалось, что вся грызня между удельными владыками — не от слабости императорской власти, а напротив — чуть ли не плоды попустительства и подстрекательства оной: пусть, де, мол, удельные князьки на собственные средства поддерживают в подданных империи воинский дух, лишь бы не в ущерб общим имперским рубежам! И вот воюют два герцога друг против друга — а тут указ из Океании: «Во имя Империи!» Несмотря на лето — бои прекратить, а каждому из властителей немедля представить в распоряжение имперских военачальников собранные, согласно установленной верстке, обеспеченные всем необходимым дружины и полки! Возглавить их самолично — и на войну! Князья, герцоги, графы, рыцари и прочие «усобники» немедля завершают грызню и со всех ног бегут воевать сообща, бок о бок со вчерашними «усобными» врагами — против «чужих», внешних. Любой уклад не без греха: изредка случалось и в империи, когда потерявший чутье и разум провинциал отказывался выполнять приказы далекой имперской власти, в расчете на силу своих дружин и неприступность своих крепостей. Кончалось это всегда одинаково и быстро: ослушников с оружием в руках — сиречь мятежников — под корень вырезали, в плен никого не беря, а зачинщика-владыку — принц он там, или барон — еще заживо, через рот, грудь и пах, прибивали к воротам родового замка, на полгодика-год, пока не сгниет, чтобы законные и по розыску ни в чем не замешанные наследники смотрели, нюхали, учились — верности и благонравию. Сии порядки имперские настолько само собой разумеются, что никакой тайны отнюдь не составляют: болтай и выбалтывай о них сколько влезет, хоть под запись любопытствующим чужеземцам. Да и свитков об исторических событиях полно, недавних и древних, в любом храме купить можно… Купить не сами древние свитки, разумеется, но списки с оных. Послы Имар и Мисико широко пользовались такими неслыханными вольностями, чуть ли ни сундуками скупали описания эти…
Но, с другой стороны, главное божество в варварской империи не бог войны Ларро, что легко было бы подумать, глядючи на местные обычаи, а как у всех нормальных людей — Матушка-Земля. Она — самая главная. Что, опять же, неизъяснимо странно для общества, в котором вся полнота жизни принадлежит мужчинам и только мужчинам, а сами они принадлежат войне.
— И дому, семье, мой дорогой Мисико, не только войне: имперцы весьма домовиты.
— Не знаю, не знаю, дорогой Имар… мы же в домах у них так и не побывали. Если, конечно же, не считать приглашения на пьяные разгулы во дворцах, именуемые праздниками. Да и там нас дальше пиршественного зала и отхожего места никуда не пускали. Что?.. Ах, да, ну еще и в сады. Не нравится мне их мироустройство и представляются явно преувеличенными их воинские возможности. Если, буквально бы на миг… не спешите возражать, уважаемый Имар… Если представить невозможное и нежеланное — некие столкновения наших сил с имперскими, то я бороду свою готов прозакладывать… несмотря на разницу в земельных просторах и в количестве населения… что непревзойденное искусство наших воительниц…
— Да растет ваша борода вечно, дорогой мой Мисико, извините великодушно, что перебиваю, но вы помните донесение купца Бирама и его людей об этих… Плоских Пригорьях и о встреченных рыцарях?
— Это когда оба встреченных ими туземца, оказав уместную помощь, проявили себя ловкими и сильными бойцами? Так что ж с того? Но ведь и оба же указали на Плоские Пригорья, находящиеся в самом чреве империи, как на места, где обывателю опасно путешествовать ночью, либо без мощной охраны. Стало быть, слаба власть на местах, коли не умеет выкорчевать опасное из недр своих! Бойцы умелые во всяком народе случаются, иначе не жить ни дня такому народу на земле. И где порука, что эти молодцы не нарочно были подосланы, дабы внушить о себе…
— Не увлекайтесь излишними подозрениями, дорогой Мисико, хотя, конечно, мы просто обязаны исследовать любые возможные заветвления помыслов имперских… Что у нас за суета впереди? Привал?
— Вроде того. Вон, старшая скачет: сейчас скажет и мы узнаем.
Посол Имар из Суруги угадал: сотница охраны Миту, по прозвищу Ясный День, из седла поклонилась обоим и доложила, что впереди село, на первый взгляд, вполне пригодное для отдыха и пополнения припасов, так что придется немного обождать, прежде чем полусотня разведки не войдет в него, проверив на безопасность, не установит общение с тамошними жителями и не определит места для постоя.
